Юлия Зубарева - Наследники

– По какому поводу встреча? – высокий черноволосый мужчина предпочел жареной дичи кубок. – Ты вчера была загадочной и какой-то мрачной.

– Корд, давай дождемся Симона, – зеленоглазая брюнетка обсасывала перепелиное крылышко, благодарно кивнула невысокому блондину, что подал ей блюдо с нарезанным сыром: – Тиль, и еще вон тех маринованных оливок, будь любезен.

– Да для тебя, Эритеечка, ничего не жалко, – тот ловко подал дочке с немалым трудом довезенные аж из Лигурии крупные золотистые оливки. – Виргилия, а ты чего не ешь? – певец лучезарно улыбнулся рыжеволосой воительнице.

– Виргилия, базилик у меня только зеленый. Красный в этом году почему-то не растет, – в зал вошел пятый человек. Высокий, худощавый, прямой. Резкие черты лица, темно-русые коротко стриженые волосы. Одет просто. Симон. Хозяин дома. Ну, теперь все в сборе. Виргилия кивнула, забрала пучок зелени, покрутила в руках ароматную веточку:

– Симон, а тебе не кажется, что уже хватит?

– Прости, хватит чего? – тот сел на свое место, начал накладывать себе в блюдо еды. Очевидно, что разговор предстоял долгий. У Виргилии накопилось. Пусть выговаривается. Здесь все свои.

– Удерживать то, что вот-вот все равно обрушится?

– Ты, конечно, имеешь в виду Римскую империю? – хорошее настроение хозяина никак не желало портиться. Он налил себе вина: – А давайте выпьем! За встречу!

– О! И верно! – Тиль отсалютовал присутствующим своей чашей.

– Да, кажется, это единственное хорошее, за что имеет смысл выпить, – Корд коснулся кубка Эритеи, вопросительно посмотрел на Виргилию. Та молча пригубила вино.

– А вот теперь рассказывай, – хозяин дома подпер кулаком щеку, не забывая жевать, приготовился слушать.

– Вы сами все знаете, – от взгляда его карих глаз Виргилии (в который уже раз!) стало как-то не по себе. – Триста лет мы буквально нечеловеческими усилиями удерживаем этого колосса.

Тиль задумчиво уставился на потолок, что-то посчитал, качнул головой. Эритея усмехнулась. Корд нахмурил густые брови. И только Симон продолжал внимательно смотреть и слушать.

– Я напомню. Кратенько, – рыжая магичка злилась. Наверное, на саму себя. – Однажды мы решили хранить этот мир. Так сложилось, что у этого мира имелась лишь одна составляющая, которая удерживала все.

– Pax Romanus, – одними губами прошептал Корд.

– Точно! – палец Виргилии вперился в потолок. Или в Небеса? – Риму был нужен мир. Но миру оказался нужен Рим. Вот мы и впряглись в эту повозку. Кто уж во что горазд. Эритея убивает императора Домициана. Корд обеспечивает Трояну победу над Децибалом. Даки, в результате, растворяются где-то в Панонии. Вырыт канал от Нила до Красного моря. Рим напрямую общается с Индией. Слоны и послы от туда смотрелись весьма впечатляюще на играх Трояна.

– Да ладно. Правда, красота же, – Эритея вздохнула. Припомнила браслет с топазами, полученный от одного из послов.

– Император Адриан, – воительница и не думала останавливаться. Друзья с ужасом представили, насколько долгим может оказаться ее экскурс в историю. – Всем хорош. Архитектор, строитель. Возвел вал на границах империи. Но его связь с прекрасным Антиноем грозила репутации императорской власти. Особенно – в глазах удаленных провинций. Антиной тонет в Ниле, получив стрелу от Тиля.

– Да я-то тут при чем? – непревзойденный стрелок – Тиль возмутился громко, искренне.

– Да потому что после своего героического самопожертвования юноша был обожествлен. Его статуй в империи едва ли не больше, чем статуй всех императоров вместе взятых. Опять же, юный умирающий и воскресающий бог – это так прекрасно и трогательно, – несмотря на довольно ехидные слова, голос рассказчицы звучал ровно. Даже как-то монотонно. – Тиль, мы же понимаем, что несут твои стрелы. Легкую смерть и долгую память. После гибели Антиноя император запирается на своей вилле в Тибуре, а империей, по сути, управляют проконсулы. Массовые мученические смерти христиан. Одна история с семьей Софии чего стоит. Ее дочерям было девять, десять и двенадцать лет.

– Ну уж тут-то из нас точно никто ни при чем! – Эритея возмущенно покачала головой.

– Я же никого не обвиняю. Я рассказываю. Симон становится советником императора Антония Пия. Замечательный получился император. Почти легендарный Нума Помпилий. Справедливый суд, благотворительность. И – мир. За годы правления не случилось ни одной серьезной войны. Зато потом – безумный Коммод. Сколько он лично провел гладиаторских боев? Семьсот тридцать пять?

– И переименовал Рим в Город Коммода, – Корд скрипнул зубами.

– Был убит, – Эритея успокаивающе тронула Корда. Римский патриций и после смерти оставался римским патрицием. Боль империи до сих пор ощущал как свою собственную. Римляне, наверное, «бывшими» не бывают?

– Дальше закрутилось все совсем всерьез: после смены чреды временщиков, власть получает Септимий Север. Сделал много. Убит собственным сыном Каракалой в Эбораке в Британии. Славный парень Каракалла после этого убивает еще и мать с родным братом, оскверняет могилы парфянских царей, но давний враг Рима – Парфянское царство – перестает существовать. Правда, на его месте тут же возникает не менее сильное царство Сассанидов, которое, к тому же, в качестве государственной религии избирает учение Заратуштры. С воинами Света, противостоящими силам Тьмы. Вмешательство свыше видится только мне?

– Мы можем что-то сделать? – Симон мягко улыбнулся.

– Я не смогла, – Виргилия закусила губу. – Про жреца Геликобала я даже говорить не хочу. Хорошо хоть при нем человеческие жертвы не приносились! А Рим хорош! Его сенаторов фактически перебили на пиру императора, а никто ни слова не сказал. И в этот момент Сассаниды на востоке, а алеманы на севере переходят в наступление на территорию империи. Легионы, возмущенные намерением нового императора заключить мирный договор, убивают самого императора вместе с его матерью. Дальше годы безумия и ужаса. Полвека постоянных внутренних войн между солдатскими императорами. Любой, как показала история, просто любой человек мог стать властителем империи. А на ее границах крепли германские племена. Хаос продолжался, пока к власти не пришел Диоклетиан и не навел порядок. В соправители Диоклетиан берет Констанция Хлора. А тот влюбляется в Елену – дочь содержателя почтовой станции в Пергаме. Делает ее своей постоянной конкубиной. Когда Констанций наводит порядок в Британии, заключается мирный договор между римлянами и королями Севера, Елену удочеряет Койль Хен из Эвраука, прозванный Годеборгом.

– Защитником. А что? Красиво получилось, – Тиль покивал. – У Констанция и Елены родился сынишка. Константином назвали. Сильный паренек.