Борис Барышников - Искатель. 1985. Выпуск №6

— А как? Убить Дрейка?

— Я бы сказала «да», если бы считала, что это — возможно. Но так как это невозможно… очень прошу вас, не оставляйте меня одну хотя бы несколько ночей, до тех пор пока я наберусь смелости принять решение.

Мы уже почти дошли до ярко освещенного входа в «Еву», и я собирался повернуть, чтобы заскочить в отель, как вдруг перед нами выросла горилла Ал:

— Я как раз за вами, сэр. Вас шеф вызывает.

Киваю Линде на прощание и отправляюсь по коридору к директорскому кабинету. Застаю Дрейка возлежащим на фиолетовом диване.

— А, Питер! — вяло бормочет рыжий, поднимая взгляд. — Присаживайтесь.

Опускаюсь в кресло и, воспользовавшись наступившей паузой, закуриваю. Шеф, похоже, не в форме. Лицо его, как всегда, пылает, глаза воспалены. Видно, он провел бессонную ночь.

— Ну, теперь-то вы, наверное, довольны, — произносит он, пытаясь придать своему голосу обычный добродушный тон. — И возможное предательство не омрачает ваши сны.

— Да, действительно. И все же я недоволен.

— Вот как? — поднимает брови Дрейк. — Почему же?

— Я думаю, мы немного поспешили с Ларкином.

— Что же мы могли сделать?

— Дезинформировать его… Выиграть время…

— А если бы дезинформация не прошла? Если бы он нашел свой источник информации? Вы, вообще, представляете себе, сколько стоит груз в десять килограммов? И чем я рискую в случае провала? В конце концов, за товар плачу я, а не вы!

— Я просто сказал, что думал, мистер Дрейк.

— Конечно. Но в эти дни я тоже достаточно думал. И именно затем вас и позвал, чтобы сказать, что я придумал…

Но вместо того чтобы сообщить это, он тянется к бутылке на столике, потом занимается обычным стриптизом своей сигары. Наконец закуривает и благоволит объяснить:

— Сейчас, когда Ларкина уже нет, мы можем исполнить его последнюю волю, дружище И заняться действительно крупным грузом. Десять, даже пятнадцать килограммов. Поскольку есть риск, что эти типы из ЦРУ действительно вмешаются. Так что мы провернем наше дело прежде, чем они вмешаются.

— А реализация?

— Реализацию обеспечим потом. На такой товар покупатели всегда найдутся. Пока что важно перебросить товар и спрятать в надежном месте. Что скажете?

— Думаю, что не остается ничего другого.

— Решительное действие, а затем — отдых! — бубнит Дрейк. — Подождем сколько нужно. А когда все успокоится и те типы забудут про нас, начнем все сначала.

— Не понимаю, зачем вы меня спрашиваете, — вставляю я. — Я уверен, что вы уже заказали товар.

— Хитрец! — восклицает шеф с притворным восхищением. — Ваше мнение, Питер, служит подтверждением моего. А это немало.

Он наклоняется вперед, рискуя потревожить свой объемистый живот, и произносит доверительно:

— В сущности, я сделал заказ еще при жизни Ларкина. И, говоря между нами, по рекомендации самого Ларкина. Ровно на пятнадцать килограммов Пятнадцать килограммов, понимаешь? И вы хотите, чтобы при такой колоссальной партии героина я позволил бы этому мерзавцу ходить по земле?

— В таком случае следует полагать, что прибытие груза в Болгарию гарантировано.

— И на этот раз вы правы У меня уже есть точные координаты И вызвал я вас, Питер, для того, чтобы вы написали почтовые открытки. Так что садитесь вон туда, достаньте открытки и все остальное из ящика и принимайтесь за работу.

Выполняю его распоряжения. Опускаю тоненькое перо в пузырек с бесцветной жидкостью, спрашиваю:

— Что писать?

Шеф встает и медленно приближается к письменному столу.

— Пишите: «Фрина», 23 октября, Варна.

Выполняю и это распоряжение, нанося текст миниатюрными буквами в квадратик, отведенный для марки. Наклонившись надо мной, Дрейк внимательно наблюдает за операцией. А когда заполнено пять открыток, замечает.

— Должен признать, вы это хитро придумали, Питер.

— Что?

— Да это писать сообщение по-болгарски и своим почерком.

— Иначе мои люди не поверят. Не понимаю, почему вас раздражает, что они верят мне, а не вам, мистер Дрейк, если они вас не знают.

— Меня это вовсе не раздражает, напротив, восхищаюсь вашей хитростью. Хотя в данном случае она лишняя. Кажется, я уже говорил вам, что, пока вы мне нужны, вам ничего не угрожает. А я нуждаюсь в верном человеке, дорогой мой.

И, заметив, что тайнопись высохла, продолжает:

— А теперь наклейте марки и заполните обычным текстом вашу открытку

Мою открытку посылаю от имени некоего болгарина, пребывающего в Лондоне и подписывающегося то Васко, то Колё, то еще как-нибудь. Остальные четыре открытки Дрейк дает для заполнения разным людям, которые их посылают из различных мест и в различное время, так как однообразие посланий могло бы возбудить подозрения.

После того как я заканчиваю письменную работу, шеф запирает открытки в столе и предлагает:

— Теперь можно сойти вниз и посмотреть программу. Надеюсь, что номер Линды все еще не снят…

— А что это за «Фрина»? — спрашиваю я, пропуская его реплику мимо ушей.

— Я говорю вам о Линде, а вы спрашиваете про «Фрину»! — бросает недовольно Дрейк. — Греческое торговое суденышко, раз это вас так интересует.

Чтобы сдержать данное Линде обещание, я позволил себе в этот ранний утренний час покинуть дорогу. Дрейк-стрит и поискать место для ночлега подальше от нее, в квартале Ковен-гарден, а точнее, в квартире мисс Грей.

Просыпаемся, как обычно, к обеду. Линда идет на кухню приготовить завтрак, а я отодвигаю шторы на окне, чтобы проверить, идет ли дождь. Идет, конечно. Мрачно и неприветливо. Вид мокрой улицы нагоняет на меня тоску. Перевожу взгляд на светлые стены комнаты. И на фоне этих стен неожиданно созерцаю черный мужской силуэт.

Марк каким-то таинственным образом бесшумно проник в квартиру. Наверное, так же бесшумно и таинственно в дом входит смерть. Наступив своими грязными ботинками на белоснежную шкуру, он стоит неподвижно у входа в своем мокром плаще и черной шляпе, с полей которой стекает вода. И весь этот черный силуэт дополняет черный маузер, на дуло которого надет глушитель.

— Где она? — спрашивает он глухим хриплым голосом, который я слышу впервые.

— Тише, Марк, — осаживаю я его. — Разбудишь соседей.

— Где она? — повторяет черный человек.

И, словно отвечая на его вопрос, Линда выходит из кухни и застывает, потрясенная.

— Я не хочу, чтобы ты это делал при мне, Марк, — предупреждаю я его. — Мои нервы того не выдержат.

— Если у вас нервы, испаряйтесь, — бормочет незваный гость. — Вы мне не нужны. Мне нужна женщина.

Иду к выходу, делая вид, что не замечаю взгляда Линды, взгляда, в котором мольба и презрение оспаривают право первенства. Поравнявшись с черным человеком, стремительно хватаю двумя руками его правую руку, в которой он держит маузер, и со всей силой заворачиваю ее назад. Слышен сухой хруст. Рука выпускает маузер и бессильно повисает. Лицо Марка белеет от боли, но он не издает ни звука, чрезвычайный и полномочный посол смерти считает, что стонать ему не к лицу. Освобождаю одну руку и наношу удар в солнечное сплетение, посылая посла в другой конец комнаты.