Денис Шулепов - Сорока

– А пошлите на следующей неделе на дискотеку? – вдруг предложил Сашка.

Отличное предложение, договорились на следующую субботу.

– Ромка-то похоже втюрился… – после продолжительного молчания вдруг произнёс Аркаша. Катька обрадовалась, что брат хоть что-то сказал. Они уже прошли полпути, и он с самого начала был где-то далеко в дебрях мыслей.

– Ромка? В кого? В Ленку что ли? – спросила скороговоркой Катька.

– Ну да… в неё.

– С чего вдруг решил?.. Хотя, глядя на неё, ничего удивительного. Бьюсь об заклад, не он первый…

– Это точно. С такой внешностью у неё отбоя нет. Чую, не к добру.

– Что «не к добру»? Почему?

– Когда сейчас прощались, знаешь, что он под нос пробормотал? «Слава Богу!», мол, наконец-то мы сваливаем! То есть я…

– Ромка так сказал? Вот сволочь! А я ничего не слышала.

– Ну, куда уж тебе. Ты сегодня, кроме Макса, вообще никого не слышала и не видела. Колись: когда свадьба?

– Чего-о!?

– Чего, чего. Ослеп что ли я? Давай рассказывай.

– А чего рассказывать… болтали просто. Он о своей жизни, я – о своей. Про армию рассказывал, приколы армейские… Аркаша, он такой классный! – Катька закатила глаза и, обхватив себя руками, заурчала, как кошка.

– А он как, в любви уже признался или ещё духу не хватило?

– Что ты несёшь!

– А что? Нормально… Кать, да глядя на него, можно сказать, втюрился по самые помидоры.

– Иди ты!

– Вот те крест во все пузо.

– Правда, да? – сестра заглянула в глаза брата. – Не шутишь?

– Сестрёнка, такими вещами не шутят, – он потрепал её за нос, а она бросилась ему на шею и чмокнула в щеку.

Они дружно рассмеялись и зашли в подъезд.

Неприятный осадок, оставленный Ромкой, забылся.

Но не исчез.

Он летел. Летел, как булгаковская Маргарита. Его ни что не держало, и он летел, купаясь в солнечных лучах, обдуваемый горячим южным ветром, треплющим одежду, как парус и путающимся в волосах. Он летел на встречу. Навстречу чему-то волшебному. Он не знал, что это, но знал, что это есть, и он непременно долетит.

Внизу под ним колыхались бесчисленные акры лесов, блестели, как зеркала на солнце озёра, серебрились ленты рек и мишура речек. Восхитительно. Он летел в состоянии эйфории. Он счастлив, ощущая свободу и чувствуя… о, да, уже чувствуя аромат! Аромат духов. Её духов . Духов, пропитавших весь воздух так, что даже ветру не под силу разогнать чарующий аромат. Уже близко. Уже скоро. Сомнений нет – он знает куда летит. Он знает, кто его ждёт. Его ждёт она – девушка мечты… И вот она! Сидит, словно Алёнушка у пруда. Ждёт его. Он знает, что его. Ведь по-другому и быть не может. Он спустился, чувствуя себя почти ангелом. И сел рядышком с ней. Она посмотрела на него чистым взором своих голубых и глубоких глаз, улыбнулась. Они потянулись друг к другу и…

ЗВОН.

Аркаша вздрогнул телом и проснулся. Выключил будильник. Пора на работу, но он ещё не отошёл от сна: на лице застыла блаженная улыбка, а эйфория полёта блуждала негой по всему телу. Он знал примету: если летаешь во сне – знать ждёт что-то хорошее в скором будущем. И это хорошее должно обязательно быть связано с Леной… Стоп!.. Лена?

– Вот ведь засела занозой!

Аркаша вскочил с кровати и стал быстро собираться, отгоняя мысли об этой малолетке, об этой бестолковой говорящей кукле, об этой… Умываясь, он пытался найти ещё какие-нибудь сравнения, хотя понимал, что думает совершенно иное.

– Чёрт! Что за чёрт? Чёрт в юбке… – и подумал, что ещё один «чёрт», и он разразится смехом.

Прошёл на кухню, поставил чайник на газ, сел и прислушался к себе. Сердце гулко стучится в грудную клетку, отдаваясь набатом в висках: «Ле-на-ле-на-ле-на-ле-на…» Чувство эйфории сменилось редко посещающей его тоской. Ему расхотелось есть. Он выключил конфорку, выругался про себя трехэтажным матом и пошёл на работу.

Катька сидела за столом и делала уроки.

Аркаша пришёл с работы и, не говоря ни слова, сунул ей под нос исписанный листок.

– Что это?

– Читай.

Катька пробежала пару строчек глазами и недоуменно посмотрела на брата:

– Стихи?

– Читай до конца.

Она начала читать.

И дрожь волненья пробегает вновь по телу,

Когда приходит образ твой в ночи;

И я к тебе тянусь, стремлюсь несмело,

Как бабочка на зов ночной свечи.

Твой образ мимолётен, как виденье,

Твой аромат дурманит разум мой.

Душа, как птица в клетке: вся в смятении

И я теряю снова свой покой.

Я чувствую себя рабом богини,

За благосклонность я твою готов отдать

Всё то, чем дорожил и жил доныне,

И милость от тебя, как дара ждать.

Твой образ каждый раз приходит ночью,

И сон мой рушится, как самый хрупкий мир.

Мне не найти покой – я знаю точно.

Богиня ты!

Нежданный мой кумир.

– Красиво. И что? – она посмотрела на брата. – Постой… Ты это сам написал?!

Аркаша кивнул.

– С ума спятил?

– Похоже…

Катька глубоко вздохнула и задумчиво посмотрела на брата. Пожала плечами, возвращая листок.

– Чего-чего, а что стихи будешь писать – не ожидала.

– Сам не ожидал. Во время перекура на работе – бац! и попёрло.

– И что ж делать будем?

– Ничего… переживём, – Аркаша грустно усмехнулся. – Буду вести себя как обычно, а там поглядим.

– Не боишься, что уведут?

– Если не увели до сих пор, потерпим ещё чуть… Между прочим, вдруг у неё друг есть. Как думаешь?

– С трудом верится. Она слишком любит себя. Мне так показалось… А хочешь, я Макса расспрошу?

– Расспроси. Только так, между делом.

– Замётано. Слава Богу, ты серенады не поплёлся петь под окнами.

Аркаша услышал как открылась входная дверь.

– Предки пришли. – Он сложил листок и сунул в карман.

Неделя медленно, но шла к концу. Пятница. Аркаша пребывал в прекрасном расположении духа. На работе выдали премию за добросовестный труд, что стало неожиданностью, так как он думал, грамоты, благодарственные письма и премии за добросовестный труд канули в Лету вместе с утопическим светлым будущим коммунизма. Но, похоже, ошибся. И ошибся приятно. Неожиданно приятно.

За работой и домашними хлопотами (они с отцом по вечерам реконструировали подпол – живут на первом этаже) думы о Лене постепенно отодвинулись на второй план. И сейчас, подходя к дому, мысли его были о еде и о Сашке, с которым он хотел, как обычно по пятницам, попить пива. Пора было начинать выходные. Тем более, на носу дискотека.

Дома никого: уходил первым, приходил первым. Стянул кроссовки, прошёл на кухню поставить чайник и…

И тут зазвонил телефон. Кто говорит? Слон.

…встал с чайником в руках, решая: поставить его на газ или же взять трубку.

Так и не решив, он подошёл к телефону с чайником в руках.