Александр Дзержинский - Валенки Путина

Эту хрень Обамма обнаружил еще вчера. Но не успел посмотреть. А сейчас ему просто нужно было набрать «градус злости», как говорил он. Ллойд пришел как раз в тот момент, когда «градус злости» зашкаливал, и Обамма, казалось, был готов разбить компьютер.

– Господин президент, – Ллойд смотрел на Обамму с легким прищуром. – Что-то случилось?

– Путин сука. – Как-то устало и обреченно произнес Бардак Обамма, думая о том, сломал бы на его месте свой компьютер Владимир Путин или нет.

– Согласен. – Пожал плечами Ллойд.

– Ты обещал подумать о способах устранения русского президента.

– Я подумал… Давайте собьем его самолет, когда он будет пролетать над Польшей или над Украиной. Лучше – над Украиной. Там сейчас полный бардак и вполне можно будет все свалить на террористов-повстанцев. Или собьем «по ошибке», или пусть будет маньяк военный. Потом осудим его, и он повесится в камере.

– Получится?

– Должно получиться. В крайнем случае, мы всегда здесь ни при чем. Есть еще варианты, но там все сложнее.

– Хорошо. Вы, Джозеф, займитесь подготовкой. Только не ограничивайтесь, я вас прошу, одним вариантом. Что-то говорит мне о том, что Путина пуля не берет.

Ллойд дернул губами. Он так улыбался.

– Вы так же и про Каддафи говорили.

Дом, где жили Настины родители, стоял примерно в километре от моря. Был он не новым, наверное, родом из пятидесятых-шестидесятых. Таких домов в свое время немало понастроили под Одессой да и вообще на юге России и Украины. И небольшим. Дополнительный объем ему придавали две терраски, одна довольно большая, другая значительно меньше. И какие-то пристройчики. В общем, дом нельзя было назвать шедевром архитектурной мысли. Но шедевром практичности – да. В одном из пристроев и поселились Николай с сыном. Там был довольно большой и не слишком старый диван, журнальный столик, два кресла и черно-белый телевизор. Славка очень обрадовался черно-белому телевизору, потому что видел такое впервые.

Сегодня, по случаю приезда Настиного гостя Николая и его сына, стол накрыли прямо в саду. Это был большой, самодельный, из толстых строганых досок тяжелый стол. Когда гости вернулись с прогулки, он был уже накрыт. На цветастой маками клеенке красовалось блюдо с нарезанными довольно крупно помидорами, украшенными зеленью. Стояла огромная кастрюля, прикрытая полотенцем, два кувшина с компотом, один – желтоватый, другой – насыщенно красный, и какая-то огромная птичья тушка, не то курица-акселерат, не то утка. Или индюк? Ну и как положено, здоровенная бутылка со спиртным. Рядом со столом хлопотал Александр Михайлович, Настин отец, колдовал над шашлыком. Николай отметил, что он похож на какого-то западного артиста. Наверное, на Делона. Только был гораздо стройнее и даже, казалось, интеллигентнее. Его жена Людмила, женщина полная, но удивительно улыбчивая. В нарядном фартуке. Тоже суетилась вокруг стола, устанавливая блюдо с яблоками. Одно из них упало и скатилось на землю. Сидевший рядом Дима – Настин парень, или жених, или гражданский муж… Николай не признавал гражданских браков, справедливо считая, что если двое любят друг друга и верят друг другу, то жить в незарегистрированном браке – глупо. Дима проводил яблоко взглядом, продолжая говорить по телефону.

«Мог бы и поднять», – подумал Николай. Он всегда советовал влюбленным, а значит неадекватным в своих оценках людям, смотреть в первую очередь на отношение их избранников к другим людям. Единственно верный тест на вшивость. И этот тест Дима не прошел. В очередной раз. Николай сам поднял яблоко, вытер его о джинсы и откусил. Славка крутился вокруг Насти, что-то ей рассказывая. Им было весело. «Когда-то и мы были рысаками!» – вспомнил себя молодого и беззаботного Николай. Почему-то в шестьдесят уже не хочется смеяться над милыми глупостями и легкими пошлостями. Они уже не кажутся ни милыми, ни легкими.

Николай почти задремал и не заметил, что все уже оказались за столом, из накрытой полотенцем кастрюли достали горячий, сваренный кругляшами картофель, разорвали на куски бройлера, а Димка налил в рюмки прозрачный самогон.

– Ну, за встречу! – сказал он, и все, исключая Настю, выпили, сосредоточившись на какое-то время на еде. Ух… На этой еде грех было не сосредоточиться.

Во время застолья, по крайней мере на его начальной стадии, разговор не может быть серьезным. Так, общие фразы. Николай старался не смотреть на Настю, боялся, что в его глазах кто-то, кому это совсем не нужно знать, увидит странное сияние, свойственное влюбленным любого возраста.

Были общие фразы.

– Ну, как вам Одесса?

– У вас просто здорово, а Одессу мы еще не видели.

– Вы сходите обязательно!

– Сходим, конечно…

– Чем занимаетесь?

– Да я уже пенсионер, бывший журналист. Еще пописываю по привычке. А Славка – компьютерный гений.

– Дело нужное. А я вот…

В общем, состоялось общее знакомство, после которого каждый имел то минимальное представление о человеке, которое необходимо для нормальной беседы.

На радость Николая с выпивкой не особо настаивали. Лет с тридцати он выработал единственно верный способ оставаться трезвым в пьющем коллективе. (А тогда он работал в сильно пьющем коллективе). Он решил, что не будет пить больше трех рюмок. При самом неудачном раскладе, когда рюмки были крупными, эта норма составляла 200 граммов. Если закусывать, то сильно не захмелеешь. Решил так, потому что все другие способы, вроде самоконтроля (уже пьяный или можно еще рюмочку?), не давали никакого результата. На работе он всем объявил о своем решении, и вскоре народ привык. Самых настойчивых и непонятливых собутыльников он просто посылал на х… И даже пословицу придумал. Помните, в одном из фильмов Раневская говорит: «Ты никогда не станешь настоящим человеком, если не научишься как следует работать локтями». Ну, или что-то похожее она говорила. Суть ясна. Николай придумал такой ее вариант: «Ты никогда не станешь настоящим человеком, если не научишься посылать друзей на х…». С тех пор жить стало и легче, и веселее. Вот и сегодня он ограничился тремя выпитыми рюмками самогона, кстати, очень чистого и совсем не противного. И ему понравилось, что и отец Насти, и Дмитрий особо не настаивали на этом. Предложили – он отказался.

– Ну и мне хватит, – сказал Александр Михайлович.

А Димка молча выпил еще рюмку и посмеялся:

– Да, с вами в полет не уйдешь!

Обсудили проблемы, точнее, нюансы и технологии самогоноварения. Настин папа, оказывается, построил целую ректификационную колонну, со всякого рода фильтрами и расширителями. И перегонял дважды, разбавляя потом продукт дистиллированной водой. Вот и получался он мягким. Из-за отсутствия солей. Помнится, как-то в газете, во время дикого кризиса, когда зарплату не выдавали, а потому и работать совсем не хотелось, Николай купил пару пузырьков какой-то спиртосодержащей гадости и вылил в минералку. На остаток наличных купил батон и паштет. А потом они с молодым и странноватым дизайнером ели бутерброды и запивали их «минералкой». Было противно до ужаса. Но весело. Весело еще и оттого, что вечно злой начальник ходил мимо них и ничего не замечал. Потом девочка из рекламного угостилась бутербродом и минералкой и… В общем, противная хмельная жидкость и бутерброды стали в редакции традицией. Впрочем, ненадолго. Потому что газета через месяц-полтора накрылась совсем. Николай вспомнил этот факт своей биографии, слушая объяснения Настиного отца о том, как нужно правильно настаивать самогон на ягодах.