Уилбур Смит - Время умирать

Шон поднял руки.

— Нет, вы не мои дети, — сказал он. — Вы лучшие из мужчин, такие же мужчины, какими до вас были ваши отцы. — Это была самая высокая похвала, которой он мог их удостоить. — И, чтобы осуществить эту операцию, вы не нуждаетесь в моей помощи. Я научил вас всему, что я знаю. Пламя в вашей душе пылает с тем же неистовством, что и высокая сухая трава зимой. А мне пришла пора оставить вас. Это сражение вы выиграете сами. Я должен уйти, но я всегда буду горд тем, что мы стали друзьями и сражались бок о бок, как братья.

Послышался тихий недовольный ропот, они закачали головами и начали негромко переговариваться.

Шон обернулся и увидел, что, пока он говорил, подошел генерал Чайна и теперь тихо стоял под деревьями, глядя на него. За ним стояло с дюжину офицеров из его свиты и несколько человек из личной охраны, в бордовых беретах, но все они показались совершенно незначительными, когда Чайна выступил вперед и мгновенно приковал к себе внимание присутствующих.

— Вижу, приготовления закончены, полковник Кортни, — приветствовал он Шона.

— Да, все готово, генерал.

— Не будете ли вы любезны повторить все еще раз в моем присутствии?

Шон подозвал сержанта Альфонсо.

— Объясни все еще раз, — приказал он. Генерал Чайна встал у макета базы, сцепив руки за спиной с зажатой в них щегольской тростью, и своими быстрыми проницательными глазами уставился на показательное сражение, то и дело перебивая Альфонсо вопросами.

— Почему вы решили использовать только половину ракет?

— Колонна должна пройти сквозь расположение ФРЕЛИМО незамеченной. Ракеты же очень громоздкие и тяжелые. Слишком большое количество ракет будет лишним и лишь увеличит опасность обнаружения.

Чайна кивнул, и Шон продолжил:

— Вы также должны принимать во внимание возможность неудачного исхода операции. Если такое вдруг случится, а вы поставили на кон все «стингеры»… — Шон пожал плечами.

— Да, конечно, довольно мудро оставить часть «стингеров» про запас. Даже если рейд провалится, мы не останемся абсолютно беззащитными. Продолжайте.

Альфонсо раскрывал план шаг за шагом, демонстрируя с помощью цветных камешков, как расчеты будут занимать позиции и залягут в боевой готовности в пятистах метрах от периметра базы, по два расчета на каждое защищенное мешками с песком вертолетное укрытие.

По сигналу красной ракетой штурмовая группа пойдет в атаку с юга, подрывая по пути все встречающиеся цистерны с горючим при помощи РПГ-7, и устроит лобовую атаку по всему южному периметру.

— Хеншо испугаются, как только начнется стрельба, — объяснял Альфонсо. — Они попытаются сбежать, улетев, но будет момент, когда они оторвутся от земли, но еще не высоко взлетят, замерев в воздухе, как зависает сокол перед тем, как упасть вниз камнем. В этот момент мы и расстреляем их.

Шон и Чайна обсудили каждый пункт плана, пока наконец Чайна не остался удовлетворен.

— Итак, когда выступаете?

— Они выступают, — поправил Шон. — Мне больше здесь нечего делать. Сержант Альфонсо возглавит налет. Они выступят сегодня вечером за два часа до захода солнца, чтобы проникнуть на территорию ФРЕЛИМО ночью, пробудут в укрытии весь завтрашний день и нападут завтра ночью.

— Хорошо, — согласился Чайна. — А теперь я должен обратиться к солдатам.

Он был превосходным оратором, не мог не признать Шон, слушая, как Чайна напоминает им о последствиях победы ФРЕЛИМО и призывает их к подвигам и самопожертвованию. К тому времени, как он закончил говорить, лица солдат сияли, а в глазах пылал патриотический огонь. Генерал Чайна повысил голос:

— Все вы воины, поэтому мне хотелось бы услышать, как вы поете боевой гимн РЕНАМО.

Лес наполнился эхом поющих раскатистых низких мужских голосов, и Шон вдруг почувствовал, как глаза его увлажнились от переполнявших его эмоций. Он и не осознавал, как много эти люди стали значить для него, до того самого момента, когда он собрался покинуть их.

— Полковник, нам нужно поговорить наедине, — прервал его сентиментальные мысли генерал Чайна. — Пожалуйста, следуй за мной.

Шон предупредил Джоба и Клодию, чтобы они еще раз прогнали команды на симуляторах.

Он пошел следом за генералом, и когда они направились в командный бункер, Шон не обратил внимания на то, что охрана не последовала за ними, а осталась стоять у входа в амфитеатр с надменными выражениями лиц.

Дойдя до бункера, генерал Чайна провел Шона в свой подземный офис. Здесь для них уже был приготовлен чай, Шон наложил себе в кружку коричневатого сахара, размешал и с удовольствием сделал первый глоток.

— Итак, что ты хотел мне сказать? — спросил он. Чайна стоял к нему спиной, изучая висящую на стене карту, на которой цветными булавками было обозначено развивающееся наступление ФРЕЛИМО. Он не ответил на вопрос Шона, а Шону не хотелось задавать его снова. Он потягивал чай и ждал.

Из радиорубки явился связной и передал Чайне очередное сообщение. Прочитав его, Чайна издал возглас, в котором сквозили недовольство и тревога, и передвинул несколько цветных булавок. ФРЕЛИМО прорвалось на западе и неуклонно наступали.

— Мы не можем их сдержать, — не оглядываясь, наконец заметил вслух Чайна.

В бункере появился другой посыльный. Это был один из личных телохранителей Чайны в характерном бордовом берете. Он прошептал что-то генералу на ухо, и Шону показалось, что он услышал слово «американский». Это разожгло его интерес.

Чайна коротко улыбнулся и отпустил его кивком головы. Затем повернулся к Шону.

— Ничего не выйдет, — сказал он.

— Что не выйдет?

— Операция, как вы ее спланировали.

— Как известно, генерал, в войне ни в чем нельзя быть уверенным. Но я не согласен. Примерно шестьдесят процентов, что она удастся. Это неплохие шансы.

— Шансы были бы гораздо больше, возможно, около восьмидесяти процентов, если бы ты сам возглавил операцию, Кортни.

— Весьма польщен. Однако это лишь предположения. Я не собираюсь участвовать в рейде. Я возвращаюсь домой.

— Нет, полковник. Ты возглавишь атаку.

— Но мы ведь заключили сделку.

— Сделку? — Чайна рассмеялся. — Не будь таким наивным. Я заключаю сделки и расторгаю их, как только в этом возникает необходимость. Боюсь, сейчас как раз тот самый случай.

Шон вскочил на ноги, его лицо под густым загаром побелело.

— Я ухожу, — сказал он. Несмотря на ярость, его голос оставался негромким и сдержанным. — Я забираю своих людей и ухожу, сейчас же. Тебе придется убить меня, чтобы остановить.

Чайна дотронулся до своего изуродованного уха и снова улыбнулся.

— Мысль, в общем-то, не так уж и плоха. Но я думаю, до этого не дойдет.

— Посмотрим, — сказал Шон, пнув табурет, на котором сидел. Тот отлетел к стене и, ударившись об нее, опрокинулся. Шон развернулся и вышел.