Маркус Кларк - Осужден пожизненно

Это был крик Руфуса Доуза. Наблюдая со своего одинокого утеса за шлюпкой, прошедшей мимо него, он решил с каким-то мальчишеским легкомыслием, которому иногда поддается человек в минуты опасности, что, как только шлюпка скроется во мраке, он бросится в море.

А шлюпка медленно продвигалась вперед, таща за собой тяжелый груз, и каждый удар весел уносил ее все дальше от него. Теперь он видел только спину Троука на корме, но потом и она исчезла. И когда плот поднялся на гребень волны, Руфус Доуз бросился в море.

В тяжелых оковах он камнем пошел ко дну. Чтобы удержаться от искушения поплыть, он на секунду поднял руки над головой, надеясь поскорее утонуть. Но тут сто пронзила острая боль удушья, а шок от холодной воды отрезвил его. Он сделал отчаянный рывок и, несмотря на тяжесть кандалов, на миг вынырнул на поверхность. Могучий инстинкт самосохранения подавил все остальные чувства. Придя в себя, он вдруг увидел какой-то черный силуэт, надвигавшийся прямо па него из темноты. Набежала волна, он поднырнул под нее и с ужасом почувствовал, что оковы тянут его вниз, а в это время над его головой проплыло бревно, оторвавшееся от плота, подминая его своей жесткой, шершавой громадой. Опасность была рядом, и она прогнала все мысли о смерти. Отчаянно закричав – это был крик, который донесся до Троука, – он вскинул руки, чтобы схватить чудовище, грозившее ему гибелью, но бревно прошло над ним, всей своей массой толкая его вглубь, и его рука, беспомощно скользнув по шершавому боку ствола, вдруг ощутила петлю каната, охватывающую бревно, и он судорожно в нее вцепился. Еще один миг – он вынырнул на поверхность и, крепко держась за петлю и сделав страшное усилие, вскарабкался на бревно.

На какую-то секунду он увидел огни кормовых иллюминаторов стоящих на якоре судов, и скала Граммета уплыла куда-то влево, и он, обессиленный, почти бездыханный, весь в синяках, закрыл глаза, и дрейфующее бревно бесшумно и быстро понесло его в темноту.

На следующий день на рассвете Троук причалил к скале Граммета, но никого там не нашел. На краю небольшого утеса валялась шапка узника, но сам узник бесследно исчез. Возвращаясь обратно, смекалистый Троук поразмыслил о происшедшем и в своем рапорте Викерсу не забыл упомянуть о том, что накануне вечером слышал, как кто-то кричал.

– Мне кажется, сэр, что он пытался переплыть залив, – сказал он. – Конечно, он утонул. В таких кандалах и пяти ярдов не проплывешь.

Викерс, занятый более важными делами, сразу же согласился с этим разумным доводом. Арестант погиб, – либо сам наложив на себя руки, либо в результате несчастного случая. Возможно, что это было самоубийство или попытка бежать, а все поведение Руфуса Доуза делало последнее предположение более вероятным. Так или иначе, в живых его уже не было, Троук был прав, утверждая, что в кандалах ни один человек не смог бы переплыть залив. Час спустя, когда «Божья коровка» проходила мимо скалы Граммета, все, кто был на борту, не сомневались в том, что труп недавнего ее обитателя покоится под волнами на дне морском.

Если на «Божьей коровке» все считали Руфуса Доуза погибшим, то на острове Сары никто не знал о его бегстве. Что касается Мориса Фрера, то если бы он даже случайно и вспомнил об узнике на скале, он бы не усомнился, что тот вместе с другими каторжниками находится в трюме корабля, направляющегося к Хобарт-Тауну, и никому из восемнадцати человек на борту «Морского ястреба» и в голову не могло прийти, что шлюпка, посланная за Доузом, вернулась без него. Впрочем, каторжникам тоже было не до него. Фрер, желая показать свою расторопность и деловитость, прилагал все старания к тому, чтобы скорее покинуть остров, и десять узников, которыми он командовал, работали сверх сил; через неделю после ухода «Божьей коровки» «Морской ястреб» был готов к отплытию. Миссис Викерс и ее дочь, понаблюдав со вполне понятным сожалением, как разрушают их старый дом, обосновались на бриге, где им отвели небольшую каюту, и вечером 11 января лоцман Бейтс, заменявший капитана, сообщил команде, что лейтенант Фрер дал приказ сняться с якоря на рассвете.

С первыми лучами солнца бриг поднял паруса и при легком юго-западном бризе в три часа пополудни, благополучно пройдя Чертовы Ворота, бросил якорь. К несчастью, ветер изменил направление, подул норд-вест, что вызвало сильное волнение у рифа, и осмотрительный Бейтс, беспокоясь за миссис Викерс и девочку, повернул судно назад и, пройдя десять миль к заливу Веллингтона, в семь часов утра бросил там якорь. Наступило время прилива, и бриг сильно качало. Миссис Викерс не покидала своей каюты и послала Сильвию повидать лейтенанта Фрера. Сильвия пошла, но без всякого желания. Она питала к Фреру сильную неприязнь, подобную той, которую иногда безотчетно чувствуют дети, а после того памятного вечера, когда ее заставили перед ним извиниться, она с трудом могла соблюдать правила вежливости по отношению к нему. Напрасно Фрер заигрывал с ней, говорил ей комплименты, – Сильвия не поддавалась на лесть. «Вы мне не нравитесь, сэр, – однажды сказала она высокомерно. – Впрочем, вас это не должно смущать. Занимайтесь своими арестантами, а я сама найду чем заняться. Спасибо». – «О, хорошо! – ответил Фрер, – я вовсе не хочу вам мешать». И все же он чувствовал себя задетым.

Но в этот вечер молодая леди вела себя более милостиво. Отец ее был далеко, матери нездоровилось, девочке было как-то тоскливо, и наконец, уже совсем изнемогая от скуки, она, выполняя желание матери, вышла на палубу. Фрер разгуливал по палубе, куря свою трубку.

– Мистер Фрер, мама хочет, чтобы я с вами поговорила.

– Вот как! Отлично. Говорите, я слушаю.

– Да нет же! Это джентльмен должен развлекать даму. Развлекайте!

– Тогда давайте сядем и поговорим, – ответил ей Фрер, который пребывал в отличном настроении, так как успешно завершил свою миссию. – О чем же мы будем с вами говорить?

– Какой вы недогадливый! Откуда мне знать? Это уж ваше дело. Ну, расскажите мне сказку.

– Про Джека и горошину? – предложил Фрер.

– Про Джека? Ну его! Вот еще глупости! Придумайте что-нибудь сами.

Фрер рассмеялся.

– Я не умею, – сказал он. – В жизни не придумывал сказок.

– А вы придумайте, начинайте! Если вы не расскажете сказку, тогда я уйду.

Фрер потер лоб.

– Хм… Скажите, а вы читали… вы читали «Робинзона Крузо»?

Ничего более оригинального в голову ему не пришло.

– Конечно же читала, – ответила Сильвия, надув губки. – Читала ли я «Робинзона»? Да, читала. Его все читали.

– Ах, вот как? Ну, я просто не знал. Дайте тогда подумать.

И крепко затянувшись трубкой, он стал рыться в своем литературном багаже. Сильвия сидела рядом, нетерпеливо ожидая, что он изречет, но он ничего не изрек, и, надувшись, она проговорила: