Николай Пряничников - Золотой гроб

— Не давай ему, Палыч — встрял в разговор Александр — Пропьет, ведь! Я же его ни разу трезвым не видел, посмотри, его и сейчас трясет!

Но, Палыч очкарика не послушал, достал кошелек и отсчитал старику деньги. При этой церемонии слезливый и жалкий взгляд старика, говорил о том, что он прямо сейчас был готов расцеловать руку Палыча. Старик в порыве благодарности так и хотел сделать, но Палыч с брезгливостью отдернул руку и сказал, что дед должен отрабатывать деньги на всю катушку, иначе скоро ему предъявят счет.

Затем, усатый и картавый милиционер со странным именем Октябрь сели в Ниву и уехали, дедок и очкарик скрылись в доме, а я потихоньку смотался, потому что, заметь они меня, то мне было бы несдобровать, как свидетелю их жульнического разговора. Саня закончил свой рассказ, закурил.

— Нда! — Сказал Мишка после минутного молчания, в течение которой все мы осмысливали Санин рассказ — Дела! — Хотя, нас это, конечно, не касается, но все равно интересно, что это за сокровища спрятаны здесь под ногами? Право интересно! Сань, ты говорил десять пудов? Это же 160 килограммов?! Ё — мае, да нам всем за глаза хватило бы! — Мишкины глаза горели корыстолюбивым огнем.

Санька и Валерка молчали. Я огляделся: в ярком свете солнца поляна выглядела очень живописно. Она была более двухсот метров в диаметре, ее окружал густой хвойный лес, в котором терялась едва заметная дорога, идущая с поляны. В зарослях у дороги лежал проржавелый остов грузового автомобиля. Бортов у него не было, а на остатках кузова валялись какие то старые колеса, рваные автошины, проволока… На самом краю поляны ближе к соснам стоял приземистый бункер, окопанный дерном. Обычно такие бункеры располагались на местах прохождения линий стратегической телефонной связи. Издали был заметен огромный замок, закрывающий металлическую полосу на двери.

На поляне вразброс росли одинокие сосны и толстые дубы, а по самому берегу Керженца дубы стояли почти вряд, образуя своеобразную естественную аллею. Но ежегодные половодья постепенно подмывали высокий берег, и с каждым весенним вздутием река, съедала его, все ближе и ближе подкрадывалась к могучим деревьям. Некоторые из них теснились уже у самой кромки обрыва. Один из дубов, основательно подмытый течением, свалился в воду, и не был унесен рекой лишь потому, что несколько корней толщиной с руку где — то под водой еще цеплялись за берег.

На месте культового заведения не было ни классических для монастырей или старинных укреплений — каменных зубчатых стен, ни башен, остались только развалины фундаментов, да какие — то заросшие зеленой травой большие ямы. Вверх по течению, сразу за дубовой рощицей обрывистый берег под крутым углом сходил вниз и там начинался пляж, покрытый белым речным песком. Пляж тянулся на несколько десятков метров, затем берег опять круто взмывал вверх и был покрыт лесом. Природа словно специально спроектировала это место для отдыха беззаботных туристов. Ширина Керженца здесь не превышала 25–30 метров. Ниже через сто метров река круто уходила влево. На противоположном берегу густой стеной стояли сосны.

В небе кружил пожарный самолет, в воздухе жужжали пчелы, небо было голубым, солнце стояло в зените, была прелесть! Самолет через каждый час куда — то неподалеку заходил на посадку, а через час — два взлетал вновь над бескрайним лесным простором, разыскивая очаги возможных лесных пожаров.

Молчание было затяжным.

— С одной стороны, нам все это и по фигу, но с другой…? — начал говорить Мишка.

— С другой стороны — встрял я в разговор — нам надо отчаливать отсюда, поскольку никакой карты нет. Без карты или схемы искать клад — все равно, что в стогу искать иголку. Да и хлопцы, которых обещал прислать усатый, наверное, не из Красного креста. Если чего, перестреляют всех нас за милую душу. Давайте от греха уплывем до Лыкова, а там и отдохнем.

— Слушай, — сказал Саня — вообще — то нас шестеро, да и винтовка есть! Дело — то, ох как заманчиво! Такая удача в жизни дается раз?

Мы опять замолчали.

— Слушай, Иван, ты же в Афгане воевал, неужели, боишься? — сказал Мишка.

— Причем здесь боишься или не боишься, Миша? — Удивился я. — Все должно быть логически обоснованно и иметь под собой какую — то актуальную базу. Как ты намерен найти клад? С экскаватором сюда приехать? Или ты предлагаешь — напасть на честных бандитов и отнять у них золото, если они его найдут? Это будет выглядеть, как обыкновенный бандитский налет, а уподобляться этой категории наших сограждан я не имею ни малейшего намерения. Дело не в том, что боюсь, а то, что все не известно. Сколько будет этих хлопцев, найдут ли милиционеры концы, под каким соусом мы здесь объявимся? И поверь, если вопрос касается таких денег, то они церемониться не будут, башки нам поотрывают за будь здоров. Надо плюнуть на все? Ты же, дурачок, жениться обещал!!!

И подумай, — нужны ли нам смертельно опасные приключения?

Это я произнес с чувством. Хотя, мой внутренний голос активно протестовал и уверял, что дело стоит свеч. Но я старался быть непреклонным, тем более что если другие парни внутренне и способны на головокружительную авантюру, то Игорь вообще святой человек. Прежде, чем убить муху он сто раз подумает, правильно ли это с философской точки зрения? Вообще, надо всех спросить. Что скажут?

— Иди, Миша, разбуди остальных — сказал я.

— Миня засунул голову в палатку.

— Эй, бояре, подъем. Дело есть! — повторился Михаил, как и в случае со мной.

Сначала появился Игорь. Глаза его были заспанными, к бороде приклеилась высохшая водоросль.

— Щас утро или вечер, этот Свет или Тот, где я, кто вы? Я вижу каких — то фаустов и пилатов, только пиво, больше ни что и ни кто — басил он после сна. Затем, Игорь, не снимая шорт, пробежал к реке и бултыхнулся в лопухи. Опустил голову в воду, раскинул руки, и со стороны можно было подумать, что в реке утопленник. Встрепенулся. Из — под него выскочила перепуганная лягушка. Это в характере поэта — вечно из — под него кто — то выскакивает.

Игорь поднялся наверх. Десятиместная военная палатка зашаталась, кто — то искал выход. Появился растрепанный Вовка.

— Ну, вы даете! — сказал он нам. Поспать толком не дали. Иди, Саня, копать червяков, Сейчас умоюсь, а вы, все остальные, чтобы завтрак и горячий чай были готовы! А ты, командир, — обратился он к Михаилу — лично все мне подашь на подносе! И что бы ни — ни, ухо востро, я шутить не умею…

Двухметровый Вовка был всегда уверен в своих словах.

Мы подождали, пока Вовка умоется. Все уселись на бревна, Мишка занялся тушенкой.

— Ладно, придется рассказать еще раз, давай, Саня — сказал я.

Пока Саня повторял свой рассказ, я вернулся к своим мыслям о буржуйских бриллиантах: