Вероника Кузнецова - Наследство Камола Эската

Я задрожала от страха и подумала, что неплохо было бы зажечь новую свечу, потому что прежняя, хоть и очень толстая, совершенно оплавилась и вот-вот погаснет. Но я не встала и лишь тщательнее накрылась одеялом, а свеча в это время замигала и погасла.

Когда я проснулась, в комнате было совсем светло. Оглушённая и одурманенная незаметно подкравшимся и так же незаметно покинувшим меня сном, я села на кровати, с удивлением вспоминая ночное происшествие. Постепенно моя голова прояснилась, и я подумала о своём возможном происхождении, а потом, правда, не очень ясно, о состоянии, которое должно было бы перейти ко мне, если предположение господина Рамона подтвердится. Я мечтала о каком-то непонятном, но прекрасном будущем, прямо противоположном моему недавнему житью у злой и скупой тётки. Об общении с умными, воспитанными и добрыми людьми, о красивом, хорошо обставленном доме, о школе с внимательными учителями. Моя фантазия разыгралась, но её буйство было остановлено появлением Киры. Взгляд немой женщины, брошенный на меня, отразил скорбь, почти боль, и мои мысли приняли совсем другое направление. Я подумала, что моя жизнь переменилась из-за смерти мальчика, о котором я думала прежде как о чём-то неизвестном, отвлечённом, почти вымышленном, а теперь оказавшимся моим предполагаемым братом. Если догадка господина Рамона подтвердится, то это означает, что я потеряла брата, но если бы Яго был жив, то моя судьба не изменилась бы таким чудесным образом. А Кира до сих пор не может удержать слёз, увидев черты любимого ею мальчика.

Немая женщина, почувствовав, должно быть, что её печаль передалась мне, улыбнулась и, словно в утешение, ласково пригладила мои взъерошенные волосы. Мне было приятно, что кому-то небезразлично моё существование и пусть на короткий срок, лишь на время моего пребывания в замке, но обо мне заботятся, по-настоящему, почти по-матерински заботятся, а не ограничиваются ворчанием и руганью. Но хоть это и было ново для меня, к хорошему привыкаешь быстро, и я успела привыкнуть к её тихой доброте.

Кира передала мне новые башмаки, пришедшиеся мне как раз впору. Это были маленькие, красивые башмачки из прочной гладкой кожи, которым позавидовала бы и девочка, хотя сшиты они были на мальчика. Немая женщина проявила к моей новой обуви интерес не меньший, чем я, и осталась довольна. Этот маленький эпизод сделал утро чем-то похожим на праздник, и мне как-то не верилось, что день пройдёт тяжело или неприятно. Я помнила из вчерашнего разговора господина Рамона с братом, что мне предстоит познакомиться с Патом поближе, и конечно, меня волновала наша встреча, но со вчерашнего вечера этот человек перестал казаться мне грубым пьяницей.

Мы с Кирой неплохо позавтракали, а потом она отвела меня в тот самый кабинет, где господин Рамон рассказывал мне о моей "благородной миссии".

Когда я села рядом с Кирой на диван, радостное чувство сменилось тревогой, более естественной в моём положении. Каким бы благородным не проявил себя краснолицый Пат в разговоре с братом, но со мной он может оказаться груб или нетерпим и какими-нибудь придирками или замечаниями превратить для меня этот день в тяжёлое испытание. Если господин Рамон уехал, как намеревался, Пат мог напиться, потому что пил всё время после смерти Яго. А как я буду объясняться с пьяным, если пьяницы и себя-то не могут понять, не то что окружающих?

Мне не пришлось терзаться долго, потому что Пат появился очень скоро и был, на моё счастье, совершенно трезв и в нём ничто не указывало на недавний запой. Даже цвет лица у него изменился и из красного стал смуглым. Он мне вообще внешне понравился, хотя до утончённости господина Рамона ему было далеко.

— Вы уже здесь? — бодро приветствовал нас Пат. — Здравствуй, Кай.

Он сделал какие-то знаки, и Кира, улыбнувшись ему и ободряюще погладив меня по голове, вышла.

— Так… — начал Пат, усаживаясь в кресло, и замолчал, разглядывая меня.

Я испытывала страшнейшую неловкость и не только молчала, но даже стеснялась на него взглянуть. Диван сразу стал неудобным, и единственно, что бы мне хотелось, это присутствия здесь печальной и ласковой Киры или господина Рамона, к которому я успела привыкнуть и в чьём обществе уже не испытывала неловкости.

— Да, — сказал Пат, — обмануть Камола будет нетрудно, а вот я как художник…

Я ждала, что он как художник может сказать про меня, но он не окончил фразу.

— С тебя никто никогда не писал портрет? — спросил он.

— Нет, господин Эскат.

— Рад это слышать. Значит, ты мне будешь позировать первому. Из тебя вышла бы неплохая модель. Я, видишь ли, художник, и мне вечно не хватает моделей. Это наша профессиональная беда. Ты могла бы быть русалочкой… Хочешь быть русалкой?

— Нет, господин Эскат.

Пат с интересом посмотрел на меня.

— Почему же ты не хочешь быть русалкой? По-моему, все девочки в твоём возрасте обязаны хотеть быть русалками.

— Я не умею плавать, — разъяснила я неприятную истину.

Пат пожал плечами.

— Ладно, подумаем, что нам предпринять: научить тебя плавать или сделать из тебя фею. У нас будет достаточно времени, чтобы это обсудить, а сегодня, к сожалению, нам предстоит тяжкий труд. Марк… господин Рамон, то есть, просил меня объяснить, как ты должна себя вести со стариком Камолом.

Когда совесть нечиста, возникает множество опасений, и я подумала, что мне полагалось бы удивиться, почему здесь нет господина Рамона.

— Господин Эскат, а где господин Рамон? — запинаясь, спросила я.

— Господин Рамон уехал по очень важным делам, — серьёзно ответил Пат. — Не могу сказать точно, по каким именно, но важным: не то его позвали на праздник, не то на охоту, не то на оба мероприятия сразу, а может, к больному, потому что он врач. Весь день мы будем с тобой развлекаться, как сумеем, но не станем забывать о деле. Ты запомнила всё, что рассказал тебе господин Рамон?

— Да, господин Эскат.

Пат откинулся на спинку дивана и закинул руки за голову.

— Нет, мне такое начало не нравится, — сказал он. — Слишком неестественно и официально. Зови меня по имени. Ладно?

— Хорошо, господин Пат.

— Пат, просто Пат. Не надо никаких прибавлений. И говори мне "ты". Мы с Яго дружили и обходились без церемоний.

В голосе Пата прозвучала грусть, но он не стал углубляться в переживания.

— Выслушай меня, Кай, — продолжил он. — Мы с Марком привезём тебя к Камолу вместе, но я к старику не пойду. Тебя проводит к нему Марк. Ты скажешь: "Здравствуйте, дядя. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?"

Пат задумался и взъерошил свои густые волосы.

— Вот что мы сделаем, — решил он. — Прорепетируем всё это, словно мы на сцене. Что бы я тебе не внушал теоретически, на практике ты всё равно сделаешь ошибку. Я буду Камолом, а ты будто бы приехала ко мне.