Юлия Зубарева - Наследники

– Глядишь, ей еще и памятник поставят, – Виргилия зевнула. – А что? Буодикка – королева иценов. Интересно, ее имя что-то означает?

– Победа. На латыни – Виктория, – Эритея одним глотком допила вино, поставила кубок.

– Красиво. Только вот увидите, друзья, в летописях все не так напишут. И восстание-то начнется, как только друидов с острова погонят. И об ужасах особо никто вспомнить не удосужится.

– Да ладно. Существуют документы, – начал было Симон.

– Корд, сколько лет назад был убит Брут?

– Э-э-э, – Корд считал. – Сто двенадцать лет назад.

– О! Я же говорила! – Эритея повернулась к Тилю. – А ты: «Быть того не может!». Видишь, я оказалась права!

– Вы о чем?

– Согласно летописи Лондиния, его тридцать лет назад основал и построил этот самый Брут!

– Быть того не может! – Корд ушам своим не верил.

– Теоретически, ошибки возможны. Например, при переписке, – Симон не мог не высказаться.

– Риму, кстати, сейчас вообще не до Британии, – Виргилия хохотнула. – Они очень заняты строительством грандиозной арены для гладиаторских боев. Ее уже называют Колизеем. А что будет, когда ее достроят? Корд, смирись с тем, что историки пишут то, за что им платят.

– А мы?

– А мы будем жить. Мне показалось, или у нас это начинает получаться?

Через девятнадцать веков королева Виктория установит памятник королеве Буодикке. Никого не смутит тот факт, что властительница крупнейшей в истории империи увековечивает память той, кто сражался с другой могущественной империей. В Символе Веры звучат всего три имени: Иисус, Мария и Понтий Пилат. Книги Иосифа Флавия на протяжении тысячелетий будут самыми цитируемыми историческими трудами. Стена Плача навсегда останется для еврейского народа почитаемой святыней.

Рим переживет все, даже собственную гибель. И тем докажет право называться Вечным городом.

– Княжна Тамира, будь гостьей в моем доме и не знай в нем бедствий, – вождь гуннов Мундзук принимал в своем становище послов народа аланов. Почти сорок лет назад армия гуннов разгромила в битве на берегах Черного моря этот народ. С тех пор аланы стали союзниками гуннов в войнах, а правители традиционно обменивались знатными заложниками. То, что вождь аланов прислал в качестве заложницы свою старшую дочь, говорило о большом доверии и уважении.

– Будь благополучен, великий вождь. Мой отец Джумир шлет тебе золото и воинов, как то установлено договором между ним и тобой, – лицо княжны не выражало ровным счетом ничего. Не было страха, почтения, даже любопытства. И возраст. Вождь гуннов понял, что видит перед собой умудренного в битвах и годах воина. Вовсе не молодую деву. Почему Джумир не выдал дочь замуж? Мундзук знал ответ. Княжна посвятила себя служению Тенгри. Тенгри дал ей великую силу. Когда наследник аланов погиб во Фракии, девочка изувечила собственное тело в знак скорби по брату. И больше не могла родить детей. Верховный жрец Тенгри ата-кам гуннов медленно кивнул: «Такая сила нужна твоему народу».

Жизнь заложника у гуннов проходила просто и понятно: мужчина – такой же воин, как и все. Любой воин занимался выучкой, оружием, охотой. Только на войну заложников не брали – оставляли в становище. Знатная заложница считалась как бы дочерью вождя. К ней приставили двух старух, под их присмотром она делала все, что положено женщинам: пряла шерсть, ткала, шила, готовила, вышивала. У нее попытались забрать коня. Тамира крикнула, что никто не сможет сесть ему на спину. Многие пробовали. Раз за разом огненно-рыжий жеребец сбрасывал всех, невзирая на знатность рода и опыт наездника. За княжной закрепилась слава колдуньи. Полезная слава. Выезжать куда-то далеко ей не разрешили, так она верхом носилась кругами. Пыль стояла до небес. Мундзук позвал ее к себе, отчитал по-отечески.

– Я делаю так, чтобы конь не застаивался. Мне надо его выезжать. Я никуда не исчезну, не сбегу, потому что для меня договор между моим народом и твоим священен. Если тебе не нравится, что я скачу вокруг становища, позволь мне выезжать куда-нибудь. Даже пусть сопровождают меня, – упрямая девица тряхнула косами. Недовольно звякнули подвески. – Если бы я хотела сбежать, меня бы никто не остановил, – последние слова она произнесла так тихо, что услышал только вождь.

– Хорошо. Мой сын и его товарищи будут сопровождать тебя.

– Ты не боишься нанести ему урон?

– Сделай так, чтобы этого не произошло.

Тамира склонила голову в знак подчинения. В сопровождающие угодил младший сын Мунздука, а его товарищами оказались такие же как Тамира заложники. Многие племена присылали сыновей: алеманы, готы, греки, фракийцы, сарматы, словены – народы, по которым прокатилась война с непобедимыми кочевниками из-за далекого Меотидского моря. Заводилой в этой разношерстной компании, конечно же, ходил молодой гунн:

– Меня зовут Аттила, – его черные глаза лучились усмешкой. Или насмешкой? – Я назван в честь великой реки Итиль, что питает колыбель моего народа. И я буду вождем. Скоро. А это – необоримый воин Хаген из бургундов, – Аттила кивнул в сторону самого старшего из выводка юных и бесстрашных. – По-моему, его отправили к нам, чтобы он ненароком кого-нибудь не зашиб в своем Тороне. Они там в городах живут – в этой Бургундии. А это самый настоящий римлянин. Правда-правда. Из самого Рима! – рука Аттилы легла на плечо сурового парня. М-да. Действительно – римлянин. И лицо такое – римское. Глаза серые. Темно-русые волосы коротко острижены, подбородок гладко выбрит. И выглядит опрятнее всех. Эти гунны, о ужас, бараньим салом волосы мажут, а потом их в косы заплетают. У кого голова не блестит – урод и отщепенец. Пахнут, кстати, соответственно. Х-м, Аттила, кажется, не случайно выделил этих двоих. Неужели между сыном военного вождя и заложником возможна дружба?

– Я – княжна Тамира.

– Мы видели тебя, – ого! Этому римлянину позволяется даже говорить! – Когда тебя только-только привезли. Я – Флавий Аэций.

– И не только видели, друг, – Аттила хохотнул. – Мы спорили: свернешь ты себе шею или нет, носясь вокруг становища.

– И конь у тебя знатный, – Хаген из Тороне закусил губу. Ага! Значит, пытался сесть верхом на Огонька! Х-ха!

– Когда мы можем выехать? – княжна не привыкла откладывать исполнение решений. Отступать она тоже не привыкла.

– Хоть сейчас, – Аттила, видимо, тоже не любил откладывать.

Так и повелось. А потом на поле, где тренировались воины, Тамира на скаку ударом нагайки порвала кожаный мешок с песком. Да так, что, рассеченный, он упал с кола, куда его закрепили для упражнений.

– У тебя сильный удар, – Аттила недоверчиво смотрел на новую подругу.