Юлия Зубарева - Наследники

Еще никогда Тамира так не летела верхом на своем Огоньке. Наплевать на всех воинов, на то, что о ней подумают. Вот уже почти четверть века она здесь – в этом Тенгри забытом месте! И все – псу под хвост?! Ну, нет! Не позволю! В становище женщина ворвалась в покои Аттилы. Одного взгляда хватило, чтобы понять: яд. Была бы рана – никаких сложностей. Что-то, а исцелять раны за свою долгую жизнь Виргилия научилась мастерски. Болезнь? Не с ее кровником! Она тоже очень давно заметила, что, братаясь с кем-то, здорово улучшала его жизнь – человека начинали обходить стороной лихорадки и прочие неприятности. А вот яды! Увы, она не Эритея. Даже распознать отраву – чертовски сложно. А уж лечить!

– Прости, родной, – оставался единственный способ. Она рассекла кожу на запястье больного, отсосала немного крови. Горечь. Вязкая горечь тут же наполнила рот. Слава Богу! Мышьяк. Ну, с этим-то даже она справится. Найти серу, молоко. Давать пить. Очень осторожно заживить все ранки, которые мышьяк разъедает в животе доступным только ей колдовским способом. Это просто. Как порез зарастить. Например, свежую царапину на запястье побратима. Всю ночь, день и еще день с ночью волшебница не отходила от больного. Наконец, он пришел в себя. Слабый, бледный открыл глаза. – Я рядом. Все уже хорошо. Тебе надо поспать.

– Не хочу. Ты мне нужна. Чтобы жить.

– Аттила?

– Один раз. Единственный. Подари мне его. Я состарился. А ты – такая же, как в день нашей встречи. Я смотрел на тебя, вдыхал твой запах, слышал твой голос все эти годы. Это расплата за мою трусость. Я должен был настоять, чтобы ты стала моей женой, – его руки нежно обняли ее. А его глаза говорили яснее слов. Виргилия сначала подалась вперед, к его губам, а потом все осталось где-то очень далеко. Она не ожидала, что этот мужчина может быть настолько чуток и ласков. Рассвет вполз в окно покоев. – Ты подарила мне больше чем жизнь. Ты вернула мне самого себя, – едва слышный шепот.

Он уснул. С первыми лучами солнца княжна решительно вошла в покои Ильдико:

– Скажи, зачем ты отравила своего мужа? – и та поняла, что отпираться бесполезно. Глядя ненавидящими глазами на бывшую подругу, крикнула:

– Потому что он любит только тебя! Сколько раз, засыпая рядом со мной, он звал ту, кто никогда не возляжет с ним! Кто даже не видит в нем мужчины! Ты убьешь меня? Небесным огнем?!

– Нет. Тебя покарает Тенгри, – Виргилия развернулась, вышла. Заклятие будет действовать медленно. Его нельзя остановить. Вот же дура! От идиотской ревности этой дуры чуть не рухнуло все! Она вернулась к Аттиле. Он имеет право узнать первым. Едва гунн проснулся, колдунья коснулась губами его лба.

– Прощаешься?

– Я должна ехать.

– К нему? – во взгляде, голосе, даже в тихом дыхании – тоска.

– Флавию Аэцию угрожает смертельная опасность. Я чувствую. И я должна успеть. Как успела к тебе. Я не могу опоздать.

– Вернешься?

– Не знаю, смогу ли. Но мы еще увидимся. Ты веришь мне?

– Верю.

Ее никто не пытался задержать. Потому что Бледе она сказала, что выбирает свободу. Воля! Воля!! Воля!!! Виргилия знала, что все сделано верно. Она мчалась, и время послушно замерло в ее руке. Всаднице не требовались дороги, подставы – все прочь! Вихрем обрушилась на убийц, едва ворвалась во двор виллы. Ночью, в полной темноте разила, разила, разила. Неотвратимо. Беспощадно.

– Да сколько же вас?! – уже несколько ударов пропущены. Это не страшно. Страшно, если кто-то прорвется в спящий дом. – Умерли они там, что ли?!

Заполошный крик раба заставил Аэция выскочить на звуки боя как был: в короткой тунике, босой, без оружия. Впрочем, хорошему воину требовались несколько мгновений, чтобы завладеть мечом. Дальше остался просто бой. Флавий уже знал, с кем сражается плечом к плечу. Когда враги кончились, подхватил падающую женщину. Та была ранена. Кровь на губах. Хриплый голос:

– Спрячь меня. Там, куда никто не зайдет. Сутки. Поклянись, что сам не зайдешь!

– Тамира!

– Клянись! Спасением души, – она знала, что Аэций христианин. Знала, какую клятву стребовать.

– Клянусь.

– Помоги. Быстрее. Какой-нибудь сарай. Хлев. Овин – без разницы. Быстрее!

Он прижал ее к себе. Раненая закрыла глаза. От его плеча пахло мятой. Маслом лимонника. Потом, кровью. Хрупкой Виргилию не назвал бы даже Корд. Но Флавий Аэций – сильный. Донес. Осторожно уложил на сено. Действительно, сарай.

– Уходи. Сейчас. И помни. Сутки.

– Тамира!

– Да иди же!

Он выскочил прочь, закрыл дверь на засов. Сквозь щели тут же полыхнуло золотое сияние. Римлянин бессильно опустился на землю. Сутки. Надо подождать всего лишь сутки. Подбежали домашние рабы. Аэций приказал сжечь тела убитых врагов, под страхом смерти запретил близко подходить к сараю. Начал ждать. К вечеру велел приготовить покои, ужин, согреть воды, принести масла и одежду. Рабы шептались, что приедет важная гостья. Как только стемнело, Флавий не выдержал, устроился возле сарая. Сейчас, вот сейчас! Едва полыхнуло уже знакомое золотое сияние, бросился внутрь. Увидел, как женщина открывает глаза.

– Тамира! Ты!

– Все хорошо, – она встала. Даже на одежде не осталось никаких следов.

– Ты что, правда, колдунья? – вот не ожидала Виргилия даже не удивления – отчаяния. Словно обманула в чем-то хорошего человека. Он христианин, конечно. И-и? Что с этим делать?!

– Ты же знал, что у меня есть особый дар, почему тебя это удивляет и отталкивает? Я, что? Похожа на слугу дьявола? – вот только теологических диспутов ей сейчас не хватало!

– Нет. Нет! Ты – ангел-хранитель? – он готов был уцепиться за соломинку.

– Да нет же! Нет! Флавий! Я – Тамира! А ты слишком сильно ждал меня, вот и поверил в чудо. Ждал? – она шагнула к нему. Как когда-то. В его серых глазах – радость, граничащая с безумием.

– Я не просто ждал. Я люблю тебя. И всегда любил. И всегда буду любить. И мне все равно, кто ты. Потому что ты – здесь, со мной, – ожидание длинной в четверть века оборвалось внезапно.

Ужин? Горячая вода? К чему? Они оба знали, чего хотели. Оба шли навстречу, и больше не было между ними преград. Утро. Самые сложные разговоры случаются утром.

– Ты сбежала?

– Нет. Меня отпустили. После того, как я спасла Аттиле жизнь. Ты один на вилле. А где семья?

– Жена умерла. Сын у родни в Риме. Я не повез его в изгнание. Мальчишке надо учиться.

– И что дальше? – самый страшный вопрос.

– Я проиграл гражданскую войну. Мой противник погиб, но я проиграл.

– Хорошо. Значит, в Галлию поеду я.

– Ты?!

– Неужели ты думаешь, что я шутила в прошлый раз? – Виргилия приподнялась на локте, внимательно разглядывая лицо мужчины. – Это ты позволил бургундам скрыться в долинах Родануса?

– Они – да. Это было страшно, Тамира. Они пережили катастрофу. Кримхильда, к тому же, очень не вовремя убила Хагена. Да, он совершил преступление. Но убивать в спину военного вождя накануне битвы – это предательство. Никакая месть не оправдывает подлого удара в спину. К тому же, именно она привела гуннов. Я согласился с судом Теодориха. Кримхильду удавили. Тело бросили в лесу.