Юлия Зубарева - Наследники

– Оборотни, – Тиль резко выдохнул.

– Их по-разному описывают и называют. Но да. Все они умеют превращаться. Тогда же духи стихий были разделены и теперь могут попадать во власть человека, – тонкие длинные пальцы мага шевельнулись, словно творя заклинание. И четверо почувствовали, как уходит напряжение, готовое вырваться из каждого. – В Амниссосе я увидел Второй Разлом. Который предопределил конец этого мира «по вере людской». На этот раз Творец позволил людям изменять саму основу этого мира. «И будет Царствие на Небе как и на земле». Зверь, вышедший из вод, на этот раз оказался как человек. Он может обращать в себе подобных, нуждается в крови человеческой и страхе. Падшие и Верные теперь могут приходить к людям и вести битву за их веру. Никаких больше лестниц. Все здесь и сейчас. В каждом. И между всеми – вы.

– Мы, – Корд привстал, налил себе вина. – Ты себя-то тоже не сбрасывай.

– Я не хочу! – Эритея соскочила. По ее лицу текли слезы.

– Ну, ну, дочка, – Тиль тут же оказался рядом, прижал ее к своей груди. – Тут ведь как? Выбора-то нету.

– Хорошо. Пусть получат то, во что поверили! – хищная кривая улыбочка Виргилии не предвещала ничего хорошего. Никому.

– Ты сначала почитай, что получат. И реши, желаешь ли ты уйти в небытие вот так, – Симон осторожно положил свиток на стол. – Есть и привлекательная сторона такой нашей жизни, – маг очень аккуратно подбирал слова. – Каждый из нас владеет волшебством. Убить любого из нас, как показала практика, возможно, но на следующий день мы возвращаемся. Так что, априори – бессмертны. Мы свободны в выборе занятий.

– О! Слышишь, дочка? Что хотим, то и творим!

– Думаю, что ограничения придется себе поставить, – Симон слабо улыбнулся. – Не стоит сильно увлекаться в использовании своих сил. Это приближает вас к стихийному…

– Бедствию, – Эритея перестала всхлипывать, хохотнула.

– Я хотел сказать: состоянию. От него до Всадника, как я понимаю, меньше шага. А так, да. В остальном все в нашей воле.

– Ладно. Поживем – увидим, – Корд допил вино из кубка. – Ну, чем займемся сегодня?

– Я, пожалуй, почитаю, – пока ее никто не опередил, Виргилия схватила свиток, выскочила из дома.

Цикады совсем обезумили: треск стоял такой, что уши глохли. Тем не менее, мягкие, почти бесшумные шаги Виргилия расслышала издалека. Интересно, как Корд умудряется ходить почти неслышно? При его-то телосложении?

– И что пишут? – мужчина уселся прямо на мягкую хвою: Виргилия сбежала со свитком из дома в лес.

– Ужасы всякие, – страшный текст давно был свернут, упакован обратно в тубус.

– Ты же что-то задумала.

– Симон сказал: «жить». Делать, что пожелаем. Вот я и хочу уехать.

– Ну, это-то я понял. Хотелось бы знать, куда ты собралась? Чтобы ненароком не пересечься.

– Тоже в дорогу потянуло?

– Так ведь война совсем рядом. Я… Я просто чувствую.

– Ее зов? – женщина кивнула головой. – А я не чувствую, я вижу. Как глаза закрываю, так и вижу. Гору, полыхающую огнем. Симон считает, что он у нас самый умный. Ничего, я быстро учусь. Это пророчество написал один из последователей пророка Иисуса. Только они его называют Сыном Божьим. Эти последователи – иудейская секта. Одна из тех, что ждут своего доброго царя – Мессию. А вторая иудейская секта – зелоты – устроила драку с римлянами. И то, что уже тьма народа – их народа – погибла, вождей не останавливает. Почему? Чего они добиваются?

– Те люди, которых Симон вывез из Александрии – терапевты. Они тоже из последователей этого Пророка. В Александрии их египтяне камнями побивали, хотя жили себе люди общиной и жили. Правила своей общины взяли у иудейских ессееев. И это еще одна секта в Иудее. В Кумране живут. Симон рассказал.

– В том-то и дело! Симон знает гораздо больше нас вместе взятых! И это выводит меня из себя! Я не желаю быть марионеткой в его руках! – Виргилия соскочила с камня. Корд ухватил ее за руку:

– Стой! Никто не собирается быть марионетками. А я хочу знать, что ты придумала!

– Знаешь, – они замерли: глаза в глаза, – Если убить Симона, сутки – слышишь? Сутки! Никто нас не сможет сдерживать. И я могу вывести нас всех – каждого – из себя настолько, что уйти в свои стихии для любого из нас покажется благом. И все.

– Что тебя останавливает?

– Любопытство. И вредность. Хочу, чтобы вы тоже помучились, – резким движением Виргилия выдернула руку из лапищи Корда, развернулась, стремительно направилась к дому. У входа столкнулась с рабом-носильщиком. Раб разгружал свою тачку: седла, сумки, куча всякой полезной дорожной мелочи. – Ага! А вот и мой заказ! – женщина потерла руки.

– Седла? А кони? – Корд не отстал от подруги по несчастью. Теперь стоял рядом, привычно хмурился.

– Кони? Мне нужен только один. Мой, – Виргилия замерла, прикрыла глаза, а потом резко выдохнула: – Иди сюда, – и столько нежности было в ее голосе, что мужчина застыл, ошарашенный. Из-за поворота выбежал рыжий крепкий жеребец. Женщина открыла глаза, улыбнулась ему навстречу: – Сполох.

Раб-носильщик что-то уронил.

– Как ты это сделала? – Корд застыл натянутой струной.

– А ты не понял? Если тебе нужно, стоит только позвать, – никогда еще в этом доме не видели такого лица Виргилии: оно лучилось счастьем. Женщина что-то напевала, уверенно оседлала Сполоха, привязала его у входа. Раб поспешно сгрузил весь товар, пробормотал что-то невнятное, почти бегом со своей тачкой скрылся в направлении городка. Виргилия носилась по двору, погруженная в сборы. За ее метаниями недоуменно наблюдала Эритея:

– Куда-то собралась, дорогуша?

– Да. Хочу понять, чем так впечатлил отшельника с Патмоса этот… Армагеддон.

– Недалеко от Птолемаиды есть долина. В ней – убогая деревушка. Ар-Мегиддо. Долина мертвая. Говорят, там когда-то была битва. Между Египтом и Ассирией.

– А ты не знаешь, из-за чего в этой Иудее весь сыр-бор? – Виргилия не собиралась отказываться от своих планов. И раз Эритея могла знать что-то полезное, стоило из нее это вытрясти. Быть может, даже попытать. Эх! Мечтам не суждено сбываться! Высокомерная волшебница на этот раз просто кивнула:

– Если честно, я не сильна в истории. Расскажу как понимаю. Иудеи всегда жили племенами. Они называют их «коленами». Пастухи. Кочевники. Ни городов, ни укреплений – ни к чему им это. Но сотни лет все колена истово верили в своего Единого Бога. И этим разительно отличались от народов вокруг. За это отличие иудеям и доставалось. Их постоянно кто-то завоевывал, уводил в плен. Собственно, в плену, в Египте появился их пророк Моисей. Что-то он понял, наверное. Что надо народ как-то объединить, чтобы противостоять соседям. Так появились Скрижали Завета и Моисеев закон. В этом законе прописано все-все-все: как жить, что есть, пить, как детей рожать, как имена давать. Не без сопротивления иудеи этот закон приняли, начали его исполнять. Если возникали какие-то разногласия внутри колена, шли к действующему пророку, который являлся главным жрецом их Бога и единственный имел право говорить перед Богом за весь народ. У иудеев никогда не было никаких храмов. Переносная скиния – и все. Считалось, что присутствие Бога – Шехина – просто есть. Но тут народы вокруг расселения иудейских племен стали объединяться в крупные империи. Каждое такое государство норовило подчинить самовольных кочевников-пастухов. Иудеи, видя неэффективность сопротивления возрастающему давлению, пришли к своему очередному пророку и потребовали: «Дай нам царя!». Тот и дал. Саула. Говорят, красавчик-мужчина был. Ну, и воин, естественно. Саул быстро победил всех врагов. Ему, кстати, здорово помог его зять Давид. Логично, что после смерти Саула именно зять сел на престол. Иудеи не просто любят Давида. Это для них идеальный правитель, совмещающий военные победы и служение закону Моисея. Этот закон не был создан для государства. Там ничего не сказано о разделении служения Богу и служения царю. Давиду, очень мудрому человеку, удалось балансировать между священниками саддукеями и собственным троном. Именно Давид основал на ничейной земле Йершалаим. И перенес в него Скинию Завета. Говорят, шел впереди и плясал. Голым.