Юлия Зубарева - Наследники

Вечером того же дня в римском лагере от шатра летописцев к шатру императора шел одинокий человек. Его ждал император Тит – сын Веспасиана. Идти-то – два шага. Но мужчине спешить уже некуда. Иосеф бен Матитьягу направился показать своему новому покровителю черновик вступления к своей «Истории». Он еще не привык к новому имени. Иосиф Флавий. М-да. Пожалуй, до сих пор бен Матитьягу числится в Синедрионе. Еще несколько лет назад он считался опытным законником, толкователем-фарисеем. Несколько лет упорно пытался примирить свой народ с Римом. Да, пытался. Но зелоты, поняли, что упускают влияние на умы. Тогда начались римские погромы. До последнего момента, уже когда Веспасиан ввел в Иудею легионы, фарисей Иосеф бен Мантитьягу делал все, чтобы предотвратить войну. Не удалось. Даже самому пришлось повоевать. Плен. Положение римского раба. Встреча с Веспасианом. Тот узнал недавнего миротворца. Сделал своим вольноотпущенником, дал собственное родовое имя. Разрешил писать книги. Перед своей смертью завещал заботу об Иосефе сыну. Вот уже больше года бен Мантитьягу наблюдает, как гибнет его народ. Такой гордый, что предпочитает смерть доводам разума. Если бы Тит одержал победу без этого кровопролития! Пусть даже иудеи будут расселены. Пережили египетский плен, вавилонский, пережили бы и римский. Пережили! Но как?! Как прекратить бойню?! Зелоты заперлись на Храмовой горе. Пока держится Храм, им есть что защищать. Значит, чреда смертей продолжится завтра на рассвете. Еще один штурм, еще один бой. А сегодня Йом Киппур. Уже зажглись три звезды и можно вкушать пищу и пить воду. Первосвященник войдет в Кодеш а-Кадашим, воскурит фимиам. Возможно, в последний раз. Римляне не отступят. Не умеют они отступать. И даже сегодня иудеи не раскаются в своем упорстве. Внезапно горло сдавили боевым захватом, по коже скользнул острый холодный металл:

– Тихо! Тихо, предатель!

– Я не предавал!

– Тихо! Я должна попасть в Храм!

– Я не могу! Храм осажден!

– Глупец! Если бы все было просто, ты мне не понадобился бы! Но ты же знаешь тайный проход на Храмовую гору, фарисей. И, я думаю, захочешь что-то или кого-то спасти. Идти со мной или не идти – твой выбор. Так мы идем?

– Хорошо. Хорошо, – Виргилия кожей чувствовала: бен Матитьягу готов позвать на помощь в любое мгновение.

– Можешь хоть заораться – мне это не повредит, а тебя не спасет. Смирись с этим.

– Кто ты?! – а вот теперь ее пленник источал даже не страх. Ужас. Самый настоящий ужас. Неплохо. Можно подтолкнуть его двигаться.

– Я та, кто уже явилась. Вперед!

Пока шли по лагерю императора, Иосеф с надеждой поглядывал на проходящих римлян. Но его странная и опасная спутница оказалась права: на двоих никто не обращал внимания. Они словно стали невидимы. «Как?! Как такое возможно?!». На выходе из лагеря Виргилия буркнула часовым: «Аквила», – и те даже не пошевелились. Хм, значит сегодня в качестве пароля легендарный белый орел-покровитель императоров Рима? Еще бы стражники что-то заподозрили! Литая лорика скрыла женскую фигуру, туника всадника, шлем довершили картину – женщина выглядела как обычный римлянин. То, что взятый под покровительство самого императора иудей идет куда-то в сопровождении как минимум всадника, не вызвало ни у кого никаких вопросов. А то, что в бок иудея упирался кинжал – кто будет приглядываться? Да еще в темноте? Миновали еще два поста. Вышли к подножию Храмовой горы. Кинжал давно вернулся в ножны. Фарисей больше не помышлял о сопротивлении. Отыскал плиту. Отодвинул. Замер у входа. Вздохнул:

– Он ведет к восточной стене.

– Ты идешь? – женщина взглянула прямо в глаза. В горле Иосифа Флавия застрял странный хрип. Как она не понимает?! Странная всадница не собиралась понимать. Поэтому и усмешка вышла жестокой: – Это ты одного за другим убивал в пещере под разгромленной Иотапатой своих воинов.

– По жребию!

– Римлянам рассказывай. Твои люди не захотели сдаваться, как ты предложил. И готовы были убить тебя – тут же, в пещере, и умереть сами. Чуть позже. Открыто, в бою. Ты не хотел их смерти. Но умирать самому хотелось еще меньше. Ты предложил жребий. Ни разу он не выпал тебе. Вас осталось двое. На этот раз длинная палочка оказалась в ладони у тебя. Твой товарищ смотрел на уже убитых тобой, тебе в глаза.

– Откуда ты все знаешь?!

– Что ты сказал ему? Ты помнишь? Помнишь. Вы вышли, сдались. Остались живы. Ты же с самого начала был против этой войны. Но тебе поручили оборону Галилеи, фарисей. Да, ты укрепил города. Но они сдались без боя, один за другим. Гамала, Тивериада, Вирсавия. Да, твоих соотечественников забирали в плен. Рабами. Но они оставались живыми. Как ты им и сказал, уходя в Иотапату. Иотапата. Ее гарнизон не желал ничего, кроме смерти. Ты остался именно там. Сорок семь дней вы отчаянно сопротивлялись. Ты честно бился в рядах воинов в проломе городской стены. Потом с небольшим отрядом ушел по цистернам водопровода в пещеры. Вернее, тебя увели. Посчитали, что ты еще сможешь пригодиться в этой войне. Не Иуда Маккавей, конечно, но военачальник, который хотя бы смог оказать сопротивление римскому легиону. Лишь двое вас вышло из подземелья. Ты же не хочешь, чтобы твой народ, одержимый безумной надеждой явления Мессии, был уничтожен. Для этого осталось сделать последний шаг. Ты готов его сделать?

– Ты убьешь душу Йершалаима, – бездна чувств: отчаяние, скорбь, облегчение – пролилась слезами на смуглом лице Иосифа.

– Я убью войну. А вы вспомните, что Шехина – это не Храм. Вы вспомните, что Бог, которому поклоняется ваш народ, всегда пребывал с вами. В Египте, в Вавилоне. Будет разрушено лишь то, что обрекает ваш народ на гибель. И, да. Сбудется пророчество Иешуа из Назарета о том, что камня на камне не останется от этого храма. Что ты хочешь спасти? Ваше священное писание – Тору?

– Людей.

– Так выведи их!

Больше понукать спутника Виргилии не пришлось. Она стояла в тени стены и наблюдала, как несколько десятков человек покидают пределы Храма. Левиты? Да, местные называют их левитами. Небо! Как все сложно! Последним уходил Флавий. Нес в руках бережно завернутый в ткань тяжелый светильник. Женщина почесала зудящий нос. Наверное, надо что-то оставить. Так сказать, напоминанием. О! Иудеев вывезут римляне. Куда? На запад от этих мест. Вот пусть остается западная стена из тех, что опоясывают гору. Всадница поднялась по ступеням Храма. Прикрыла глаза, глубоко вдохнула. Неистовое пламя метнулось по перекрытиям из драгоценных пород деревьев. Занялись ткани, покровы. Загорелся даже камень – лопался, крошился, рушился. Огненные языки взметнулись над храмовой крышей. Йершалаим содрогнулся от воплей и стенаний. Целый народ оплакивал свое прошлое.