Жан Лаффит - Командир Марсо

Марсо опасается, что теперь, когда он территориально отделен от командиров батальонов, руководить ими будет еще труднее. Но на этот счет есть определенная директива департаментского военного комитета и партийных органов: «Штаб сектора должен находиться отдельно от штабов батальонов». «Твоя задача, — сказали ему, — наладить связь с частями, которыми ты руководишь. Почему бы тебе не поместиться в каком-нибудь замке? Они, как правило, стоят на возвышенности и вообще удобно расположены…»

В замке? Марсо и сам думал об этом. Но в данный момент можно ограничиться домом в лесу. Это тоже уже прогресс. Плохо лишь, что в связи с реорганизацией снова возникли затруднения, которые казались уже преодоленными. Не хватает командных кадров, оружия, продовольствия, обмундирования. На каждом шагу возникает тысяча проблем. Пайрену никак не удается точно определить численность личного состава и получить другие нужные ему сведения, и эти неудачи выводят его из себя. Только один Констан, невозмутимый Констан сохраняет хладнокровие. Он раздобыл три грузовика для службы снабжения, организовал материальные склады и сейчас налаживает телефонную связь. Иногда Марсо завидует его характеру. Оставаться всегда спокойным, выдержанным, иначе говоря, уметь владеть собой — это и есть качества командира… Такие качества приписывают и самому Марсо. И все же ему постоянно приходится сдерживать себя. Иногда его охватывает желание кричать, он готов вспылить, как это часто случается с Пайреном. Но он обязан держать себя в руках. Он начальник и должен сохранять хладнокровие, иначе руководство — он отлично понимает это — ускользнет из его рук. А быть начальником — нелегкое дело. Надо быть вдумчивее других, размышлять, когда они развлекаются, работать, когда они отдыхают. И все время появляются новые проблемы, все время надо напрягать ум, чтобы среди сотни одновременно возникших вопросов выделить тот, главный, от разрешения которого зависят все остальные.

— Можно войти?

Не дожидаясь ответа, Рамирес входит к Марсо с блокнотом в руке.

— От Ролана только что прибыл связной. Нашелся один из двух бойцов, которые числятся пропавшими без вести в Мюссидане. Он, оказывается, был ранен в плечо, укрывался во рву под мостом и смог выбраться только с наступлением ночи. Пока еще нет известий о другом бойце — молодом Пейроле… Пораваль предлагает вместо Жаку назначить Эмилио… Серве удалось доставить пятерых раненых в клинику в Бержераке. Ранены тяжело, но опасности для жизни нет. Остальных лечат дома… Констан реквизировал склад зерна… Машина уже отремонтирована…

Славный Рамирес, он не знает всего того, что сейчас тяготит его начальника. Марсо благодарит его кивком головы.

— Слушай-ка, Хосе, говорят, сегодня ночью испанцы хорошо поработали?

— Да, испанский отряд взорвал в трех местах железнодорожное полотно между Мюссиданом и Перигё.

Рамирес — незаменимый человек для Марсо. Он — и его личная охрана, и секретарь, и связной; он ходит за Марсо словно тень. Кроме того, через него установили контакт с испанским отрядом, действующим на территории сектора.

У Марсо сразу же возникает мысль о возможных последствиях новой операции испанцев.

— Надеюсь, они действовали не слишком близко к Мюссидану?

— Товарищам было известно о вчерашних репрессиях немцев, — отвечает Рамирес, — поэтому они действовали на другом конце железнодорожной линии, ближе к Перигё, в нескольких километрах от деревни, где стоит бронетанковая колонна немцев. Боши снова вернулись туда после расправы в Мюссидане.

— Значит, немцы ушли из города?

— Вчера утром. В город они, конечно, уже не вернутся — у них не хватит на это времени. Они должны двинуться в Нормандию…

— Вряд ли они попадут туда, — говорит Марсо. — Наши по дороге перехватят их. Сначала — отряды другого сектора, а затем — товарищи из департамента Верхняя Вьена. Известно что-нибудь еще о Мюссидане?

— Сведения о расстрелах подтверждаются, но пока неизвестно еще точное число жертв. Надо ждать возвращения Роз.

Желая скрыть свое беспокойство за судьбу Роз, Марсо ничего не отвечает Рамиресу и резко оборачивается на скрип распахнувшейся двери: в комнату без стука влетает молодой партизан. Марсо строго смотрит на него.

— В чем дело? Я же сказал, чтобы мне не мешали…

— На пост внизу только что прибыл майор Лусто! Он хочет вас видеть. С ним — Роз…

«Деголлевец Лусто? Вместе с Роз? Что бы это могло значить?» — думает Марсо.

Накануне днем Роз отправилась на велосипеде в Мюссидан. В траве по обочинам узкой гудронированной дороги весело стрекотали кузнечики, и вся природа, казалось, расцветала под лучами летнего солнца. Но расстроенная ужасными утренними новостями, молодая женщина не обращала на все это никакого внимания. Ей не хотелось верить сообщениям о массовых казнях в городе. Она знала, что в подобных случаях люди очень часто склонны преувеличивать. Вот как было, например, месяца два назад в Руфиньяке. Сперва рассказывали, что перед тем как сжечь все 145 домов поселка немцы уничтожили поголовно все мужское население. А затем, позже, выяснилась подлинная картина. Оказалось, что из 66 арестованных мужчин моложе пятидесяти лет один — по национальности еврей — был расстрелян, около двадцати человек угнано в Германию, остальные же, после двухнедельного заключения в казарме в Перигё, освобождены. Правда, в Руфиньяке не было такого сражения, как в Мюссидане. Партизаны захватили там в плен двух немецких солдат; воспользовавшись этим предлогом, гитлеровцы сожгли поселок. 10 января 1944 года в Мюссидане не происходило никаких боев, и все же немцы арестовали там и затем угнали пятьдесят человек, заподозренных во враждебном отношении к вишистскому правительству. Не было никаких вооруженных столкновений и 26 марта, а немцы подожгли лес, фермы, убили на дороге подростка и взяли свыше ста заложников. Не было никаких боев и 11 апреля, тем не менее гитлеровцы угнали еще сорок пять рабочих одного завода. Наконец, не было никаких боев и 10 июня в Орадур-сюр-Глан, а какие страшные дела творили там фашисты! Все население города было уничтожено — свыше шестисот жертв… Более двухсот детей расстреляно из пулеметов или погибло в огне… Ведь для фашистской армии все предлоги хороши. Если предлога нет, его изобретают. Испытывая на себе враждебность населения, оккупанты при помощи жестоких расправ стараются сохранить свое господство. Начинают с угроз и грабежей, затем этого им кажется мало, и следуют аресты, но так как и этого еще недостаточно, переходят к поджогам и убийствам. И тогда порочный круг замыкается. Всякая новая казнь порождает ненависть к врагу. Каждое преступление врага множит бойцов. Пролитая кровь взывает к мщению, и одиночная борьба партизана против солдата-оккупанта неизбежно перерастает в борьбу всей оккупированной страны против армии захватчиков… Теперь уже не задают себе вопроса, кто были эти люди, расстрелянные в Мюссидане: участвовали ли они в движении Сопротивления или нет. Они были французы. И этого достаточно, чтобы вызвать народный гнев против их убийц.