Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса

— Да.

— Вы часто бываете у него?

— Нет.

— Вы ездите с ним на рыбалку?

— Да.

— Вы честно будете работать с нами?

— Да.

— Вена — красивый город?

— Да.

— Внимание! Внимание! Вы приехали сюда по заданию КГБ?

— Нет,

— Ваш сосед по квартире, Елисеев, — журналист?

— Да.

— Ваша дочь Марина часто бывает в доме у Фокиных?

— Нет.

— Вы живете по адресу: Масловка, тридцать пять?

— Да.

— Внимание! Ученый Фокин работает в Москве?

— Вроде бы там…

— Только «да» или «нет». Ученый Фокин работает в Москве?

— Да.

— Может быть, вы умышленно скрыли от нас какие-либо детали, касающиеся вашей личной жизни?

— Нет.

— На этом закончим, — сказал Джексон.

С меня сняли все повязки и шнуры. Я встал и почувствовал усталость во всем теле. Слегка кружилась голова.

— Алексей Иванович, пройдите на минуту в холл и подождите меня там, — попросил Роджерс.

Я вышел из комнаты. И мне почему-то вся эта церемония с аппаратом снова показалась фокусом, детской забавой. Через несколько минут вышел улыбающийся Роджерс.

— Поздравляю. Вы прошли проверку. Значит, пройдете ее и там. А вы боялись, старина. Есть предложение встряхнуться. Едем на голубой Дунай…

— Едем, — машинально повторил я.

И вот мы снова мчимся в шикарном «бьюике». Мимо мелькают знакомые места, приводившие меня в свое время в такое умиление. Сегодня мне не хочется на все это смотреть.

Не успел я оглянуться, как показался речной вокзал. Нас поджидал, словно только что подкрашенный для этого случая, белоснежный катер. Голубой Дунай. Я всматриваюсь в его воды, отыскивая голубые краски. Обыкновенная река, как и все те, которые мне приходилось видеть. Почему вдруг голубой?

В уютном салоне был накрыт стол. Армянский коньяк и «столичная». Лимоны. Икра. Рыба.

— Русский стол?.. — предложил Роджерс.

Я кивнул:

— Да, русский.

— Надеюсь, — продолжал он, — прогулка поможет вам проветриться и успокоиться. Брату вы ничего не говорили?

— Нет. Мы же условились.

— Приятно иметь дело с солидным партнером. Мне Зоря говорил, что вам Фокин предлагал вернуться на работу в институт. Это верно?

— Был однажды разговор.

— При других обстоятельствах мы приветствовали бы такой переход. Сейчас этого делать не нужно. Начнется проверка. Можете навлечь на себя подозрения. Да вряд ли вас туда возьмут сейчас: брат-то за границей. Кстати, вот вам триста долларов, они пригодятся. В порядке симпатии. Так сказать, на восполнение издержек… — И Роджерс положил передо мной зеленые бумажки.

После четвертой рюмки коньяку мой спутник приступил к серьезному разговору.

Я ждал этой минуты. Роджерс зря не тратил ни времени, ни денег.

— Алексей Иванович, — наконец начал он, — нам нужно договориться о главном. Соединим в этих целях, как это у вас говорится, приятное с полезным. Скажите, коллега, вы готовы к серьезному разговору?

— Готов, очевидно.

Роджерс сейчас вел себя со мной, так сказать, на равных — мягко, тактично, вежливо.

— Не хотите еще рюмочку?

Не дожидаясь моего согласия, Роджерс налил коньяка. Катер на большой скорости рассекал воды Дуная.

— В нашем с вами деле, — начал издалека Роджерс, — главное — научиться владеть собой и соблюдать строжайшую конспирацию. Это трудно. Даже очень. Но возможно. «Не боги горшки обжигают» — так, кажется, говорится в известной пословице. Что для этого нужно? И мало… и много. Мне думается, мы поступим в высшей степени благоразумно, если вы, например, пройдете специальный курс обучения и получите у нас соответствующую подготовку. Как вы на это смотрите?

— Мосты сожжены… — ответил я.

— Вы говорите, сожжены? Не согласен. Мосты только наведены. Посмотрите вокруг, как прекрасен мир, как легко дышится и живется. Вы же в этом сами убедились. И по этому мосту, Алексей Иванович, проляжет и ваш путь к нам. Не забывайте об этом. Запомните, своих истинных друзей мы не оставляем.

— Постараюсь запомнить…

— Алексей Иванович, я хотел бы в вашем лице видеть не только послушного исполнителя, но думающего человека. Это немаловажное обстоятельство.

— Понимаю… — сказал я.

Честно сказать, я все меньше и меньше разбирался в том, что со мной происходит. Я жил в каком-то странном состоянии. Будто во сне… Вот сейчас ущипну себя за руку — и проснусь. И все будет по-старому. Потом я с дарами уеду домой. И наконец-то привезу Савельеву марки. Пусть не обижается. Я умею помнить друзей…

И я действительно щипал себя за руку, но не просыпался. Рядом сидел Роджерс, совсем другой, не такой, каким я его видел всегда.

Роджерс говорил, что от меня ничего особенного не требуется. Только нужно поддерживать контакт с ученым Фокиным. Сделать все возможное для установления родственных отношений с ним.

Я только кивал, соглашался… Потом опять тянулся к рюмке. Я перестал соблюдать приличия. Сам наливал себе, один пил. Но, удивительное дело, почему-то не хмелел.

«Я не выдержала и спросила Виктора:

— Что, это были смотрины?

Он покраснел, опустил виновато голову. Вяло пробормотал:

— Глупости… Чепуха… — Потом вдруг, воспрянув, добавил: — Ты же и раньше у нас бывала.

Мне нравилось его смущение. Я задала другой вопрос:

— Тогда почему на меня так подчеркнуто смотрели твои родители?

И тогда Виктор выпалил:

— Я объявил, что женюсь на тебе…

— И что же они ответили? — едва сдерживая охватившее меня волнение, спросила я.

— Ты им пришлась по душе.

— Странный ты человек… — сказала я. — Наверное, об этом нужно было вначале спросить меня.

— Вот, все боюсь… Теперь, считай, спросил. Не знаю, что ты ответишь…

Чудак мой физик. Или они все такие? А что я могу ответить?.. Я же люблю его… Или я должна спросить, как тогда он о поцелуе? Можно ли его полюбить?

— Ну и когда же наша свадьба? — решив с ним поиграть в кошки-мышки, спросила я.

— Я серьезно… — заметил Виктор.

— Я тоже…

Виктор, не дав договорить, схватил меня в крепкие объятия и начал осыпать горячими поцелуями».

Вечером мы ужинали с братом. На этот раз Роджерс оставил меня в покое. Когда Фани вышла на кухню, брат приложил палец к губам и молча кивнул головой на дверь. Поужинав, он предложил мне одеться и пройтись по набережной. Все это говорилось шепотом.

— Что-нибудь стряслось? — спросил я, когда мы вышли.

— Стряслось. У меня были неприятности с Роджерсом, За прошлый наш с тобой разговор.

— Значит, он тебе все рассказал?

— Рассказал… — тяжело вздохнул Зоря.

— Ничего не скажешь, втянул ты меня в историю. Сам себе становлюсь противным.

— Дева Мария, я не хотел этого. Видит бог, меня тоже заставили. Угрожали. Так уж получилось…