Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]

— Вас не звали, значит, вопрос не ваш, — ответствовала Диана, выбивая на “Эрике” сердитую дробь.

И тут Артур наткнулся на Виолетту Максимовну, одетую во все скромное, как вдова. Супруга Сенечки сидела в приемной, поджав под стул ноги и вытирая глаза кружевным платочком. Артур обрадовался, словно встретил маму. Покосившись на кукольно-каменное лицо Дианы, он выволок Виолетту Максимовну в коридор:

— Вы к директору?

— У меня заявление на Волобуя…

— Морозейкин не поможет. Надо в профком или еще выше — к заместителю директора Марку Исаевичу Стрекалису

Стрекалис был охоч до разных семейных неурядиц у сотрудников. К нему, как к святым мощам, тянулись обиженные жены, кто из мужей получку зажимал, кто уклонялся от алиментов и воспитания детей, а кто и руку поднимал.

У Виолетты Максимовны, узнавшей теперь, что Сенечка вернулся в Обсерваторию, была одна жалоба — почти не бывает дома.

— Может, завел пассию? — спросил Стрекалис.

— Чего-о? — надвинулась Виолетта на щупленького Марка Исаевича.

— Ну, даму сердца, симпатию…

— Нет у него такой и не может быть, — убежденно проговорила Виолетта. — В вашем ангаре днюет и ночует.

— Вот бумага, ручка, пишите официальное заявление… — Скрестив на груди руки, Марк Исаевич продиктовал: — Заместителю директора Обсерватории Стрекалису М.И. Заявление… Настоящим уведомляю и призываю вас принять самые строгие, не терпящие отлагательств меры по отношению к моему мужу Волобую С.С. И далее суть дела…

— Не буду писать, — проникшись вдруг жалостью к своему непутевому супругу, Виолетта отшвырнула ручку, точно змею.

Стрекалис уже вошел в раж и рассвирепел. В это время раздался звонок.

— Я занят! — рявкнул он в трубку, не разобрав, кто звонит.

А звонил Морозейкин. Посмотрев в список неотложных дел, он наткнулся на запись, что следует посетить эллинг. Поэтому решил собрать людей, имеющих отношение к этому вопросу. Нарвавшись на грубость Стрекалиса, по природе тихий, робкий директор настолько смутился, что машинально положил трубку. Потом он набрал номер кабинета Гайгородова. В этот момент там уже находился Артур и умолял Георгия Михайловича повременить с визитом в эллинг, так как с ремонтом аэростата произошла заминка. Гайгородов понимал, что товаром надо блеснуть, от первого впечатления зависело многое.

— Где-то по Обсерватории бродит американский гость Роберт Лео Смит, собирает материал для книги об экологических проблемах человечества, — вспомнил Георгий Михайлович. — Попробуйте разыскать его — и к директору с вопросником!

— Вы светоч! — обрадованно воскликнул Артур, бросаясь на поиски иностранца.

Смит оказался в библиотеке.

— Вы, кажется, собирались навестить директора?

— Как только мистер Морозейкин будет располагать достаточным временем…

— Считайте, что у Виктора Васильевича появилась свободная минута, — Артур вежливо взял американца под руку.

Когда они зашли к Гайгородову, тот, пряча веселые глаза, сообщил, что директор ждет… Артур проводил гостя до приемной, заметив, как в расписании директорского времени Диана вычеркнула слово “эллинг” и написала сверху “Смит”. Время окончания беседы она могла не проставлять. И Морозейкин, и американец, как говорят, сидели на одном шестке, соединявшем биологические законы человека с природными условиями его существования. Так что им предстояло поговорить о многом.

Пена, поднятая Стрекалисом, улеглась сама по себе. Почуяв, под какой удар Марк Исаевич подгонял Сенечку, Виолетта взъярилась. Не учел он того, что Виолетта вела родословную от конногвардейцев и синеблузниц, от молодежных бригад и покорителей целины. И не ее вина, что, попав в торговую сеть, вовремя не народила детей, а ударилась в хрустальное накопительство, отвратив от себя тем самым Сенечку с его смирным, но флибустьерским сердцем

…Эллинг мы выдраили, как матросы палубу перед адмиральской проверкой. Пахло вымытым содой деревом, вощеной пенькой и олифой.

Сеня смотался на улицу Павлика Морозова, где хранился архив Обсерватории, разжился документами трехкратного списания всего летного имущества, в том числе аэростата, стоившего в былые времена миллионы. Знакомый старичок-бухгалтер по справочнику расценок составил ведомость, рассчитал количество затраченного труда и стоимость материалов, скостил несколько нулей, уплывших во время денежных реформ, и все равно получил порядочную сумму в семьдесят тысяч рублей с хвостиком. По существу, эти деньги свалились на Обсерваторию как манна небесная.

Новый клапан держал воздух крепче винтовой заглушки. В баллонах на складе оказались водород и гелий. Брезентовые мешочки мы заполнили просеянным песком, проверили на точность приборы, которые понадобятся в полете.

Между тем докладная записка Артура уже пошевелила впечатлительное сердце Морозейкина, подбадриваемое вдобавок инъекциями Гайгородова, Комарова, Бадояна и других климатологов. Недавний визит Роберта Лео Смита убедил директора, что на старой арбе нельзя въезжать в грядущий век. Виктор Васильевич, разумеется, понимал, что первыми восстанут против аэростатов авиаторы. Точно так же против яхт выступали в свое время речники, получившие быстроходный флот на подводных крыльях. Однако ни на Клязьминском, ни на Московском и Истринском водохранилищах не произошло ни одного столкновения с “Ракетой” или “Метеором”. Авиационные начальники, конечно, пекутся о безопасности воздушного сообщения. Но пока единичный полет воздушного шара никак не отразится на работе самолетов, тем более что пространства нашей страны не идут ни в какое сравнение с воздушной толкучкой Европы.

Не отвлекаясь ни на какие другие дела, Морозейкин приказал Диане в среду с утра собрать ученый совет Обсерватории. Он зачитал докладную записку Артура о необходимости провести серию метеорологических наблюдений в условиях невозмущенной атмосферы. Большинство ученых принимало непосредственное участие в редактировании записки, так что особых прений она не вызвала. Гайгородов только вскрикнул:

— Давно пора! Спим на продавленном диване прошлого.

— Воронцов утверждает, — сказал Морозейкин, — что для этой цели подойдет наш старый аэростат.

— Он давно превратился в прах, — подал голос кто-то. — Он готов!

Ученые, подогретые репликой Георгия Михайловича, гуськом двинулись к эллингу.

Мы затащили Митьку в будку, посадили на цепь, строго наказав не гавкать.

Вперед вырвался Стрекалис, сделав вид, будто ведет в свои подопечные владения. От грозной, неведомой силы попрятались коты. Я нажал кнопку движка. С мягким гулом разъехались по рельсам створки эллинга. Гости прошли внутрь и оробели перед темнотой огромного цеха. В глубине белело нечто непонятное, космическое. Я включил прожектор. В серебристом блеске, отражавшем горячие световые лучи, заблистало сказочное творение. Накаченная воздухом оболочка в невесомой сетке походила на исполинскую колбу. Подсвеченная еще и снизу, она имела вид воздушный, рождественский, точно елочная игрушка. Аэростат был в полном снаряжении, как воин перед битвой. Накачай его водородом и только — и он полетит