В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том первый

— Где я? — спросила она слабым голосом.

Едва только Лейхтвейс услышал ее голос, как бросился к ней с распростертыми объятиями.

— Дорогая, милая, ненаглядная моя Лора! — воскликнул он. — Наконец-то ты открыла глаза. Ты слышишь меня? Скажи мне что-нибудь, моя Лора. Ведь у нас с тобою теперь ребенок.

Лора протянула к нему руки и обняла его.

— Ты очень сильно страдала, милая? — спросил Лейхтвейс. — А меня и не было с тобой. Но теперь все устроилось. Вот эта женщина уйдет отсюда лишь только тогда, когда ты уже сможешь встать. Разве это крошечное создание явилось на свет так внезапно? И ты, бедняжка, была одна в нашей пещере, под землей, без помощи, без утешения.

Но тут Лора вздрогнула и побледнела еще больше.

— Я не была одна, — прошептала она, — здесь находился еще кто-то. Какая-то черная фигура склонилась ко мне и стояла возле моего ложа, я ясно видела ее. Я не могла разобрать ее лица и не знаю, мужчина ли это или женщина. Я не могла также отстранить ее, так как была слишком слаба и измучена. Но я хорошо помню, что здесь был кто-то, несколько минут спустя после того, как родился ребенок.

— Дорогая моя! — торопливо воскликнул Лейхтвейс. — Все это тебе, вероятно, лишь пригрезилось. Кто мог прийти сюда в нашу пещеру?

— Нет, это не был сон, — решительно заявила Лора. — Я отчетливо видела эту фигуру, пока не лишилась чувств. Да, теперь я припоминаю, что слышала какие-то слова, но не могла тогда понять их, так как слишком ослабела.

— Как? Это странное видение сказало тебе что-то?

— Только оно и могло произнести те слова, которые я слышала. Оно наклонилось ко мне и к лежащему тут же ребенку и глухо проговорило: «Я явился вовремя. Вот ребенок, который мне нужен. Надо действовать решительно, и я буду спасен».

— Что же было дальше? — в лихорадочном волнении спросил Лейхтвейс.

— Не знаю, — ответила Лора, — мне только помнится, что я боялась, чтобы с ребенком не случилось какой-либо беды, и хотела защитить его, но тут я лишилась чувств.

— Что ж, как видишь, с ребенком ничего не случилось, — вон он лежит, рядом с тобой, цел и невредим.

Счастливая улыбка пробежала по бледному лицу Лоры.

— Благодарю Тебя, Создатель, — слабым голосом произнесла она. — Мои опасения были напрасны. Подай мне, Гейнц, сюда ребенка, я хочу прижать его к груди и покрыть поцелуями нашего сына.

— Сына? — рассмеялся Лейхтвейс. — Сына у нас пока нет, а есть только дочь.

Но тут Лора через силу приподнялась и, глядя в упор на Лейхтвейса, удивленно переспросила:

— Как так — дочь? Это неправда. Клянусь тебе, Гейнц, у нас родился сын. Я сама видела его… я знаю это… я произвела на свет мальчика.

Лейхтвейс стоял, как громом пораженный. Он смотрел на Лору, которая в отчаянии ломала руки, и на невинного младенца, и тысячи разнообразных мыслей проносились в его голове. Но он все еще не мог отдать себе отчета в том, что произошло.

Он взял ребенка и бережно положил его Лоре на колени.

— Вот дочь твоя. Этого младенца мы нашли рядом с тобой, когда пришли сюда.

Но Лора дрожащими руками отстранила от себя ребенка.

— Нам подменили сына! — громко вскрикнула она. — То мрачное видение, которое неожиданно появилось здесь, похитило нашего ребенка и положило вместо него другого. Горе мне! Я напрасно страдала, я напрасно переносила мучения. У меня похитили моего ребенка!

В безумных рыданиях опустилась Лора на свое ложе. Лейхтвейс провел рукой по глазам. Неужели все это правда и перед ним лежит не его ребенок? Неужели здесь было совершено ужаснейшее, гнусное преступление. Похищен ребенок. У матери отняли ребенка в то время, когда она лишилась чувств вследствие страданий и не могла защитить невинного младенца.

Лора оглашала пещеру душераздирающими воплями. Прибежала Высоцкая и в испуге воскликнула:

— Если ваша бедная жена будет так волноваться, то я не ручаюсь за ее жизнь.

— Прошу тебя, Гейнц, — обратилась Лора к своему мужу, — отпусти эту женщину, мне нужно поговорить с тобой. Кроме тебя мне никого не нужно. Вознагради ее за напрасный труд и отпусти с миром.

Лейхтвейс отвел Высоцкую в сторону, дал ей кошелек с деньгами и сказал:

— К сожалению, вы лишь немногим могли помочь, но все-таки возьмите эти деньги и идите домой. Но предупреждаю вас, если вы кому-нибудь скажете, где вы провели сегодня ночь, то вас настигнет моя месть и вы нигде не скроетесь от нее. Если же вы будете молчать, то в моем лице вы приобретете друга, который во всякое время будет готов оказать вам услугу.

— Я буду молчать, — пообещала Высоцкая. — Будьте совершенно спокойны.

Лейхтвейс снова завязал ей глаза и вывел ее из пещеры. Он проводил ее через лес, пока вдали не показалась дорога, озаренная луной.

— Отсюда вы и сами найдете дорогу в Висбаден, — сказал Лейхтвейс, — а потому возвращайтесь домой и не забывайте о своей клятве.

Высоцкая ушла, а Лейхтвейс поспешно вернулся в пещеру к своей Лоре. Она сидела на своем ложе и держала ребенка на руках. Жгучие слезы струились из ее глаз и падали на невинного младенца.

Не замечая, что Лейхтвейс стоит за ее спиной, Лора шептала:

— Я знаю, ты не мой ребенок, тобою воспользовались для совершения ужасного преступления, тебя подменили. И все же мне от всей души жаль тебя, ни в чем не повинную крошку. Мне кажется даже, будто я держу на руках своего собственного ребенка. Боже, что сталось с моим мальчиком?

— Лора, — в сильном волнении прошептал Лейхтвейс, — если у нас похитили нашего ребенка и оставили нам вот этого несчастного младенца, то ведь мы не вправе вымещать наше горе на нем, не правда ли? Нет, эта девочка тоже обманута, ее постигла еще более худшая участь, чем нас. Она лишилась своих родителей. Заменим же ей отца и мать и оставим ее у себя. Будем думать, что это наш собственный ребенок, а все, что ты сегодня ночью видела и слышала, один только сон.

— Благодарю тебя, мой добрый Гейнц! — воскликнула Лора. — Я вполне согласна с тобой. Когда я осталась одна с ребенком и всмотрелась в это беспомощное создание, невинное и беззащитное, то в мое сердце закралась глубокая жалость. Чем виновен этот ребенок, что нас обманули? Да, ты прав, этот ребенок более обездолен, чем мы с тобой, а если бы еще и мы отказались от него, то он погиб бы, едва успев появиться на свет. Но мы этого не допустим, Гейнц, мы оставим его у себя. Мы будем воспитывать его как своего, и мы посвятим ему всю нашу родительскую любовь и заботу. Милая девочка моя, хотя я не родила тебя, я все же буду твоей любящей, заботливой матерью.

— А я буду ей добрым, хорошим отцом! — воскликнул Лейхтвейс.

Он взял младенца на руки и поцеловал. Ребенок начал громко кричать, видимо, испугавшись Лейхтвейса. Разбойник засмеялся.