Александр Мартынов - В заповедной глуши

Де ла Рош, который и так не выглядел пожилым, на ринге вообще преображался (как и в любой «бодрящей» ситуации). Казалось, что это молодой парень — быстрый, сильный и ловкий солдат. Валька, как и все ребята, не раз познавал на своём опыте, что это не только «казалось», но и «есть»… и ещё как «есть»! Но и сам Валька недаром уже носил красные перчатки. Все неприятные мысли, оставшиеся после ночи, вылетели из головы мальчишки моментально, им там просто не нашлось места. Валька продержался минуту, что было своеобразным рекордом — и де ла Рош коротко похвалил ученика, а со стороны зрителей раздались аплодисменты.

И в этот момент неприятные мысли вернулись…

… — Маэстро, мне надо с вами поговорить.

Де ла Рош поднял глаза на стоящего перед ним Вальку. Валька не переоделся и смотрел прямо и открыто, с надеждой.

— Я весь внимание, Валентин, — наклонил голову де ла Рош. Валька покачал головой:

— Если можно… не здесь.

Де ла Рош сделал короткий жест в сторону оружейки. Вошёл первым и присел на край стола, скрестив руки на груди. Валька прикрыл дверь.

— Мастер… — начал он и замялся. Де ла Рош молчал. — Мастер, — решительно повторил Валька, перейдя на французский, — ночью отец получил какое-то сообщение… Он сильно забеспокоился и ничего не стал мне рассказывать. Но я ощущаю тревогу… явственную и определённую. Совершенно. Я боюсь. Не за себя, а за родителей.

Де ла Рош чуть поднял уголок губы:

— Я полагаю, Валентин, тебе известен специфический бизнес твоего отца? — Валька кивнул. — Как мне известно, он давно отошёл от подобных дел, но, может быть, что-то осталось? Так сказать, звонок из прошлого? Они часто бывают неприятными…

Валька слегка повёл плечами:

— Нет… я не думаю… это непохоже. Отец пару раз получал такие «звонки». Но всегда только по-злому веселился, как перед боем… А сейчас… — Валька перешёл на русский: — Я бы сказал, что он испуган, если бы не знал, что это невозможно.

— Вот как? — де ла Рош указал на стол рядом с собой, и Валька присел, сцепив пальцы между колен. — Но я не могу поговорить с Сержем. Он вряд ли станет со мной откровенничать.

— Я знаю… — Валька вздохнул. — Я просто решил рассказать… Чтобы стало легче, трудно носить в себе беспокойство… — он посмотрел на тренера. — Простите, маэстро.

— Ты хорошо знаешь своего отца? — вдруг спросил де ла Рош.

Валька посмотрел изумлённо, открыл рот… и отчётливо выпустил воздух.

Отец. Весёлый, сильный, смелый… Никогда не теряющийся, не унывающий, умеющий всё на свете. И вдруг Валька понял, насколько непраздный вопрос задал де ла Рош.

А ещё — какой он, отец? Бизнесмен. Начальный капитал сделал на откровенном криминале, это Валька тоже знал. И не укорял отца, потому что такое было время и потому что он щедро тратил деньги на полезные и нужные людям вещи. До этого — служил в армии, родился и рос в этом же городе, тут же ещё в школе познакомился с мамой… И… Валька поймал себя на мысли, что мало знает об отце. Хотя бы о его деле. Недвижимость? Но почему несколько раз Валька видел его со странными людьми, от которых — не физически, но ощутимо— пахло сталью и порохом? Лица людей словно были обожжены раз и навсегда невидимым огнём, слова — сухи и коротки. Что связывало с ними Сергея Каховского? Не бизнес — это точно. Ничего, ни капелюшечки, не было в этих людях от бизнесменов… Огромными неоновыми буквами был написан на их лбах девиз стивенкинговского Роланда Дискейна: «Моё дело — свинец.» Но и с «братковскими» боевиками у них было столько же общего, сколько у волка с бультерьером — и недолго думать, кто есть кто и за кем будет победа, случись между ними настоящее«дело»…

Так чем же занимается отец?

Валька начал кусать щёку изнутри. Отрывисто спросил:

— А вы как думаете, в чём дело?

Де ла Рош смотрел на мальчишку внимательно и странно. Потом сказал:

— Если что-то случится… запомни: на меня ты всегда можешь рассчитывать. В любой ситуации. Запомни это твёрдо, мальчик. В любой.

В Парке Отдыха Валька взял напрокат коня. Вообще-то ему ужасно жалко было этих замученных животных, и он каждый раз устраивал своему «транспорту» праздник, покупая на ближайшем рынке что-нибудь вкусное. Кони это чувствовали и тянулись к мальчишке. Всей душой. Валька был уверен, что душа у них есть — по крайней мере, куда больше, чем был уверен в наличии души у многих людей. И сами кони под Валькой вели себя так, как будто несли гусарского корнета — словно обретали утраченное достоинство…

Когда едешь верхом — отдыхаешь душой. Эту формулу Валька вывел для себя самостоятельно, хотя подозревал, что он не первый. Конечно, по городским улицам не пустишься галопом. Но и шаг — занятие приятное. Да и не выезжал сейчас Валька в город — ехал себе по парку…

И всё-таки на этот раз полностью избавиться от неприятных мыслей не удалось. Конь, очевидно, чувствовал настроение всадника — косился и похрапывал. Валька успокаивающе похлопал его по шее, пробормотал:

— Ну-ну… — и, чтобы окончательно развеяться всё-таки, пришпорил коня каблуками узких лакированных сапог. Тот моментально рванулся в галоп по аллее парка, давно ждал этого. И бешеная скачка вышибла из мыслей тошнотную тягомотину. Валька склонился к конской гриве и не думал ни о чём. Каждый раз, когда он так скакал — где бы это ни было — ему начинало казаться, что ещё секунда, другая… и он пробьёт какой-то барьер. И, может быть, увидит что-то… что-то необычное. Как в однажды виденном старом мультике, где в музее истории вдруг ожила под взглядом мальчишки конная пулемётная повозка со странным названием «тачанка»…

… — Отстаньте! Помогите! На по-мо-о-ощь!!!

Валька осадил коня, от неожиданности захрапевшего нутром. Крик повторился. Девчоночий крик, отчаянный и беспомощный. А ещё через миг Валька увидел за кустами — с высоты седла — трёх парней своего возраста, выкручивающих руки девчонке.

Конь проломил кусты грудью. Из-под самых копыт с воплем ужаса порскнул кто-то — только что такой храбрый, с девчонкой-то… «Хрясть», отчётливо сказал сапог, ломая зубы не успевшему увернуться второму. Третьего уже не было видно, и Валька рванул повод.

Девчонка стояла возле дерева, прижав руки к разорванной спереди до живота майке. Валька понял, что перед ним «уличная» или вообще беспризорница — его возраста, как и нападавшие (которые, кстати, уже все исчезли с поля короткого боя и никаких признаков близкого наличия не подавали), худая, с мокрыми серыми глазами и спутанными каштановыми (вроде бы — под грязью не поймёшь) волосами. Девчонка смотрела на Вальку, не отрываясь. Почему-то ощущая неловкость, он спросил:

— Чего они хотели-то?