Илья Музыка - Сказка снежной пустыни

– Давайте послушаем!

– Не, тишина. Пошли на зимуху.

И они ушли дальше.

У нас же косяки сыпались как из ведра.

– Горим! – закричал Женька.

Снизу, от мотора вдруг потянуло горящим маслом. Срочно остановились, выгрузили Саньку, откинули кабину. Пружины раскалились докрасна, мы закидали их снегом. Потом машина начала терять обороты, забился топливный фильтр, остановились, прочистили. Потом машина валилась в глубокий кювет, не удержавшись на скользкой ледяной дороге, и Женька бешено крутил руль, а я смотрел на вздыбившуюся заснеженную землю, летящую в широкое лобовое стекло, и думал – лишь бы насмерть, сразу. Замерзать переломанному, в тайге не хотелось. Но вопреки всему мы неслись дальше и дальше, пытаясь опередить тусклое солнце.

Справа, невидимые от подножья, парили в воздухе огромные хребты Мевон-Наксан, их вершины сверкали вечными снегами, оставалось всего двадцать километров до места. Пошли подъемы. Снова забился фильтр, мотор еле тянул. Вот еще один поворот, и будет наше кострище, но машина дергалась со скоростью пешехода. Уже вышла луна, скоро уже 22—00.

В синих сумерках не видно костра, его просто нет. Я выскочил из машины. На снегу надпись – «66-й – чмо». Ушли на зимуху? Почему так рано? Добежав до вершинки сопки, прислушался. Никого, тишина. А может уехали? Я выругался.

Послышался скрип снега. Женька поднялся ко мне.

– Ну что?

– Как видишь. Ушли, уроды.

– Я деньги у тебя взял, машину сгонял, и все зря! Куда они ушли?!

– На зимуху.

– Далеко…. Я не продержусь столько. Сам видишь, мотор сдыхает. Без него мы ничто. Что-то у меня нехорошие предчувствия.

На зимуху я не побежал, это около часа хода, а в радиаторе залит не антифриз, откуда в деревне, где бензина нет, антифриз, а вода. Она скоро застынет – и нам хана. А этому бородатому Саньке – и того быстрее. Покричав с вершины, я спустился обратно. Рвем когти отсюда, домой. Началась борьба за наши жизни, мотор дохнет, ночь.

Машина, чихая и пыхтя, нехотя потащилась вниз. Поганый деревенский бензин! Мало того, что его вовсе нет, так еще и напополам с водой. Спуски пока выручали нас, но их всего три, а впереди равнина и перевал. Об этом думать не хотелось. Фильтр продували уже несколько раз, хватало ненадолго.

Где-то за Сандамакитом мы встали прочно. В бензопроводе замерзла вода. Откручивали холодный металл, гаечные ключи обжигали кожу. Я зажег очередную спичку, освещая место работ, и вдруг сделал неприятное открытие. Осталось четыре спички. Пришлось мне сделать два костра для света и обогрева по обе стороны машины. Кто знал, что спичек не хватит? Цивилизация привязывает человека. Сунулись в тайгу, а спички только у меня, коробок, да у Саньки в коробке штук пять. Вдруг вот спички и кончились. Двадцать коробков надо брать было? У меня в рюкзаке их пять, и что с того? Рассчитывали мы ведь всего на четыре часа пути. И по обе его стороны нас ждала пища, отдых, тепло, сигареты и спички.

Пламя немного раздвинуло ночь, оставив грузовик посреди снежной пустыни, как декорацию. Открылась дверца машины, и из неё на снег вывалился Санька.

– Водки мне дай, – простонал он.

Я дал ему глотнуть немного, потом снова полез под машину.

– Ты куда это, падла, – вдруг заорал Женька с другой стороны, и побежал в ночь.

Санька полз к обочине. Женька настиг его и приподнял за воротник.

– Женька, ну ты что, я же за дровами, я же вижу, вам никак без меня. Костры прогорают. Я немного дров наберу и приползу. Тяжело мне висеть на руках без дела. Я дров наберу и у огня лежать буду.

– Ладно, только вдоль обочины. А то мы тебя потом не найдём без фонаря.

Костры из тальниковых прутьев, правда, прогорали быстро. Серьезных дров в начале мари уже не росло. Полуживой Санька по мере сил стал помогать нам, поддерживая огонь, пока мы мудрили с движком.

Женька поползал под днищем еще немного, и выбрался, теребя волосы:

– Два выхода у нас. Ночевать здесь, или рубить тормоза, тормозную трубку в бак, напрямую, и ехать. Бензин в магистрали перемёрз. Сделаем обводную линию из тормозной трубки.

– Без тормозов, по перевалам, по льду – разобьемся!

– . Ночевать – тоже замерзнем. У нас ничего теплого. Двигателем и коробкой буду пытаться тормозить.

– Знаю. Погубим машину. Ладно, подожди, последнюю сигарету выкурю. Руби тормоза!

Так глупо умирать от холода, скорчившись у маленького костерка. Мы выбрали движение, и будем биться до конца. Как там, в песне у «Альфы»:

Не думал я, что когда-нибудь эта песня далеких лет поведет меня в бой. Уголек сигареты приближался к пальцам, отмеряя жизнь. И вновь ревел мотор, желтые пучки света резали ночь. Вот здесь – ушел с дороги лесовоз, вот здесь – обгоревший остов машины…. А мы уйдем где? Грузовик швыряло по льду, Женька, стиснув зубы, давил на газ, словно чувствуя, что ненадолго нашей «рационализации» с тормозами хватит. Лишь изредка он бросал нам:

– Не дотянем, а?

Мотор заходился на подъеме. В эти моменты мне казалось, что под капотом железный, сильный, но умирающий человек пытается сделать последний вздох.

– Не, дотянем, – стонал Санька.

Потом ситуация менялась.

– Не пройдем, Женька!

– Пройдем! Хрен всем!

Хуже всего было, когда глохли на подъемах. Приходилось на нейтрали, вслепую, катиться назад, в это время Женька дергал стартер, а я вручную качал карбюратор. Машина валилась в снег, но мы каким-то чудом заводились вновь, и с визгом колес вырывались из кюветов. Подъемов было несчесть. Казалось, ночи не будет конца. Не было ни жизни, ни смерти, мы висели где-то посередине, в нулевом пространстве. Сколько раз мы вышли победителями в битве с дорогой, никто не считал.

Машина уже дотянула до перевала, и ухнула вниз, собрав последние силы. Далеко внизу показались огни поселка, и угасшая надежда, вдруг вспыхнув, качнула весы жизни в нашу сторону. Но мотор вновь захлебнулся и замолк. Попытки его реанимировать успеха не имели.

Скинув крышку воздушного фильтра, Женька задумчиво посмотрел на мотор и спросил меня:

– Смерти боишься? – наверное забыв, что после такой ночи вопрос этот неуместен.

– Нет!

– Тогда лей бензин из ведра прямо в карбюратор! Дотянем!

Это было серьезное заявление, даже после всего пережитого. Когда мотор ещё работал, из воздухана временами вылетали языки пламени. Пересадили Саньку в кузов, чтобы не мешал.

– Сгорим к черту!

– Лей!

И мы протянули еще немного.

Я сидел на краю мотора, и, отвернув лицо, старался попасть струйкой бензина в черное жерло. Пролитый мимо, бензин испарялся с горячего мотора, отработанные газы врывались в кабину. Нечем было дышать. Это было сумасшествие, но, дергаясь, «ГАЗ-66» упрямо полз вперед, пожирая километры снега, и мы уже не могли остановиться в своем безумии. Так не могло продолжаться долго.