Николай Коротеев - Искатель. 1963. Выпуск №5

Такие камни назвали конкрециями, что в переводе означает сгущения. В последнее время целые россыпи конкреций стали обнаруживать во многих местах. Глубоководные фотоаппараты снимали дно, и на снимках оно выходило похожим на развороченную булыжную мостовую. Неисчерпаемые запасы конкреций нашли и в Атлантике, и в Индийском, и в Тихом океанах. Подсчитали: в одном только Тихом океане лежит примерно 90 миллиардов тонн великолепной железо-марганцевой руды! А во всем Мировом океане ее накопилось около 350 миллиардов тонн.

Откуда она взялась?

— Вероятно, железо, марганец, никель сумели как-то осадиться из морской воды на протяжении множества веков, — говорят одни ученые.

— Вероятнее предположить, — возражают другие, — что конкреции образовались из вулканических растворов под действием высоких давлений.

— Быть может, их сделали бактерии, которые извлекали различные элементы из воды, — так отвечают на вопрос третьи.

Инженеров больше волнует другое: как добывать скрытые водной толщей богатства? Отсасывать их насосами, подобно тому как забирают рыбу вместе с водой? Или пустить ползать по дну самоходные установки, чтобы механические руки роботов поднимали железо-марганцевые куски?

Как бы то ни было, экономисты уже подсчитали, что рудник на дне океана себя оправдает. Теперь слово за конструкторами, которые должны придумать самый удобный и дешевый способ добычи руд из-под воды.

В будущем, вероятно, люди найдут способ промышленного использования и красной глины, покрывающей огромные участки океанского дна. В ней так много меди и алюминия, что выразить эти запасы в цифрах нелегко: сотни тысяч миллиардов тонн! И это по очень скромным подсчетам, лишь по самой приближенной оценке…

Морские геологи опустятся на дно. В глубоководных скафандрах они выйдут исследовать неведомую страну под водой, пользуясь и данными, полученными в космосе, — ведь это с помощью искусственных спутников Земли удалось обнаружить магнитные аномалии под труднодоступным океанским дном. Магнитомеры и гравитомеры точно нащупают рудные тела, скрытые под водой и землей, скопления нефти, горючих газов. Геологи выберут места для буровых, разведают трассы новых рудников.

А добывать найденные богатства будут автоматы.

Но за автоматами должен наблюдать человек. Поэтому возникнут поселки на дне — дома из прочных материалов, снабженные всем необходимым для жизни. В них обоснуются океанологи, ихтиологи и, конечно, геологи.

Со временем мы найдем пути вмешательства в сложную жизнь планетных недр. Только тогда можно будет сказать: Земля полностью покорилась людям!

Вы бывали в Южно-Сахалинске? Нет? Напрасно. Обязательно побывайте, не пожалеете. Особенно если, осмотрев город, не поленитесь подняться на сопку Российскую, к турбазе «Горный воздух». Говорят, там лучше всего зимой, в декабре или в январе, когда сыплет теплый пушистый снег и лыжи будто сами катятся под гору. А если бы в Южно-Сахалинске вам довелось встретить девушку по имени Майя, она уверила бы вас, что их сахалинский снег сам по себе покатит вас и вверх, вопреки всем законам природы.

— Если бы вы знали, как у нас хорошо зимой!

В Майином голосе чувствовалась виноватая нотка. Мы стояли на балконе здания турбазы и смотрели на дождь. Дождь и туман, из-за которого на полкилометра вокруг ничего не было видно. А забрались мы сюда для того, чтобы с высоты посмотреть на южно-сахалинские «Черемушки».

— Они вон там, немножко правее, — сказала Майя, указывая в непроглядную серую пустоту.

— Хемингуэевский дождь… — прошептал я мечтательно.

— Нет. Это наш дождь.

Майя обиделась.

Я посмотрел на часы. Девушка встрепенулась и схватила меня за руку.

— Подождите. У нас бывает так. Дождь, туман, дождь — и вдруг солнце. Правда.

Уж очень ей хотелось показать мне «Черемушки» сверху.

— А если самолет не захочет меня ждать, тогда как?

— Они в такую погоду не летают…

— Ну да, дождь, туман, дождь — и вдруг солнышко. И мой самолет фюить — и вспорхнул.

Майя кашлянула и, смешно поежившись, мальчишеским басом сказала:

— Ну ладно, идемте, раз вы так торопитесь…

Она провожала меня до самого аэровокзала и ждала, пока я сдавал багаж и регистрировал билет.

— Прилетайте зимой.

— Обязательно прилечу, если вы к тому времени возьмете в библиотеке книгу Хемингуэя «Прощай, оружие» и прочитаете ее, — пошутил я.

Она смущенно стала рассматривать наши руки, сжимавшиеся в прощальном рукопожатии. Затем выдернула руку и побежала к выходу.

— Прилетайте! — крикнула она и скрылась.

А дождь все шел.

Я уселся на скамейку и стал рассматривать пассажиров.

Все рейсы задержались, поэтому скопилось очень много народу. Некоторые, видимо просидев на аэродроме с раннего утра, дремали. Другие собирались группами и оживленно болтали. На скамейке ребята громко стреляли костяшками домино. «Козел» должен был во всю глотку кричать: «Ку-ка-ре-ку!» При этом те, кто дремал, недовольно морщились. «Козел» — и вдруг «ку-ка-ре-ку»?

— Ты, Витька, кричишь как-то молча! Уговор — во все горло!

— У меня голос такой, — робко оправдывался парнишка. — Я лучше буду кричать, как умею, но зато три раза…

— Ребята, сделаем ему скидку? — спросил высокий парень.

— Ладно, пусть кричит три. Это как раз будет соответствовать требуемой звуковой мощности. Рыба! Ну-ка, посчитаем!

— Ага, теперь твоя очередь кричать, Бикфорд!

Долговязый блондин с пестрым платком на шее прочистил горло и заорал так, что в окнах задребезжали стекла. Со всех сторон на ребят зашикали. Я увидел, как в зал вошел коренастый мужчина в зеленом дождевике и, пробираясь среди пассажиров, направился к парням. Увидев его, они встрепенулись, перемешали костяшки и встали.

— Пошли, — сказал мужчина коротко. — Я вам сейчас покажу, где зимуют петухи.

— В сарае, Лаврентий Петрович, — попробовал было отшутиться Бикфорд.

— В сарае? Нет, батенька, такие петухи, как вы, зимуют на острове Итуруп.

«Итуруп, Итуруп… Это, кажется, самый большой остров в Курильской гряде», — пронеслось у меня в голове.

— Забирайте вещи, — приказал мужчина.

Голос у него был суровый и властный. Такому не возразишь. Я обратил внимание на его багрово-коричневое лицо, как у рыбака, сошедшего с сейнера.

«Ну и начальничек!» — подумал я не столько потому, что оправдывал манеру мальчишек играть в домино, сколько из-за их несколько растерянного вида.