СветЛана Павлова - Ловушка судеб

Баланс был идеальным, а рукоять меча обвивала гравировка в виде двух змей.

– Так ли он хорош в бою, как с виду? – спросил Ральф Гордый.

– Попробуй, – ухмыльнулся Зигмунд.

Конунг положил клинок на стол и кивнул своему воину. Сверр вытащил два больших топора и со всего размаха ударил по мечу. Стол переломился. На пол полилось и попадало угощение. Конунг вытащил из-под обломков целёхонькой меч, с едва заметной царапиной, и посмотрел на улыбающегося князя.

– Превосходное оружие, – довольный Ральф Гордый протянул руку. – Свадьба завтра.

Оба правителя пожали друг другу руки.

– Милая подари нашему гостю танец, – конунг глянул на дочь, а поом отыскал взглядом застывшего на месте Йозефа: – Эй, давай весёлую!

– У меня свои музыканты, – князь махнул рукой. – Надеюсь, моя будущая супруга оценит наш задор.

Слуги быстро разобрали обломки стола и придвинули новый, а возле Йозефа оказались несколько музыкантов с флейтами, лирами, лютнями и бубнами.

Йозеф не знал этой мелодии, отступил в сторону и опустил скрипку. Он смотрел на танцующих будущих молодожёнов. Инга даже не пыталась отказаться от танца, мельком ища взглядом скрипача, который грустно стоял поодаль.

К середине ночи две пары тихих ног не заметили даже охранники. Сад был в их расположении.

– Я уезжаю отсюда, – плача призналась девушка. – Отец всё решил. Даже мама ничего не могла сделать. Я стала хрупким предлогом для мира между нашими семьями.

– Ты его любишь? – грустно спросил Йозеф.

– Люблю? – встрепенулась она. – Ты его видел? Как такого вообще полюбить можно? У него одна война на уме… Как впрочем и у моего отца… – добавила она с жалостью.

Инга уселась на траву и прислонилась спиной к дереву. Йозеф присел рядом и взял её за руку. Девушка глянула в его глаза.

– Мой отец всегда говорил, что мы живём на проклятой земле, – проговорил Йозеф. – Её делят все, словно это кусок пирога, поливая кровью невинных. Я слышал, что армия твоего жениха намного больше.

– Не называй его так, – девушка прислонилась к груди парня и разрыдалась.

Музыкант обнял девушку, почувствовав невероятный прилив сил. И в его голове возник план:

– Давай убежим.

– Убежим? – Инга посмотрела на него заплаканными глазами. – Куда?

– В лес. Прямо сейчас. Я его весь обошёл, все тропы знаю. Там нас никто не найдёт, – ответил он, сжимая её пальцы в своих ладонях. – Я… люблю тебя… – он не спускал с неё глаз.

– И я… люблю тебя… – призналась девушка.

Они смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Ничего не существовало, кроме их двоих. Их губы медленно и страстно приближались друг к другу, пока не слились в блаженном поцелуе…

Наступил рассвет. Мужчина проснулся с первыми лучами солнца. День предполагал быть на редкость солнечным и ясным. Он потормошил едва тлеющие угли и бросил влажный валежник. Трава кое-как разгорелась. Он вылил в железную миску остатки воды из бурдюка и поставил её на огонь. Вынул из-за пазухи свёрнутый мешочек и бросил в миску щепотку душистых трав. Для поднятия духа и от простуды – самое то, ещё мама учила собирать.

К полудню Йозеф ехал по улице небольшого поселения, почти похожего на тот, в котором он был несколько дней назад. Он остановил свою повозку на торговой площади, вынул скрипку, и заиграл.

Душевно лилась музыка, немного с грустью, немного с ностальгией о прошлых временах.

Набежали слушатели, любопытные прохожие останавливались. Сначала один, потом ещё, и вот уже целая толпа собралась. Люди стояли молча, боясь хоть одну ноту спугнуть. Внимали. Кто-то даже слезу пустил, вспомнив о своём житье.

А музыка неслась, смеялась и рыдала, нагнетая воспоминания самого мастера…

Выбравшись за ворота через потайной лаз, Йозеф и Инга бросились бежать, как можно дальше и быстрей, но уйти им удалось недалеко. Позади раздался топот копыт. Четверо стражников соскочили с коней, окружив беглецов. Сверр нацелил на парня меч.

– Только попробуй его тронуть! – рьяно выговорила девушка.

Обоих привели к рассерженному правителю, который одним махом, опрокинул дубовый стол.

Мать прижала к себе дочь. Ральф Гордый схватил парня за горло и с силой прижал спиной к стене.

– Нет! – выкрикнула девушка и подбежала. – Он не причём. Это моя идея побега. Он был моим стражем.

Воитель отшвырнул парня в сторону, как пушинку.

– Пошли вон! Обе! – Ральф гневно глянул на жену и дочь. – Стража! В темницу его! На рассвете казнить!

– Нет, папа, прошу, – девушка, плача рухнула перед отцом на колени. – Я выйду замуж, за кого ты пожелаешь, только не убивай его. Прошу.

– Вон! – злобно прохрипел отец.

Мать подняла дочь с колен и увела из зала.

Пару часов из темницы раздались звуки скрипки – это было последним желанием осуждённого на казнь. Лилась такая музыка, что злобные охранники прослезились. Йозеф играл бы до утра, но его выпустили из темницы и вывели за ворота.

– Посмеешь вернуться, тебя тут же казнят, – озвучил Сверр приказ конунга…

Гостевой дом, отведённый важным гостям, охранялся с особой надёжностью. В покои князя вошёл один из его воинов и низко поклонился князю. Зигмунд наполовину лежал среди мягких подушек и жевал яблоко.

– В жизни не видел столько подушек, – улыбнулся Зигмунд. – Южане славно обустраивают свои дома. Эти пришлые тоже наверняка не знают, что с ними делать, – князь откинул одну из подушек в сторону. – Что-то случилось?

– Она пыталась сбежать, – ответил воин.

– Это интересно, – князь подался вперёд. – Одна?

– С каким-то музыкантом.

– Его казнили? – Зигмунд благородно откинулся на подушки.

– Нет. Конунг вышвырнул его за ворота.

– Ещё интересней, – хмыкнул князь.

– Убить? – предложил воин. – Мальчишка не мог далеко уйти.

– Нет-нет-нет. Если конунг не стал омрачать казнью завтрашний день, то и мы не станем.

Воин поклонился и вышел из покоев.

– Значит, она любит музыку?.. – усмехнулся князь. – Это куда лучше, чем мечи.

Князь отшвырнул огрызок на пол…

Много зим с того времени прошло. Много лет пролетело. Что музыкант только не делал, где он только не был, а мастерство игры, так и осталось его единственным любимым занятием. А родных мест он боялся как огня. Чужие дороги были гораздо приветливей и милей.

А годы берут своё. Вот и лицо прорезали морщинки, появились седые волоски на голове, руки ослабли, глаза плохо видеть стали. Всё о чём Йозеф переживал и беспокоился, так это то, что своё мастерство ему некому передать. Детей у него не было. Не мог он Ингу забыть. По слухам он знал, что выдал её конунг замуж за князя, а спустя год – она умерла.

А бедный музыкант скитался по бесконечным дорогам, городам, да посёлкам. Ничего у него не было, а сейчас и силы покидали. Только скрипка и осталась…