Николай Пряничников - Золотой гроб

— Мне не генеалогическое древо старухи нужно, карта нужна, Егорыч, или схема! — вскочив, заорал очкарик, приведший из дому старика. — Или гони деньги обратно. За что мы платим? Уж, месяц голову всем морочишь!

— Заткнись, Александр — басом сказал усатый. Сядь и успокойся.

— Скажи, Егорыч, не разговаривал ли ты с дочерью монашенки, может быть, старушка передала ей чего перед смертью? А может сын чего знает. Не могла же старая такую тайну унести с собой в могилу. Чуть не семьдесят лет хранила и наверняка рассчитывала, что ее дочь, сын или внуки, наконец, откопают сундучок.

— Подожди, Палыч, — обратился к усатому щёголю беспогонный милиционер. — Нахрена ты меня сюда привез? Целый день катаешь, и толком ничего не сказал в чем дело? Что за тайна, что за сундучок? Может, я быстрей соображу, что надо делать? Все это милиционер произнес раздраженно. Он слегка картавил.

Слыша такое дело, мужики, — почему — то шепотом заговорщика продолжал Саня — я понял, что влипаю в какую — то серьезную тайну. И продолжил. — В общем, из получасового горячего разговора около деревенской уборной я понял немного. Но понял, что дело касается каких — то драгоценностей. Огромных богатств. В частности, понял то, что приехавшие в Красную Горку мужики горьковские, и они знают тайну о каких то драгоценностях, спрятанных местным дворянством в революционную эпоху на территории женского монастыря, что некогда стоял в лесах на берегу Керженца. Собранное с половины губернии дворянское и купеческое золото, предназначалось для поддержки Колчаковской гвардии. Но Колчак до Нижегородских лесов так и не дошел, и золото осталось в подвалах монастыря до лучших времен.

О нем знало только три человека: полковник Карпов, который привез драгоценности на подводе из Семенова, мать Александра — настоятельница монастыря, да послушница сестра Дарья, которая по частям и стаскивала все с подводы и уносила мешки в подземелья культового заведения.

Карпов предупредил настоятельницу о человеке, который должен прийти и увезти сокровища. Шли месяцы, округлявшиеся в годы, а человек все не объявлялся. Уж, давно было покончено с Колчаком, и восторжествовала Советская власть, но мать Александра продолжала ждать гонца от белогвардейского движения, и несколько раз заставляла Дарью перепрятывать сокровища, потому что по окрестным деревням уже пробежал слушок, что в монастыре хранится буржуйское золото. Разболтал об этом мальчишка — сирота из окрестной деревни, которого прикармливала мать Александра, и который видел, как что — то разгружали и переносили из телеги. Обладая природным воровским талантом, мальчишка как — то умудрился засунуть руку в один из мешков и вытянул оттуда несколько ниточек со стекляшками, которыми впоследствии и похвастался перед деревенскими сверстниками. Стекляшки у него пацаны выменяли на стреляные гильзы, и пошли тогда стекляшки гулять по деревне, пока не попались в руки знающему человеку. После этого в обитель пару раз наведывались следователи из Уездного ЧК. Они лазили по многочисленным подземельям, но сокровища так и не нашли. Приехав последний раз, чекисты увезли в милицию мать Александру, и оттуда она уже больше никогда не вернулась.

В 1931 году в обители случился большой пожар, уничтоживший большую часть построек, и монастырь уже никто восстанавливать не стал. Часть монашек поразъехалась по родственникам, другие ушли искать покоя в других монастырях. Сестра Дарья поселилась у тетки в Святицах, где на всю округу оставалась единственная действующая церковь. Долгие годы Дарья ждала весточки или от полковника Карпова или от кого другого, кто должен был прийти за сокровищами. Но полковник, как и мать Александра, сгинул на бескрайних просторах воинственной советской власти, и Дарья осталась единственной обладательницей почти десяти пудов мелких золотых слитков, колец и ожерелий с бриллиантами, золотых монет, кулонов, браслетов и драгоценных камней.

Но Дарья, как выяснилось, уже умерла и, возможно, передала сведения или какую — то карту, или схему захоронения сокровищ детям. Без карты искать клад, все равно, что искать иголку в стогу сена. Монастырь был хоть и не большой, но старинный. В лихие годы за долгие века там было выкопаны десятки различных подвалов и переплетающихся подземных ходов. Поскольку в те времена, в случае осады подземные ходы оставались единственными путями вырваться на свободу, пробраться к источнику воды или послать за помощью.

В пятидесятых годах, когда самого монастыря уже не существовало, в подземельях завалило четырех сельских ребятишек, игравших там в войну. Вскоре, приехавшие военные саперы, все обнаруженные подземелья взорвали.

— Вот все, что я знаю из этого дела — сказал Палыч, заканчивая свой рассказ полу милиционеру о сокровищах.

Под завязку рассказа, — продолжал Александр — усатый скомандовал горбоносому позвонить какому то Тимофею, чтобы Тимоха в двухдневный срок разыскал сына монашки и выяснил у него все, что касается старухиной тайны.

— Если твой мент не найдет концов, то их найдешь ты! — добавил он. Имей в виду, Октябрь Максимович, я рассказал тебе все это не за красивые глазки, а только потому, что надеюсь на тебя. Обо всем этом знаем пока только мы четверо. Эти идиоты из КГБ даже ни разу не заглянули в архив НКВД, где покоился протокол допроса полковника Карпова и монашки. Зато заглянул я. И помилуй Бог, если узнает еще кто — нибудь? Если это произойдет, то я буду считать, что информацию растрепал ты. Ну, а суд у нас, сам знаешь, короткий. А этим я верю, — кивнул на дедка и Саню усатый.

— Ну, если настоятельница не выдала тайну, то откуда ты узнал про послушницу Дарью? И то, что именно она прятала сокровища?

— Я же тебе говорил про мальчика — сироту, который был свидетелем тайного сговора полковника с монашками, а потом спер из мешка колье? Так вот он сидит — и Палыч кивнул на застеснявшегося деда.

И, обращаясь уже к деду и очкарику Сане, сказал — Завтра же с утра езжайте в Святицы, и вытрясите из монашкиной дочки все, что знает и не знает. Медлить больше нельзя. Слухи о выкраденном деле из архива уже дошли до этих боровов из Канавинского клуба, а уж они то знают, что просто так ничего не происходит. И, если где — нибудь есть копия этого дела, то они обязательно его найдут. А если найдут дело, то найдут и средства развязать язык божьим отрокам. Тогда наши денежки будут тю — тю?! А к тебе, Трифон Егорыч, во вторник вечером подошлю моих хлопцев, отвезешь их в монастырь, и начинайте копать там, где ты прошлый раз предлагал, а там, глядишь, и детки монахини расколются. Действуйте!

— После этого — сказал Саня, заканчивая свой сбивчивый рассказ — дедок попросил у Палыча 100 рублей, сказав, что сильно потратился за последнее время.