Владилен Елеонский - Проклятие Баскервилей. Первоначальная рукопись сэра Артура Конан Дойла

– Ещё один вопрос, доктор Мортимер. Вы говорите, что несколько человек из местных жителей видели призрак на болотах до отъезда сэра Чарльза в Лондон?

– По крайней мере, три человека точно видели.

– А видел ли кто-нибудь призрак после отъезда сэра Чарльза и его скоропостижной смерти?

– Нет, после его отъезда я ничего подобного ни от кого не слышал.

– Благодарю. До свидания.

Когда доктор вышел из комнаты, Холмс повернулся ко мне. Я увидел, что к нему снова вернулись спокойная собранность и предельная сосредоточенность. Они свидетельствовали, насколько я знал, что, наконец-то появилась действительно достойная задача.

– Вы со мной, Ватсон?

– А куда вы?

– В «Семирамиду».

– Если я смогу быть полезным.

– Я хотел бы, чтобы вы присутствовали. Мне нужен человек, с которым я мог бы посоветоваться, да и для ваших отчётов пригодится. Дело, похоже, в самом деле, обещает быть интересным.

– Откуда такая уверенность? По-моему, в нём присутствуют лишь одни предрассудки.

– Посмотрим, друг мой, посмотрим.

Мы взошли на мраморные ступени и миновали солидного швейцара. Роскошные помещения напоминали апартаменты Древнего Востока. Я, как видно, напрасно ожидал, что «Семирамида» произведёт неприятное впечатление. Здесь погиб человек, которого мы не смогли уберечь, однако сияние отеля в лучах солнца, которое вдруг выглянуло из-за низких туч, сняло гнетущее чувство. Где-то в глубине души у меня всё же теплилась надежда, что кончина сэра Чарльза вызвана всего лишь трагической случайностью, спровоцированной затяжной депрессией, однако Холмс походил на гончую, почуявшую след, и по опыту я знал, что обыкновенные несчастные случаи такую реакцию в нём не пробуждали.

Портье, юркий брюнет средних лет, увидев визитную карточку моего друга, кивнул и повёл нас в прохладный затемнённый коридор, устланный мягким персидским ковром.

Холмс замедлил шаг.

– Здесь всегда такое плохое освещение?

– Да, сэр, хозяин считает, что оно создаёт атмосферу вавилонской сказки.

Мы двинулись дальше и скоро остановились перед массивной дверью под номером 1А.

– Вот здесь он остановился и провёл свой роковой день.

– Когда вы видели его живым в последний раз?

– Я говорил полиции, в десять часов вечера или чуть позже.

– При каких обстоятельствах?

– Где-то в девять вечера наш хозяин, узнав, кто оказал честь своим присутствием в отеле, пригласил сэра Баскервиля на чашку кофе, он пробыл вместе с нашим хозяином в его кабинете, наверное, около получаса, после чего вернулся к себе. В начале одиннадцатого он вышел из номера, попросил обновить чернила в чернильнице, после этого заперся внутри. Больше живым я его не видел.

– Кто обновлял чернила?

– Я, сэр.

– Окно было открыто?

– Кажется, оно было немного приподнято, поскольку в номере слегка сквозило.

– Кто-то из служащих отеля видел его живым после этого?

– Нет, сэр.

Щёлкнул замок, распахнулась дверь, и в нос ударил запах нежилого помещения. Холмс, поведя ноздрями, шагнул внутрь.

– Как видно, здесь нечасто останавливаются.

– Вы правы, сэр, все хотят на солнечной стороне, а эта комната выходит в затенённый глухой внутренний двор. Кроме этого, мы планируем провести ремонт, и пока намеренно никого сюда не селим.

– Выходит, что со дня трагедии здесь никто не останавливался?

– Никто.

– А после того, как обнаружили тело под окном, вы заходили сюда?

– Да, сэр.

– Кто-то из служащих отеля заходил сюда до вас после того, как обнаружили мёртвое тело?

– Нет, сэр. Мой напарник дежурит у входа, а я нахожусь у стойки и контролирую этажи. Больше из служащих на ночь никто не остаётся.

– А где расположен кабинет хозяина?

– В цоколе.

– Хозяин остался на ночь?

– Нет, выпив с гостем чашку кофе, он уехал домой. Я лично проводил его, и видел, как он сел в экипаж.

– Когда вы подошли к номеру, дверь по-прежнему была заперта изнутри?

– Нет, она была распахнута настежь.

– Хм, дверной замок, как я вижу, цел.

– Цел и невредим, сэр.

– А окно?

– Было открыто так, что, в самом деле, можно было вывалиться наружу или выпрыгнуть с разбега головой вниз.

Мы вошли внутрь. Комната отличалась роскошной обстановкой, в которой в то же время не было ничего лишнего, – слева располагалась высокая двуспальная кровать из вишнёвого дерева, справа возвышался впечатляющий платяной шкаф, а напротив у единственного окна стоял дубовый рабочий стол с лампой и письменными принадлежностями – чернильницей, пером и листками чистой бумаги, аккуратно сложенными в стопку.

Холмс указал кончиком трости на окно.

– А это что такое?

Оконный переплёт состоял из девяти ячеек. Три средние ячейки несли горизонтальную надпись, сделанную очень крупными буквами какой-то полупрозрачной тёмно-бордовой краской. В левой ячейке было вписано – KEEP AWAY, средней – THE HOUND OF, а правой – BASKERVILLES.

– Держи в отдалении Собаку Баскервилей, – сказал я, машинально прочитав вслух текст, выведенный на оконном стекле. – Что за бред?

Портье засуетился так, словно это он сделал надпись.

– О, наш плотник, он ремонтирует соседний номер, собирается менять там трухлявую оконную раму, и мы просим его заодно стереть эту глупую надпись, не знаю, откуда она появилась, вот, теперь ждём, когда он, наконец, соизволит.

– Когда вы обновляли чернила, надпись была?

– В комнате царил полумрак, жилец почему-то не зажигал свет, поэтому я не обратил внимания, сэр.

Холмс мягко, как леопард к добыче, приблизился к подоконнику.

– Когда появилась надпись?

– После того, как в номер заселился сэр Чарльз Баскервиль, это было, если не ошибаюсь, пятнадцатого сентября. Поговаривали, что он смертельно боится собак, всюду, даже в туалетную комнату, ходит с палкой, и у него, кажется, не всё благополучно с головой. Я лично ничего такого особенного за ним не заметил, кроме того, что с тростью он, в самом деле, не расставался и всегда держал её так, словно намеревался врезать по зубам незримому врагу.

– А кто говорил, что у него что-то с головой?

– Детектив Скотланд-Ярда Лестрейд, он приезжал осматривать место происшествия. Я грешным делом думаю, сэр, что наверняка это сам покойный сделал надпись на стекле, когда на него, как говорится, нашло…

– Окно традиционное, створка отодвигается вверх. Вы видите, что надпись сделана снаружи?

– Да, сэр, вижу. Думаю, он поднял створку, высунулся и написал. Такие люди, знаете ли, очень странные! Вот у жены моего брата есть одна странность, она давно живёт с ним вдвоём под одной крышей, детей нет…

Пока портье рассказывал про жену брата, дрожащую, как кролик, от одного лишь мерцания внезапно гаснущих в одно и то же время газовых фонарей и странным образом теряющую, а потом обнаруживающую свои вещи в самых неожиданных местах, Холмс поднял створку и высунулся из окна. В таком положении, в самом деле, можно было что-то написать снаружи, если бы квадраты оконного переплёта не уходили в щель между поднятой створкой и самим окном. Холмс попробовал опустить её вниз, однако она прижала его к подоконнику, не давая выпростать вверх руку. Очевидно, что, находясь в комнате, написать что-либо снаружи на стекле было практически невозможно.