Сергей Курсиш - Ангелы мира

Им ощущались их тела.

– Что, непривычно, а солдаты?

Вижу, отвыкли вы от них,

Тела такие же, как были,

Шрамы и родинки на них.

И замолчал, в глаза им глядя,

Минуту тишина была,

Словно сказал им очень много,

Наполнив силой их тела.

– Вижу, готовы вы солдаты,

Богу помочь спасти ваш Мир,

Кстати, отсутствует над вами,

Вам столь привычный командир.

Без кэпа, как вы говорите,

Пройдете путь от «А» до «Я»,

Слушайте сердце вы, и душу.

Что ж, с Богом, он же вам судья.

***

Вдруг твердость из-под ног исчезла,

Каждый паденье осознал,

К земле тянуло свое тело,

В котором, раньше не бывал.

В ушах надрывно ветер свищет,

Дыханья спазм не превозмочь,

Ботинки прикоснулись к почве.

– В глазах темно или тут ночь?

– Скорей всего, что ночь настала,

Сейчас привыкнем к темноте.

Где-то слышны были разрывы,

Виднелись вспышки вдалеке.

Был впереди им виден город,

Блестели редкие огни.

– К утру бы нам туда пробраться,

Пока мы будем не видны.

Что ж, решено, пошли навстречу,

Мерцающим вдали огням.

– Пусть темнота нам помогает,

К утру нору найти бы нам.

Долго шли молча, не решаясь,

Продолжить спор, что начат «там»,

Эту нелегкую задачу

Ввек не осилить двум врагам.

Только плечом к плечу друг с другом,

Можно нелегкий путь пройти,

Вокруг война, война чужая,

И в ней Али нужно найти.

Чуть в стороне пошла дорога,

Решили в сторону уйти,

Две невидимки вошли в город,

Блокпост, оставив позади.

Тридцать шагов и остановка,

В городе шли по одному.

Слушать, смотреть, – эта страховка,

Не помешает никому.

Дошел до взорванной машины,

Присел, прислушался вокруг,

Сигнал подал, и с перебежкой,

К этой машине идет друг.

Добрались до многоэтажек,

Дома безлюдны и пусты,

И редкий дом был в том районе,

Где в стенке не было дыры.

Решили тут остановиться,

Укрыться в верхних этажах.

Уже светало понемногу,

Чтоб не маячить на глазах.

Отсюда можно осмотреться,

Понять, что здесь к чему и как,

Там где война – нужна разведка,

Иначе, в общем-то, никак.

Зашли в какую-то квартиру,

Где-то на пятом этаже,

Мебель, разломанная в щепки…

Хотелось им поспать уже.

Рваный матрац нашел Владимир.

– На вот, приляг и отдохни,

А я пока что подежурю,

Как отдохнешь – меня смени.

Кстати, меня зовут Владимир,

И во Владимире мой дом,

Большой России малый город,

Всю жизнь свою я прожил в нем.

– А я из штата Алабама,

И Алабамою зовусь,

Давно меня так называют,

На имя уж не отзовусь.

С натяжкой протянули руки,

В сердцах сквозил привкус вражды,

Но нужно было уживаться,

Раз оказались средь беды.

Так необычно, словно сбилась,

Где-то какая-то программа:

Вместе Владимир из Владимира,

Из Алабамы Алабама.

Средь дня друг друга убивали,

Чуть-чуть, за малым не убив,

А не прошло еще и суток,

Руки пожать нашли мотив.

Объединенные задачей,

Среди руин войны чужой,

Сон охранял один другого,

И тот другой уже был свой.

***

Недалеко слышны раскаты,

Происходил локальный бой,

Бил пулемет, гранатометы

Рассветный ранили покой.

И автомат швейной машинкой,

С короткой паузой строчил.

Владимир наизусть их звуки,

За год прошедший изучил.

Совсем недалеко стреляли,

В городе хитрая война.

Линия фронта – дом, квартира,

И явно глазу не видна.

Метрах в двухстах она проходит,

Кто, где и как трудно понять…

Давно воюет оппозиция,

Чтоб власть у Ассада отнять.

«Вот выспится американец,

Надо на крышу нам сходить,

И с высоты многоэтажки

Картину можно оценить».

Уснул с открытыми глазами,

Мелькнула девушка его.

«Маринка, милая Маринка,

Как жаль, что ты так далеко…»

Чуть дернувшись, сразу проснулся.

«Нельзя солдат спать на посту,

В момент окажется враг рядом,

Хоть только что был за версту».

Сидел на корточках он рядом,

С разбитым вдребезги окном

И вдруг, двоих солдат заметил,

Что-то тащивших в этот дом.

К двери входной тихо подкрался,

В руке держа кусок трубы,

Сердце тревожно колотилось.

«Только бы не было беды».

Шаги прошествовали мимо,

На крышу эти двое шли,

И диалог свой на арабском,

Они между собой вели.

Владимир с удивленьем понял,

Что понимает эту речь,

Но важное из разговора

Не удалось ему извлечь.

Выглянул сонный Алабама.

– Как обстановка, ты с трубой?

– Уже минут, эдак пятнадцать,

Как не одни мы здесь с тобой.

Я думал, когда ты проспишься,

Вместе на крышу сходим мы,

Чтобы понять кто, где и как здесь,

И где среди всего есть мы.

– Может, вздремнешь?

– Да не до сна уж, те двое спать мне не дадут.

Теперь на крышу путь заказан,

Если заметят – нас убьют.

– Давай предельно осторожно,

Посмотрим с далека на них.

Может, их нет уже в помине,

И рядом бой почти утих.

– Давай попробуем, согласен,

Пойду пролетом сзади я,

Смотри вперед, спина прикрыта,

Надейся смело на меня.

Поступью кошки Алабама,

Первым по этажам пошел,

Следом, чуть ниже наш Владимир,

Ступая на носочки, шел.

Шли, останавливались слушать,

Опять, подобно кошкам шли,

И вот уже этаж последний,

Все в битой крошке и в пыли.

Лестница в рубку, ход на крышу,

– Будь здесь, я выгляну слегка,

Выглянул, тихо все, и вылез,

От напряжения тряслась рука.

Чуть-чуть прокрался, и увидел:

В правом крыле сидел солдат,

Словно рога, глаза буссоли,

За парапетом вверх торчат.

Парень уселся на футляре

И корректирует огонь,

Держала только «Моторолу»

Его солдатская ладонь.

А автомат стоял у стенки,

Была возможность нападать,

«Но если бы один он был здесь,

Что же второго не видать».

***

Владимир в тяжком ожиданье,

Тоже на лестницу шагнул

И выглянув чуть-чуть из рубки,

Часть крыши быстро оглянул

Но ничего там не увидев,

Решил на свое место стать.

Спускаясь, ногу вниз поставил,

Вздрогнув, услышал вдруг: «Стоять».

Словно замерз в нелепой позе,

Руки на лестнице с ногой,

Другая пола лишь коснулась…

«Досадно так, хоть волком вой».

Чуть обернулся и увидел:

В руках солдата автомат,

Который на него направлен…

Видно, как нервничал солдат.

Так и стоял он руки к верху,

Ногой, не смея на пол стать.

«Сейчас вернется Алабама,

Мне надо знак ему подать».

Услышал шорох где-то сверху,

Глаза молящие поднял.

– Брат, не стреляй! Довольно громко,

На чуждом языке сказал.

Чудом услышал Алабама,

И понял с удивленьем речь.

Чуть заглянул, и ствол увидел.

«Как же враг смог нас подстеречь?»