Уилбур Смит - Время умирать

— Я могу нести и больше, — протестовала она. — Дайте мне сорок фунтов, как Матату.

Шон даже не потрудился ответить.

— Кроме того, я ем в два раза меньше, чем любой из вас. — Но Шон уже отвернулся, чтобы проследить за погрузкой «тойоты»

Когда они выехали из лагеря, в запасе оставалось еще два часа до наступления темноты. Шон гнал машину, отчасти изливая таким образом раздражение от присутствия Клодии, и пассажиров на задних сиденьях немилосердно швыряло из стороны в сторону. Кроме того, Шон хотел оказаться на контрольной точке до наступления ночи.

Через некоторое время, немного успокоившись, Шон наконец заговорил:

— Прежде чем мы начнем нашу экскурсию в мозамбикский рай пролетариата, эту сияющую жемчужину африканского социализма, думаю, вам следует ознакомиться с некоторыми фактами и цифрами.

Поскольку никто вроде бы ничего не имел против, он продолжал:

— До 1975 года Мозамбик был португальской колонией. Почти пять столетий португальцы управляли страной и обеспечивали счастье и процветание почти пятнадцати миллионов душ. В отличие от британских и немецких колонистов, они вполне терпимо относились и к смешанным бракам. В результате возникла довольно большая прослойка мулатов, а при проводимой официальной политике — так называемой «ассимиладо» — каждый цветной, если он принимал некоторые стандарты цивилизации, считался равным белым и полноправным португальцем. Все работало очень хорошо, так поступили затем многие колониальные страны, особенно страны, входившие в Британскую империю.

— Чушь собачья, — четко выговорила Клодия. — Дешевая пропаганда англичашек.

— Англичашек? Я бы вам советовал не торопиться с выводами. Африканцы и индийцы живут сейчас куда хуже, чем во времена империи, а если ты цветной в Мозамбике, значит, ты живешь в сто раз хуже.

— По крайней мере, они свободны, — отрезала Клодия. Шон рассмеялся.

— Свободны? Их экономика построена на широко известных социалистических принципах хаоса и разрушения. Это привело к ежегодному десятипроцентному росту теневой экономики со времени ухода португальцев. Внешний долг в два раза превышает годовой доход страны. Система образования полностью развалена, и только пять процентов детей регулярно посещают школу. На сорок пять тысяч населения приходится один доктор. Только один человек из десяти пьет чистую питьевую воду. Детская смертность — триста сорок из каждой тысячи новорожденных. Хуже живут только в Афганистане и в Анголе. Но, как вы говорите, они свободны. Конечно, вам в Америке, где люди едят пять раз в день, легко рассуждать о свободе. Но в Африке набитый желудок ценится куда больше.

— Не может же все быть так плохо, — возразила Клодия.

— Нет, — согласился Шон. — Все еще хуже. Я не упомянул про гражданские войны и СПИД. Когда португальцы ушли, она передали власть диктатору Саморе Машелу и его партии ФРЕЛИМО. Машел открыто проповедовал марксизм. Он просто душой не принимал всей этой чуши с выборами. Его методы руководства довели страну до нынешнего состояния и до появления движения Национального Сопротивления Мозамбика, которое друзья и сподвижники называют РЕНАМО. О нем почти ничего не известно: ни каковы его цели, ни кто его лидеры. Нам известно лишь, что они контролируют большую часть страны, особенно север, и то, что это здоровенная банда совершенно безжалостных типов.

— РЕНАМО — Народный Фронт Освобождения Мозамбика, который снабжает, поддерживает и контролирует Претория, — поделилась сведениями Клодия. — Создан для свержения правительства и дестабилизации ситуации на юге.

— Неплохо, неплохо, — одобрительно кивнул Шон. — Заметно, что вы внимательно изучали материалы Организации Африканского Единства и даже усвоили их жаргон. Если бы только у Южной Африки имелись военные и технические возможности, чтобы создать и поддерживать все это, то она была бы не только сильнейшей страной на континенте, но и управляла бы всем миром.

— Я и забыла, что вы подданный мощного государства. Вы даже и не пытаетесь скрыть своего превосходства и расовой нетерпимости. А на самом деле все очень просто: ваше правительство и насаждаемая вами расовая дискриминация — настоящее проклятие для Африки.

— Конечно, ведь это мы виноваты во всем: в эпидемии СПИДа, в голоде в Эфиопии, и в Анголе, и в Мозамбике, в падении правительств Уганды и Замбии, в небывалом размахе коррупции в Нигерии и Заире — все это грязные южноафриканские происки. Мы даже умудрились прикончить Машела. Это мы спаивали экипаж русского «Туполева» и с помощью наших изощренных методов в конце концов завербовали их… Это то, что считают правдой ООН и ОАЕ.

— Заткнитесь, а! — вмешался Рикардо Монтерро. — С меня хватит. Заткнитесь оба.

— Извини, — улыбнулся ему Шон. — Похоже, меня занесло. Просто хочу, чтобы вы знали, что ожидает нас при переходе через границу. Остается лишь надеяться, что нам не придется встретиться ни с ФРЕЛИМО, ни с РЕНАМО. Выбирать не придется. И у тех и у других пули одинаковые.

При этих словах Шон почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев, от волнения кровь быстрее побежала по жилам и улучшилось настроение. Он уже чувствовал знакомую дрожь нетерпения: снова лицом к лицу со смертельной опасностью, и присутствие девушки его уже больше не раздражало, а, наоборот, усиливало предвкушение приключений. Недовольство постепенно испарилось. Теперь Шон был даже рад, что Клодия рядом, а не на пути к Аляске. Он вел машину в полном молчании. Чем ближе они подъезжали к границе, тем напряженнее становилась тишина.

Шон обернулся, они переглянулись с Джобом, и тот согласно кивнул.

—Ну вот, леди и джентльмены, приехали, — спокойно сказал Шон. — Все меняется! — Он подрулил к тому месту, где дорогу пересекала каменная гряда.

— Где мы? — спросил Рикардо.

— Настолько близко к границе, насколько возможно подъехать к ней в безопасности — милях в трех. Отсюда топаем на своих двоих.

Рикардо уже собирался выходить, когда Шон резко бросил:

— Осторожно, Капо, старайся наступать на камни и не оставлять следов.

По одному они вылезли из машины, каждый со своим рюкзаком, следуя инструкции Шона ступать след в след. Матату вышел последним и отправился назад, заметая следы сухой веткой и уничтожая любые признаки того, что здесь были люди.

Из лагеря сюда с ними поехал повар, чтобы отогнать грузовик обратно.

— Ступай с миром, мамбо! — крикнул он, разворачивая машину.

— С миром? Вряд ли получится! — засмеялся Шон и отослал его взмахом руки. Затем обратился к Джобу:

— Вперед, не оставляя следов!

Ни Рикардо, ни Клодия не наблюдали раньше процедуры «неоставления» следов. Обычно во время охоты они свободно преследовали добычу. Сейчас группа шла индейской цепочкой: Джоб во главе, а остальные ступали точно ему в след. Замыкал цепочку Матату, виртуозно уничтожая все признаки прохождения отряда. Он аккуратно клал на место сместившиеся заросшие лишайником камни, возвращал в исходное положение стебли травы, легко касался земли сухой веткой, подбирал листья, упавшие с низко висящих ветвей, или поврежденные растения, на которые наступила нога человека.