Кае де Клиари - Колдовской замок. Часть VI. Ключ

Священник ещё раз оглядел пыльное помещение и вдруг увидел на полу цепочку следов. Собственно цепочкой эти следы можно было назвать лишь условно – их было всего лишь три, и шли они прямо в стену… Ах, нет, здесь была ещё одна дверь! Почти незаметная, потому что была зачем-то оклеена теми же обоями, что и вся комната.

Дверь эта располагалась в стене слева в двух шагах, а следов три… Значит здесь прошёл человек небольшого роста, о чём говорил также маленький размер обуви. Следы были от ботинок с подошвами и каблуками без рифлений. Ребёнок? Карлик? Женщина!

Падре Микаэль вдруг вспомнил, где видел эти ботинки – на ногах странно рассеянной библиотекарши. Похоже, что это она прошла здесь по пыльному полу совсем недавно. Возможно, запертая входная дверь тоже её рук дело, а сторож… А был ли он? Судя по состоянию этой комнаты, последний охранник покинул Архив Конгресса лет пятьдесят назад. Чем дальше, тем чуднее!

Немного поколебавшись, Мик шагнул в комнату и толкнул заклеенную обоями дверь. Она тоже оказалась незапертой, и за ней было темно. Может быть, и не стоило туда идти, но какова была альтернатива? Сидеть где-нибудь в холле и ждать, когда эта библиотечная дива вернётся? Не слишком привлекательный вариант. Ко всему прочему, Мика подстёгивало любопытство. В общем, он решил войти в эту дверь.

Уже переступив порог, за которым угадывался узкий коридор с высоким потолком, сходящимся наверху клином, священник остановился и без особой надежды протянул руку к электрическому фонарю, висевшему на вешалке.

Чудо, но фонарь зажёгся! Неужели его батареи не сели за пятьдесят лет? Или кто-то обновил их недавно? Вопрос был неразрешим за недостатком данных, но в любом случае, то, что фонарь работал, было, подарком судьбы.

Да, без этого источника света ему пришлось бы туго. Скорее всего, Мик вообще отказался бы от идеи следовать за библиотекаршей, а если нет, то вскоре пожалел бы об этом.

Коридор имел, наверное, шагов двадцать в длину и оканчивался лестницей, по спирали уходящей вниз. И перед этой лестницей, на верхней ступеньке, стояли те самые ботинки библиотекарши – «а-ля портовый грузчик», с засунутыми внутрь синими чулками. Вот те раз! Выходит здесь она разулась, и дальше пошла босиком? Зачем?

Падре Микаэль не стал ломать голову над этой загадкой, но вдруг ему ясно представилось, как он спотыкается в темноте об эти ботинки и летит кубарем вниз, благо лестница не имела перил и была весьма крутой. Хорошо, что у него в руках оказался работающий фонарь!

Зябко поёжившись, священник начал спускаться по лестнице, но вскоре замер с открытым ртом. На вделанном в стену креплении для факела(!), висела знакомая коричневая блузка. Та-ак! Либо ей вдруг стало отчего-то жарко, либо…

Он не слишком удивился, увидев на следующем таком же креплении дерюжную юбку. Как же! Раз уж начала раздеваться, так уж не остановится, пока не останется голой! Как-то не похоже, чтобы она это делала из-за жары, но какова бы не была причина для странного поведения у этой женщины, следовало быть готовым, что он станет свидетелем чего-то пугающего, если не больше!

Нет, Мика вовсе не смущала женская нагота. Он собственно не считал естественный облик человека постыдным и греховным, хоть церковные доктрины и предписывали ему это. Другое дело цель, из-за которой люди освобождаются от одежды. Таких целей может быть много и среди них немало связанных с грехами. Причём тяжкими.

Когда принцесса Анджелика и новообращённый Драгис забирались вдвоём в купальню, в той пещере на вершине горы, где они вместе жили некоторое время, он, священник, обретший новую паству, хоть и отворачивался из скромности, но втихомолку любовался этой парой, прекрасной, как та, что дала начало человеческому роду, и столь же чистой, как они же, до грехопадения.

Другое дело те несчастные создания, которых он видел вечерами в парке, где проводил почти всё время, так-как там было больше народу готового поделиться мелочью и, чего греха таить, легче было найти что-нибудь съедобное среди отбросов.

Проституток там всегда было много. От совсем ещё юных девушек, почти девочек, до искалеченных жизнью, страшных, как побитые, заюзанные манекены, женщин, стоящих на пороге преждевременной старости. Вот где грех! Да и то, тяжесть такого греха, конечно же, лежала не на этих бедняжках, и даже не на их клиентах, а на той сволочи, что толкала женщин на панель, не давала им достойно и достаточно зарабатывать честным трудом и жить нормальной жизнью. (Сами-то девчонки, чаще всего были добрыми и не раз делились с ним, кто хот-догом, кто монеткой, жалея бездомного и безумного старика.)

Если честно, то он, скорбя душой о женщинах, попавших на улицу, не торопился осуждать, также тех, кто работал в борделях. Быть гетерой это труд. (Нынешний священник был когда-то мирянином и солдатом, и знал жизнь с разных её сторон, чтобы не сомневаться в этом.) Искусство плотской любви это непростое искусство, и далеко не каждой женщине дано достичь его вершин. Но дело даже не в этом.

Падре Микаэль ещё из опыта своей прежней жизни священником и настоятелем храма, знал, что такая женщина может быть щедрой и доброй, может быть любящей матерью и прилежной прихожанкой. В ней бывает даже больше искренности, чем в иных «добропорядочных» кумушках, которые улыбаются и раскланиваются при встрече друг с другом, а в спину проклинают, сплетничают, наушничают, и вполне могут сделать любую мерзость, вплоть до преступления, если будут уверены в своей безнаказанности.

Мик одёрнул себя. Некогда было предаваться воспоминаниям и размышлениям. Припомнившиеся ему путаны, были совершенно не причём, и то, что он видел перед собой, не имело с их ремеслом ничего общего. Библиотекарша спускалась в подвал не для обычных любовных утех, он был уверен в этом. Здесь угадывалось нечто куда как более греховное, таинственное и зловещее.

Так! На вбитом в стену ржавом крюке висит полупрозрачная комбинация. Похоже это всё. Нет – в, неизвестно зачем устроенной, нише лежит заколка с резинкой и очки. Теперь точно – всё.

Лестница кончилась. Мик вышел на ровную поверхность и оказался в полукруглом помещении, из которого в разных направлениях шли три неосвещённых коридора. А теперь куда?

Чёрные, чернее ночи, проходы разбегались веером и не отличались друг от друга. Исследовать их один за другим? Можно заблудиться, ничего не найти и выйти отсюда нескоро. Или вообще не выйти.

И тут его фонарик мигнул. Грозный признак! Оказаться в таком месте в темноте, во всех отношениях страшно и опасно до крайности. А что если…

Он вдруг понял, что надо делать. Падре Микаэль встал в центре скрещения воображаемых линий и выключил свой фонарик. Некоторое время не происходило ничего особенного. Перед глазами плавали цветные пятна, рождённые долгим созерцанием света фонарика. Потом они побледнели, сдвинулись в сторону и тогда он увидел слабое мелькание каких-то сполохов в правом проходе. Одновременно до его слуха донеслись странные, приглушённые расстоянием звуки – то ли стоны, то ли пение.