Леонид Платов - Искатель. 1972. Выпуск №6

— Ты просто ничего не понял, — сказал Рейкс. — Конечно, так не воюют, но так выигрывают войны.

— Беда в том, — говорил Скотт-Браун, — что эти люди принимают войну слишком серьезно. Они видят в ней личную трагедию: тебя призвали — это ужасно; заставляют жить в палатках — пытка; отправляют куда-то в другое место — трагедия… Их газеты теперь подняли шумиху. Подумать только — Штаты вступили в войну! Все теперь у них самое крупное или самое великое. Удачная вылазка взвода морской пехоты или катастрофа. Каждый — герой, даже если просто напялил на себя форму и задирает официантов в ближайшем кафе. Интересно, что случилось бы, если бы на Нью-Йорк совершили хоть один приличный воздушный налет? Ведь они успели использовать свои запасы храбрости, когда прощались с Джо, уезжающим в лагеря на сборы. Газетам уже теперь не хватит эпитетов… Нет, американцы вовсе не великая нация. Просто их много.

— Беда в том, — говорил Локкарт, — что нас заставляют любить их, а ты знаешь, что этого делать не стоит… Помните, что было в середине 30-х годов? Они год за годом нас поучали и вопили, что нужно остановить Муссолини, Франко, Гитлера. Такие наставления были для них совершенно безопасны, если учесть, что раздавались они за три тысячи миль, за Атлантическим океаном. А когда война началась, они, прежде чем вступить в нее, подождали два года. Они ждали, а мы в это время прошли через Дюнкерк. Мы потеряли сотни кораблей и Бог весть сколько людей. Мы в это время совсем обанкротились. Отдали американцам почти все свои заморские капиталы и владения. И все только за то, чтобы они передали нам полсотни ржавых эсминцев, которые потом и из доков-то ни разу не выходили. А затем они, наконец, решили и сами вступить в войну. Думаете, они поторопились с этим? Черта с два!.. Они вступили в войну только потому, что на них напали японцы, и ни по какой другой причине. Если бы те этого не сделали, американцы до сих пор выжидали бы. А Гитлер-то не ждет. Если будет еще война, — мечтательно продолжал Локкарт, — я буду соблюдать нейтралитет, как янки, и займусь рассылкой инструкций о том, что нужно стоять твердо, нужно быть смелым. Возможно, создам организацию под названием «Посылки для Обеих Сторон». Но шутки шутками, а когда война кончится, американцы будут править миром, а мы, измотанные войной, будем сидеть без пенни. Они будут управлять всем. Эти дубинноголовые дети, которые не видят даже ближайшего поворота истории…

— Так их, так! — орал Аллингэм. — Боевые слова! Теперь я жду выводов.

— Выводов? А ну-ка, друг, смастери нам по ромовому коктейлю.

Локкарт снова и снова перечитывал письмо приятеля, совершенно не принимая его смысла:

«Ты наверняка слышал о том, что произошло с Джули. Как ей не повезло! Она оказалась на патрульном катере вместо одной заболевшей девушки. Катер возвращался из Хантерз-Ки поздней ночью. Налетел шквал. Двигатель отказал. Никто не знал о катастрофе несколько часов, а потом нам позвонил какой-то матрос и доложил, что пропали огни патрульного катера. Они не смогли выдержать холода и добраться до берега. В конце концов нам удалось подобрать тела семнадцати человек, среди них была и Джули…»

Она утонула… Страшные образы встали перед глазами Локкарта: слишком уж хорошо он знал Джули и хорошо помнил, как тонут люди. Он видел перед собой ее темные распущенные волосы, запрокинутую голову, ее тело, поднимающееся на волнах угрюмой серой реки, ребенка, который холодеет у нее под сердцем…

«Опять «Компас роуз», — подумал он. Он вторично ограблен тем же врагом — жестокое море отобрало ее навсегда.

Он шел один среди высоких зданий.

«Мужчины никогда не плачут на улицах, — думал он. — Никаких слез на Восьмой авеню!» Его охватила боль раскаяния. Он не должен был оставлять ее одну. Это он убил ее, уйдя так надолго… Она была уже мертвой, когда он посылал свое последнее письмо. Он писал призраку…

Матрос неудачно свернул швартов в бухту.

— Слушайте, — начал было Локкарт с мягким укором, но вдруг вспомнил что-то и отвернулся, оставив матроса в облегченном удивлении…

«Слушай» — словечко Джули. «Слушай, — говорила, бывало, она. — Ты даже не знаешь, что таков любовь…»

«Кровь нашу горе иссушает, [21] Строка из Шекспира. — подумал он и ринулся в каюту Эриксона.

— Когда мы уйдем отсюда? Когда?

— Скоро, теперь скоро, — ответил Эриксон, глядя на него с сочувствием. — Вы же знаете, что я и сам этого хочу больше всего.

Когда «Салташ» вернулся наконец в строй, наступил великолепный миг — миг победы.

Это была еще не окончательная победа: враг огрызался. Но будущий успех уже маячил впереди длинного темного туннеля военных лет. «Салташ» возвращался в отвоеванный океан. Они отсутствовали всего два с половиной месяца, но за это время здесь успели произойти самые радостные перемены. Казалось, посветлели свинцовые воды Атлантики, поголубело небо, на котором по ночам сверкали победные звезды. После четырех с половиной лет смертельной борьбы противник стал сдавать.

Это проявлялось как в мелких, так и в крупных деталях. Это сказывалось на количестве потопленных подлодок — девяносто за пять первых месяцев года. Один-единственный отряд боевого охранения потопил сразу шесть лодок за двадцатидневный поход. Огромные караваны судов теперь пересекали Атлантику целыми и невредимыми. В марте, например, из тысячи снующих через Атлантику кораблей немцы потопили лишь одно торговое судно.

Настроение близкой победы чувствовалось и в сигнале, который передал один из корветов, когда «Салташ» вновь становился во главе отряда.

«Рады вас видеть, — говорилось в нем, — А мы боялись, что вы не поспеете к последнему акту».

Май 1944 года был еще не последним актом, однако признаки близкого окончания войны были налицо.

В яркое и тяжелое утро вторжения в Нормандию «Салташ» впервые за много месяцев оказался в водах Ла-Манша. Им поручили перехватывать вражеские подлодки у берегов Франции. Эриксон был очень доволен, что охраняет своих с тыла, что это связано со знаменательным вторжением. 6 июня 1944 года было всего одно место на море и на суше, достойное внимания.

По обе стороны от «Салташа» вытянулись в линию эсминцы, фрегаты и корветы, охраняя морские глубины на протяжении пятисот миль. Люди на кораблях охранения берегли тылы, а их товарищи сражались и погибали где-то совсем рядом.

«Салташ», объединив усилия со «Стриммером», записал на свой счет еще одну подлодку противника. Они загнали ее почти на берег у мыса Старт и взорвали там без особых хлопот. Гонять подлодку и одновременно постоянно следить за банками под килем и скалами, выступающими в море… Им казалось, что они ловят руками золотую рыбку в мелком пруду. Нет, на Атлантику это было совсем не похоже…