Уилбур Смит - Время умирать

Только к вечеру Шон отправил первую группу из пяти человек, включая Альфонсо и Фердинанда, к Клодии для обучения уже на симуляторе.

Альфонсо попал три раза подряд и тут же был назначен помощником и переводчиком Клодии. К полуночи все пять человек из первой группы произвели по три последовательных попадания — число, которое она произвольно определила для себя как достаточно приемлемое. А к этому времени Шон с Джобом уже были готовы передать ей еще одну группу из десяти человек для тренировок начиная со следующего утра, как только станет достаточно светло. Когда окончательно стемнело и невозможно было продолжать тренировки, Шон отпустил людей, и Альфонсо со своим отрядом устало поплелись прочь, усталые и пошатывающиеся от непривычного напряжения.

Джойфул, шеф-повар, тем временем, оказывается, раздобыл рубец из буйволиной туши, которую разделывали для офицеров. После полуденной жары они были немного с душком, но он умело замаскировал этот факт добавлением мелко рубленного дикого лука и острого соуса. Клодия аж побледнела, когда Джойфул гордо поставил прямо перед ней дымящийся котел с рубцом. Но в конце концов голод победил брезгливость.

— Ничего, зато от этого на груди начинают расти волосы, — утешил ее Шон.

— Видишь ли, милый, с моей точки зрения это не самое большое достоинство…

— Ну что ж, тогда, — улыбнулся он, — пусть твоя худенькая попочка станет хоть чуть-чуть более мясистой.

— Ага, значит, она тебе не нравится?

— Ну что ты, страшно нравится, просто хотелось бы, чтобы ее было как можно больше.

Как всегда, тихо подкравшись, из темноты возник Матату. Шон усадил его за стол, и малыш жадно набросился на рубцы, причем ел, пока его голый живот не стал похож на сверкающий черный пляжный мяч.

— Ну ты и прожорлив, маленький пигмей, — сказал ему Шон. — Ладно, настало время отрабатывать свое пропитание.

Они вместе с ним отправились в темный амфитеатр, где их уже ждал Джоб. К этому времени он собрал материал для сооружения масштабной модели вертолетной базы. При свете двух парафиновых фонарей они начали строить объемную модель гнезда «хайндов». Матату много раз принимал участие в подобных созданиях макетов за время войны в буше и сейчас в точности понял, чего от него хотят. Как и многие люди, не умеющие читать и писать, Матату обладал фотографической памятью.

Он с важностью расхаживал вокруг, указывая Шону и Джобу, что и как расставлять, рассказывая об особенностях местности внутри базы и вокруг нее, описывая форму холма, на котором она располагалась, ее положение относительно железной и автомобильной дорог.

Клодия тут продемонстрировала еще один талант, о котором Шон даже не подозревал. Используя мягкую белую древесину баобаба, она смастерила одиннадцать крошечных «хайндов». Они были очень похожи на оригиналы, и когда она поместила их в предназначенные для них углубления на территории базы, модель сразу приобрела совершенно новый оттенок достоверности.

Было уже далеко за полночь, когда обнаженные Клодия и Шон забрались в своей землянке под москитную сетку. Они оба до смерти устали, но даже после медленного и нежного секса долго не могли заснуть. Они лежали под покровом темноты и разговаривали. Утреннее упоминание об отце Клодии навеяло ей воспоминания о детстве. Шона успокаивало то, что она может говорить об отце так просто и естественно. Она преодолела первоначальные шок и горе, и теперь ее воспоминания о нем были полны ностальгической меланхолии, которая, по сравнению с болью, предшествовавшей ей, была едва ли не приятна.

Она рассказала Шону, как в возрасте четырнадцати лет, как раз тогда, когда впервые проснулась ее женственность, удивительная прочность и незыблемость кокона ее жизни была расколота драматическим разводом родителей. Она рассказала ему о годах, которые последовали за этим событием. Засухи одиночества, когда она бывала вдали от отца, сменялись потопами любви и конфликтов, когда они снова оказывались вместе.

— Теперь ты понимаешь, почему я такой ненормальный и сложный ребенок? — спросила она. — Вот почему я в любом деле стараюсь быть лучшей и всегда пытаюсь защитить обездоленных и обиженных. С одной стороны, я все еще пытаюсь заслужить папино одобрение, а с другой — не принимать его элитарных материалистических воззрений на жизнь. — Она еще плотнее прижалась к нему. — Если честно, то до сих пор не понимаю, как ты собираешься справляться со мной.

— Справляться с тобой, моя милая, всегда будет для меня удовольствием, — заверил он ее. — Но это потребует от меня затраты всех моих сил.

— Это как раз то, что сказал бы папа. Нам с тобой предстоит немало отчаянных ссор.

— А ты зато подумай о наших примирениях. Какими забавными они должны быть.

В конце концов им удалось все-таки заснуть на несколько часов, и проснулись они удивительно свежими и отдохнувшими, чтобы продолжить тренировки с того места, на котором они вчера ночью остановились.

Пока Клодия отрабатывала приемы атак с последними из учеников, Шон и Джоб отошли к модели вертолетной базы, и Шон объяснил свой план предстоящей операции. Джоб внимательно слушал и вставлял по ходу свои замечания, пока они наконец для себя все не уяснили: подход, само нападение, отход, с учетом возможных непредвиденных обстоятельств.

— Хорошо. — Шон поднялся. — Теперь это все надо рассказать нашим парням.

Солдаты-шанганы со вниманием смотрели на них со склонов амфитеатра, пока Шон и Джоб описывали им план предстоящего рейда. Для обозначения различных подразделений они использовали речную гальку, передвигая ее вперед и постепенно окружая место базирования вертолетов. Наконец импровизированная атака началась, Клодия управляла модельками вертолетов, и под одобрительные возгласы шантанов они один за другим падали, сбитые невидимыми ракетами на землю.

— Сержант Альфонсо, — сказал Шон, устанавливая на место вертолеты, — покажите нам заново весь ход операции.

Пять раз они репетировали атаку, отрабатывая ход действий. По очереди каждый из первых номеров расчетов повторил, как будут развиваться действия, и каждый раз выражения восторга по поводу крушения «хайндов» были ничуть не менее бурными. После пятого прогона сержант Альфонсо встал и обратился к Шону от имени всего отряда.

— Нкоси Какулу, — начал он. Еще никогда раньше он не использовал подобной формы обращения к Шону. Обычно так обращались только к самым великим вождям племен. Шон сознавал, какая честь ему оказана, и это было доказательством того, что он наконец заслужил глубокое уважение и преданность этих отчаянно гордых и видавших виды солдат.

— Великий Вождь, — сказал Альфонсо, — твои дети встревожены. — Его слова вызвали одобрительный шепот и кивание головами. — Во всем, что ты нам рассказал о битве, мы не услышали ни слова о том, что ты будешь там сам и поведешь нас за собой, вселяя огонь в наши души, как это было на Большой cкале. Так скажи же своим детям, Нкоси Какулу, что ты будешь с нами в разгар битвы и что мы услышим твой львиный рык, когда хеншо будут падать с неба, а бабуины ФРЕЛИМО побегут от нас, визжа, как девственницы в самую первую ночь.