Сергей Курсиш - Ангелы мира

Боль отключилась, он взлетел,

Тоннель светился ярким светом,

И он в него войти хотел.

С улыбкой тело провожая,

Что нес по полю его кэп,

Он от блаженства отключился,

От света яркого ослеп…

***

Открыл глаза, белым бело все.

«Толи тоннель, толи просвет»,

Не было стен и все светилось,

Пошел вперед на этот свет.

Шел или плыл, как будто зная,

Куда в итоге он придет,

Видит пространство в виде залы,

А в нем собравшийся народ.

Все были странно так одеты,

По шею в белом, лишь лицо,

Смотрело сверху силуэта.

«В уме ли я, в конце концов?»

А эти белые одежды,

Светились, создавая фон,

Где хорошо видны, лишь лица.

«Где это я?» Подумал он.

И вдруг, себе уже не веря,

Почти списавши все на бред,

Знакомые увидел лица.

«Какой-то странный лазарет».

Двое парней из развед-взвода,

Стояли рядом, как в строю,

– Здорово, парни. Это где мы?

Я только что ведь был в бою.

Ваш же отход мы прикрывали,

Две БМП подбил наш танк…

И, что это за спецодежда,

Вы объясните, что да как?

– Здоров, Владимир. Мы в засадах,

Двух перекрестных стали ждать,

Чтобы врага чуть-чуть замедлить,

Дать нашим фору минут пять.

– Но трех минут не простреляли,

Наш автомат и пулемет…

– Уж больно меткий у них парень,

Что в руки взял гранатомет.

Похоже, друг, что мы убиты…

– А вон еще двое идут,

Из нашего подразделенья…

– А остальные, кто все тут?

– Ну, раз я вижу чернокожих,

Американцы значит, брат.

– Да, набралось их тут не мало…

– А вон еще трое летят.

– Значит, убиты мы… Печально.

– Мы-то убиты, а вот ты…

Ты отличаешься немного,

От всей блестящей простоты.

Комбинезон, твои ботинки,

Даже сквозь свет бросают фон,

Такой же, вон, стоит средь этих…

– Хотя на вас есть балахон…

Вокруг, как видишь, все босые,

Нам остается лишь гадать…

– Не долго, думаю, осталось,

И мы сумеем все узнать.

Вдруг, яркий свет померк немного,

А чуть поодаль ярче стал,

Вращаясь будто по спирали,

Затягивал в себя портал.

Один, второй, все друг за другом,

Втекали лица в этот свет,

Дошел черед и до разведки,

И до всех тех, кто шел вослед.

– Прощай, танкист!

– Прощай, разведка, увидимся ль еще когда…

Ответа их он не услышал,

Лица текли словно вода.

Он тоже мелкими шажками,

К водовороту подступал,

С ним рядом шел американец,

Но свет потух – закрыт портал.

***

В массу восторженности неба,

Земная замешалась грусть,

Словно родных кого-то встретил,

И тут же потерял… « Что ж, пусть…».

«Пусть будет все, что суждено мне,

Страшней чем было – не бывать».

– Ну, что уставился, черт смуглый,

С русскими тяжко воевать?

Вдруг, визави глаза расширил,

Будто был сильно удивлен.

– И не таких мы побеждали…

Словно случайно бросил он.

Возникла пауза немая,

Каждый столь ясно осознал,

Что их различие лишь в коже,

Один другого понимал.

Свет в зале был, словно обычный,

И комната ли, то была…

Некое светлое пространство,

С границей белой добела.

Смотрели друг на друга молча,

Хотя и знали, что враги,

Но злоба, как-то притупилась,

Чувства земные – далеки.

Мысль довольно необычно,

Перемещалась в голове,

Неловко пауза тянулась,

Стояли двое в тишине.

– Как ты погиб? Спросил Владимир,

Сам от себя не ожидав.

Солдат молчал, стоял напротив,

Ни слова так и не сказав.

– И, черт с тобой, не интересно,

Я так, беседу поддержать,

Какая разница, как всем вам,

Скоро придется умирать.

Лишь бы скорей вы передохли,

Конец здесь уготован вам,

Как удобрение пойдете,

Нашим не паханым полям.

– Мы вас сильней, умней и лучше,

Вы же – империя из зла,

Вас окружим и уничтожим,

Где Кремль был – будет зола.

Восторг небесный чуть подтаял,

Вновь вспомнилось земное зло,

Сжав кулаки, уперлись лбами,

Беседу круто занесло.

– Поляки жечь Москву пытались,

Чуть позже, и Наполеон,

Но, без империи остались,

А тот, утратил власть и трон.

Гитлер к Москве когда-то рвался,

Тоже исчез с лица земли,

Чтобы мечтать поджечь наш Кремль,

Надо к нему сперва дойти.

Я видел здесь, как вы нас лучше,

Тридцать твоих, и наших пять.

Что думал, в сказку здесь попали?

Готовьтесь много умирать.

Москву увидеть на открытке,

Вам будет лучше, мне поверь,

Вам не родить столько героев,

Сколько положите потерь.

Солдат молчал, услышав факты,

На правду нечего сказать.

– Молчи, молчи лучше смуглянка,

А то, могу и в морду дать.

– Ну, уж на это я отвечу,

Можешь попробовать солдат,

По каратэ имею пояс

И по стрельбе первый разряд.

– Еще скажи, что ты не куришь,

Бегаешь в парке по утрам…

А я курю, дерусь со школы,

На улице учился, сам.

Блеснув визитками солдаты,

Расширили проем меж лбов,

В проеме тишина повисла,

Между друг другом средь врагов.

Нарушил паузу нерусский.

– Хочешь узнать, как я погиб…

Танк расстрелял весь взвод наш в поле,

Но мой заряд им в башню влип.

Владимир, аж застыл на месте,

Буквально весь окаменел.

«Вот это да, какая встреча!»

– Знаешь, кто в танке том сидел?

Это был я, американец…

Так это ты в меня стрелял?

Кумулятивный твой посланец,

Нашу машину подорвал?

– Жаль, это раньше не случилось,

Стольких парней ты погубил,

Ты весь наш взвод из своей пушки,

Как крыса, спрятавшись, убил…

Лбы их опять соприкоснулись,

Злоба им сжала кулаки.

– И еще тысячи убил бы,

Хватило б твердости руки.

Не мы пришли на вашу землю,

Силою споры разрешать,

Как я уже сказал недавно,

Готовьтесь много умирать.

– Донбасс – это земля не ваша…

– Умник, историю читай.

Чувства вскипели, забурлили,

Переливаясь через край.

И на эмоциях, в порыве,

Ударил в его черный нос,

Тот же в ответ ему немедля,

Удар возмездия нанес.

С минуту длилась потасовка,

Друг друга жалили враги,

Упал на спину наш Владимир

Не удержав удар ноги.

Противник сверху, и сцепившись,

Катались по полу, сопя,

Изредка резко выдыхая,

Удар по цели, нанося.

***

Вдруг потемнело все в округе,

Бойцы затихли, в тот же миг,

Вернулся свет, а с этим светом,

Старик загадочный возник.

Стоял босой, как все здесь в белом,

С такой же длинной бородой,

О можжевельниковый посох,

Опершись сильною рукой.

Смотрел глазами голубыми,

И взглядом мудрость источал,

Пристукнул посохом слегка он,

И на ноги бойцов поднял.

Встав во весь рост, смогли увидеть,

Что ростом был старик не мал

И богатырскую фигуру,

Небесный балахон скрывал.

До пояса был белый волос,