Николай Коротеев - Искатель. 1963. Выпуск №5

Он правильно рассчитал — под шумок легче уйти. В смятении и неразберихе береговая оборона этого участка так и не поняла, кто пронесся мимо. Трудно было вообще понять, что это такое: с развевающимися длинными полосами брезента, с сосновыми ветками, торчащими из люков, с охапкой валежника, прикрывающей турель пулемета!

Да и внимание привлечено к тому, что творится на середине протоки — у подводной каменной гряды. На помощь к лодке уже спешили буксиры, которые оказались поблизости. Надрывно выли сирены.

Шубин вильнул в сторону, промчался по лесистому коридору, еще раз повернул.

С берега, — дали неуверенную очередь. Боцман не ответил. Строго-настрого приказано не отвечать!

И это было умно. Это тоже сбивало с толку.

Несуразный катер, чуть не до киля закутанный в брезент, похожий на серо-зеленое облако, благополучно проскочил почти до опушки шхер. Но здесь, уже на выходе, огненная завеса опустилась перед ним.

Снаряд! Лавина воды обрушилась на палубу. Всплеск опадает за кормой. Внезапно катер сбавил ход!

Механик доложил Шубину, что осколок снаряда попал в моторный отсек. В труднодоступном месте пробит трубопровод. [13] Трубопровод — труба, по которой циркулирует вода, охлаждающая моторы. Обороты двигателя снижены.

Авария! А фашистские артиллеристы уже начали пристреливаться!

Но Шубин не успел приказать ничего. Все сделалось само собой, без приказания. Мгновение — и катер опять набрал ход!

— Мотористы ликвидируют аварию своими средствами! — доложил механик.

Шубин кивнул, не спуская глаз с расширяющегося просвета впереди, между лесистыми берегами.

«Своими средствами…» Вот как это выглядело!

Скрежеща зубами от боли, Степанов по-медвежьи, грудью навалился на отверстие, откуда только что хлестала горячая вода.

— Резину!

Юнга поспешно наложил на пробоину резиновый пласт, крепко прижал его. И лишь тогда Степанов со стоном отвалился от трубопровода.

— Не бросай!

Но Шурка и сам понимал, что нельзя бросать. Скорость! Скорость! Ни за что не сбавлять скорость!

Обеими руками Шурка с силой прижимал резину к трубопроводу, фонтанчики, шипя, выбивались между пальцами. Боль пронизывала тело до самого сердца. Это была пытка, пытка! Но он терпел, не выпуская горячий резиновый пласт, пока Дронин торопливо закреплял его. Сначала надо было протянуть проволоку вдоль трубопровода, потом спирально намотать ее. На это требовалось время, как ни торопился Дронин.

Но вот, наконец, трубопровод забинтован.

— Все, Шурка, все!

Юнга выпустил резину из обожженных рук и упал ничком у мотора, потеряв сознание от боли.

Но шхеры были уже за кормой. Катер быстро бежал на юг по утренней глади моря.

Юнга ничего не знал об этом. Он не очнулся, когда боцман смазывал и бинтовал его ожоги. Продолжал оставаться в беспамятстве и в то время, когда его вытаскивали из люка и осторожно укладывали на корму, в желоб для торпед.

— На сквознячке отойдет! — сказал Дронин.

И в самом деле, обдаваемый холодными брызгами, юнга пришел в себя. Рядом натужно стонал Степаков. Шурка приподнялся на локте и с тревогой оглянулся.

— Не клюнул бы нас жареный петух в темечко, — слабым голосом сказал юнга.

Это было выражение гвардии старшего лейтенанта. Понимать его следовало так: не бросили бы вдогонку авиацию!

Но уже приветливо распахивалась впереди бухта, где стояли наши катера…

…В кабинете Грибова очень тихо.

Окна плотно зашторены. Настольная лампа бросает круг света на карту шхер.

Где-то здесь, в этом лабиринте проток и заливов, Шубин в 1944 году, то есть шесть лет назад, вывел на камни «Летучего голландца». Однако буксиры успели быстро стащить его с них. Наша авиация, прилетев в район, указанный Шубиным, не обнаружила в протоке подводной лодки.

Одно это говорит за то, что где-то неподалеку расположена ее стоянка, ее тайная база.

Будучи отбуксирован туда, «Летучий голландец» смог спокойно исправить свои повреждения, чтобы вскоре вынырнуть на поверхность Балтийского моря совсем в другом месте.

Сведения, которые Грибову удалось раздобыть после войны, подтвердили эту догадку. Тайные стоянки «Летучего голландца» (они назывались почему-то Винетами) были разбросаны по всему миру.

Более того. Профессор имел основания предполагать, что накануне капитуляции гитлеровской Германии подлодка Цвишена вернулась в свое логово в шхерах и некоторое время укрывалась в нем. Быть может, она и по сию пору там.

К сожалению, не сохранилась карта Шубина с его драгоценными пометками. Поэтому профессор вынужден, как говорит Шура Ластиков, «задним ходом проходить по событиям».

Вечерами кабинет Грибова напоминает штурманскую рубку.

Она святая святых корабля. Здесь всегда светло и тихо. Иллюминаторы плотно задраены. Где-то далеко завывает ветер, перекатывается эхо канонады. Штурман, склонившись над столом, не думает ни о чем, кроме прокладки. Только лампа подрагивает при качке, освещая карту и лежащие на ней транспортир, часы, циркуль, безукоризненно отточенные твердые карандаши…

Все это воскресает в памяти, когда старый штурман склоняется над картой шхер.

Он ищет аналогий.

Известно, что под конец войны часть Германии ушла под землю. Туда «провалились» некоторые военные заводы, аэродромы, штабы, склады. Под Кенигсбергом, например, располагался второй, «подвальный», Кенигсберг, который был частично затоплен перед капитуляцией.

Нечто подобное наблюдалось и в шхерах.

Шубин шутил, что «гранит на Карельском перешейке изъеден саперами, как пень древоточцами».

Вспомнился в этой связи случай на Аландах.

О нем рассказал Грибову один из его бывших курсантов, который в составе специальной комиссии проводил демилитаризацию Аландских островов.

Работа уже подходила к концу. Воздвигнутые укрепления были взорваны или подготовлены к взрыву. Неожиданно в комнату, где заседала комиссия, вошел старик рыбак. Он не поздоровался, даже не назвал своей фамилии, положил на стол какую-то бумагу и так же безмолвно удалился.

Участники комиссии с удивлением увидели, что на оставленной бумаге нанесена часть схемы укреплений. Рассмотрев ее, они убедились в том, что утаен большой склад оружия.

Офицеры отправились к указанному месту. Это был небольшой, почти не посещавшийся людьми остров, а их в Аландском архипелаге более шести тысяч. Глубоко в расщелине скалы запрятаны были ящики с автоматами, карабинами, разобранными пулеметами. Кто-то пытался укрыть тлеющие угольки войны, готовясь раздуть их в будущем.