Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]

— Дурачок, ведомо ли тебе, Зозулин пинком распахивает дверь в кабинет директора? — вспылил Артур, узнав об инциденте.

— Но Зозулин прекратил звонки!

— Зозулин сейчас звонит в другие места!

Однако старик, сам того не осознавая, с шаткой почвы мечтаний поставил нас на твердый фундамент реальности.

Наша Обсерватория не отличалась от любой другой конторы. Слухи о таинственных делах в некогда забытом эллинге поползли по коридорам, как струйка угарного газа. От незнания рождались легенды. Предположения высказывались разные. “Самогон гонят, мерзавцы”, — говорили одни. “И продают в неурочное время по десятке за бутылку”, — добавляли другие. “Не знаю уж что, но химичат налево”, — заверяли третьи. “Говорят, клад ищут, Сенечка, в бытность аэронавтом, там его зарывал” — “Тогда зачем мотор, станки, свет?”

К чести сказать, разговоры велись пока в низах, в среде, так сказать, обслуживающего персонала. На этажах повыше, среди младших научных сотрудников, помалкивали. Там своих забот хватало. А старшие сотрудники, среди которых орудовал Артур, попросту выжидали, чем дело кончится, когда докладная дойдет до начальства

Зозулин, представляя нижний эшелон, тем не менее был вхож в высший, как заслуженный солдат к генералу. Нынешнего директора Виктора Васильевича Морозейкина он знал еще с тех давних времен, когда тот проходил студенческую стажировку.

Но кроме Зозулина, подвальных тружеников связывал с дирекцией подвижный зам по хозяйственной части Стрекалис. Дважды он пытался совершить внезапный налет на эллинг, но был обращен в бегство нашим Митькой. А поскольку все, что крутилось, светилось, двигалось, самообеспечивалось и самоустранялось, попадало под его начало, то Марк Исаевич усмотрел в наших бдениях нечто незаконное, хищническое. Исподволь набравшись разных слухов, он ринулся к Морозейкину. В кабинете с это время Зозулин чинил селектор. Стрекалис выпалил сведения директору. Член-корреспондент в буквальном смысле витал в облаках, не спускаясь на грешную землю, и, конечно, оробел. Тут-то и подал голос Зозулин:

— Аэростат они делают, а не самогон варят. Морозейкин недавно ч. то-то слышал об аэростате от Гайгородова, но значения не придал, посчитав вопрос далеким, как следующая пятилетка. Оказалось же, что он стучался в дверь.

— Кто взялся за проблему? — спросил смутившийся Виктор Васильевич.

— Воронцов. И с ним Волобуй и новенький.

— Я не слышал о таких сотрудниках.

— Они оформились временно — один сантехником, другой электриком.

Морозейкин озадаченно почесал кончик носа. Он дождался, когда Зозулин подсоединил клеммы и водрузил на место кожух, нажал на клавишу аэрологического отдела:

— Артур Николаевич? Прошу ко мне!

Уж не знаю, о чем говорил директор с Артутом, только минут через тридцать увидел я своего друга, мчавшегося к эллингу волчьим наметом. Митька увивался рядом, норовил лизнуть лицо.

— Ну, братцы, началось, — задыхаясь, выпалил Артур и свалился на подставленный Сенечкой табурет.

Он поглядел на раздувшееся пузо аэростата с пластырями наклеек, на сетку, порванную в некоторых местах, на ивовую гондолу, покрытую для придания эластичности натуральной олифой.

— Трех дней хватит, чтобы все это показать в наилучшем виде?

— А сегодня что? — Сенечка уже потерял счет дням.

— Пятница.

— Если серебрянки хватит, управимся.

— Тогда все трое засучиваем рукава и — вперед через моря! В понедельник Морозейкин обещал прибыть сюда.

Шар, надутый воздухом, выдерживал давление в пять атмосфер, туже, чем резиновая камера у большегрузных самосвалов. И все же где-то чуточку стравливал. Сеня в люльке ползал по нему, как черт в рождественскую ночь, прижимал ухо к гулкой утробе, однако утечки не находил. Это его тревожило, хотя запас допуска был огромный.

Мы стали на клею разводить серебрянку. В былые времена она пользовалась славой уникальной краски. Ею покрывали дирижабли, колбасы привязных аэростатов, фюзеляж и крылья самолетов, надгробные тумбы. С добавкой в порошок марганцовки применялась в фотовспышках, давая сноп мертвенно-голубого огня и дыма. Таинственные благодетели оставили нам две бочки серебрянки. Но у нас не нашлось краскопульта. Красить кистью долго. Казенные пылесосы запирал Стрекалис, которого мы решили игнорировать. Ни у меня, ни у холостяка Артура пылесоса не было. Волей-неволей пришлось идти домой Сенечке. Простился он с нами грустно, словно предчувствуя погибель.

Часа через два мы увидели его живым и здоровым. Обхватив обеими руками короб с пылесосом, он бежал, странно припадая на ногу, и что-то кричал. Мы превратились в слух, “…тьку спускай!” — донеслось до нас. Тут заметили мы мужеподобную жену Сенечки — Виолетту Максимовну. Она мчалась иноходью и вот-вот могла настичь мужа. Потягиваясь и зевая, из будки вылез Митька. Почуяв тревогу, он вопросительно посмотрел на меня. Я попридержал его за ошейник и, выждав момент, не шевеля губами, процедил:

— Давай!

В пять прыжков Митька отсек Сенечку от настигавшей супруги. Та развернулась на месте и помчалась прочь, как бы обретя второе дыхание.

Сенечка опустился на землю, загнанно хватая воздух ртом. По лицу тек пот.

— Теперь знает, где я… Сожжет… — с трудом выговорил он.

— А Митька на что?!

Артур, посмеиваясь, обещал происшествие уладить.

Пылесос, если к выходному отверстию присоединить шланг с насадкой-распылителем, творит в покраске чудеса, но в пространствах современной скромной квартиры. Нам же пришлось красить площадь примерно равную яйцеобразной крыше Московского планетария. От крепкого ацетонового запаха мы балдели, точно коты от валерьянки. В противогазах работать было жарко и душно, к тому же быстро забрызгивались очки.

Сетку из тонкой, но прочной пеньки мы тоже испытали на разрыв, нашли ее достаточно крепкой. Заделали дыры, стали набрасывать сетку на оболочку, и тут Сенечка, сидя на балке потолка эллинга, обнаружил утечку Воздух просачивался через прокладку верхнего клапана. Ослабли пружины. Дождавшись, когда высохнет оболочка, мы стравили воздух, сняли клапан. Сенечка отправился в кладовую искать запасной, но не нашел.

Было воскресенье. Народ отдыхал, и никто из знакомых помочь нам не мог. Стали искать умельцев-надомников. В заначке одного нашлась эластичная авиационная резина для прокладки, у другого — стальная проволока нужного сечения, из нее мы понаделали пружин. Короче, с клапаном мы возились всю ночь, вклеили его в разрез оболочки, зажали в струбцинах.

Наступил понедельник. А еще надо было накачать оболочку, подвесить гондолу, привести эллинг в божеский вид. Вдруг начальству вздумается, осмотреть аэростат с утра? Когда на работе появился Артур, я позвонил ему и рассказал про историю с клапаном. Тот бросился к Морозейкину. Но у директора шло какое-то совещание. Что решают? Однако секретарша Дина Юрьевна, которую звали за глаза Дианой, была неприступней мраморной стены семитысячника Хан-Тенгри.