akchiskosan - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Гарри медленно кивал; зная натуру Волдеморта, он легко представлял все то, о чем говорила Гермиона.

— Говоришь, Марвин потом не отрицал свою вину, даже хвастался? — спросила она.

Гарри подтвердил, что все так и было, по словам Дамблдора.

— И зачем тогда он удалил в думоотвод воспоминание, доказывающее его вину? — обратился к Гермионе Рон.

— Как минимум по двум причинам, — не растерялась Гермиона. — Во-первых, хотел во всех подробностях полюбоваться на дело рук своих. А может, попозже сообразил, что его могут за содеянное наказать, и испугался. Разбить думоотвод он мог, кстати, просто по небрежности, или же специально, если верно второе мое предположение. Конечно, это воспоминание потом никто не искал, кому интересно содержимое мозгов такого типа? Я не думаю, чтобы авроры, пришедшие арестовывать его, особо разбирались, где какая грязь в этом их доме.

С этим все, включая Лаванду, согласились и, усталые от впечатлений, поплелись на ужин. Гарри же был молчалив и по иной причине. Со слов Гермионы к нему снова пришло открытие, которое ему частично понравилось, а частично — нет.

«Если я так легко поверил в то, что Волдеморт убил Реддлей, — рассуждал юноша, — то не только потому, что он злодей, и не потому, что так сказал Дамблдор. Просто… на месте Тома я бы скорее повел себя, как Марвин. Это я склонен к импульсивным поступкам, и поэтому мне кажется, что Волдеморт будет поступать, как я».

К концу ужина гриффиндорец в полной мере осознал, насколько ошибочными выводами может он руководствоваться в своих действиях, если будет и дальше отождествлять Волдеморта с собой. Прикинул парочку ситуаций, и получилось, что лорд Волдеморт практически ни в чем не станет вести себя, как Гарри Поттер.

Между тем на обратном пути в башню Гермиона и Джинни сказали ему, что за столом слизеринцев явно что-то происходило. Драко Малфой оказался почему-то «бледнее обычного», и Гарри сразу подумал, что сегодня враг тоже покидал школу. Забини о чем-то все время говорил, не закрывая рта, и оставалось загадкой, как он только есть успевал. Крэбб и Гойл механически жевали, по минимуму ограничив двигательную активность, «как будто были чем-то здорово потрясены», по словам Джинни.

— А Пэнси Паркинсон временами начинала грызть ногти! — сообщила Гермиона.

Не в первый раз за этот год Гарри пожалел, что гриффиндорский стол расположен так далеко от слизеринского. Так легче было бы за ними наблюдать.

— Что сказали в Ордене? — спросил он Гермиону.

— Тонкс говорит, они этим уже занимаются, — последовал ответ.

— Это не ошибка, не фальсификация? — пожелал лишний раз убедиться Гарри.

— Нет. Нимфадора говорит, на днях, скорее всего, будут собирать Уизенгамот по этому поводу, — ответила Гермиона. — Говорит, мы нашли вполне достоверное доказательство.

Долго пересказывать Гермиона не могла, ей нужно было идти на дежурство. Зато вместо нее внимания Гарри потребовали одноклассники из «Гриффиндора», а также Колин Криви. Они остались при нем после ухода Гермионы, как раз, когда они с Роном планировали попробовать разделаться с трансфигурацией. Невиллу явно неловко было находиться в их компании, когда Симус категорично заявил, что они хотели бы знать больше.

— Про те организации, на которые ты опираешься, когда есть проблемы, и вообще про все, вроде твоей мантии. А то, знаешь ли, когда всплывают всякие факты, а ты стоишь рядом и ничего не понимаешь, как будто вообще ни при чем, становится как-то неуютно, — пожаловался он.

— Вы подслушиваете, как я общаюсь с Орденом? — попытался возмутиться Гарри.

— Мы не подслушиваем, а слышим, — последовал лаконичный ответ.

«Будь по-вашему», — мгновенно решил Гарри. В другое время он, возможно, не поступил бы так, что называется, в полном объеме. Но злость на себя за то, что он, как оказалось, долгое время ошибался, и вид Рона, пришибленного близким соседством с Лавандой, привели его к согласию вспомнить мрачные страницы своей биографии.

— Знаете, — заговорил он, — еще когда я стал участником Тремагического турнира, это было не просто так…

В процессе Гарри неожиданно почувствовал, что, в целом, ему нравится быть хорошим рассказчиком. Во всяком случае, таким, которого слушают, раскрыв рот. Порой ему самому не верилось, что все это с ним происходило, что-то вспоминалось не сразу. Конечно, по ходу повествования то и дело всплывали неприятные эмоции, к тому же, он не всегда считал нужным придерживаться хронологии, перескакивая с битвы с василиском на прошлогодние занятия в кабинете Дамблдора, где он, собственно, и увидел впервые Марвина Гаунта.

Его постоянно перебивали.

— Значит, Дамблдор проводил эти уроки лично для тебя? — с восторгом выдохнул Колин, а Дин скептически фыркнул.

— Да, — ровно произнес Гарри. — И если кто считает, что это привилегия для любимчика, я охотно поменяюсь с тем местами. Надо?!

В общем, Гарри было, что рассказать. Он не заметил, как время перевалило за полночь, и невольно дернулся от сквозняка, вызванного тем, что портрет Полной дамы отъехал в сторону. Он сразу вспомнил, что Гермионе пора возвращаться, и та сразу же влезла в гостиную.

— Ты где так задержалась? — псевдо-радушно спросила Гермиону Лаванда. — В библиотеке?

Гарри, приветствующий подругу рассеянным кивком, не собирался ни о чем ее расспрашивать. Но, даже мельком скользнув по ней взглядом, даже не поняв, какая именно странность зацепила его, он невольно насторожился и уже специально воззрился на нее.

Гермиона не обратила никакого внимания на тон Лаванды, вообще на ее слова, поскольку была здорово взбудоражена чем-то, недавно с ней произошедшим. Ее глаза все еще были широко распахнуты, она шевелила губами, покусывая нижнюю, так, словно продолжала в своей голове незаконченный разговор. При том Гермиона так прочно увязла в собственных мыслях, что как будто еще не вполне осознала, что вернулась в гостиную «Гриффиндора». Гарри немедленно захотелось знать, чем же так потрясена всегда спокойная, рассудительная Гермиона.

— Ты зачем перекрасила себе половину волос? — не унималась Лаванда.

Это замечание дошло до сознания Гермионы, и она принялась перебирать свои локоны, среди которых, действительно, обнаружилось несколько совершенно прямых прядей цвета воронова крыла. Гермиона тут же вынула палочку, беззвучно пробормотала заклинание, направив себе прямо в голову, и все волосы сделались такими, как всегда.

— Удивительно! — Лаванда словно приглашала других полюбоваться на происходящее, почти не скрывая насмешки. — Ты — и вдруг стала экспериментировать со своей внешностью? И кого, если не секрет, очаровываем?

Гермиона фыркнула; она явно начинала раздражаться оттого, что ей мешают думать.