Юрий Гулин - Пять из шести

– Не ошибаетесь, – подтвердил Михаил. – Именно на территории этой страны мы в настоящий момент находимся. Из Ла-Паса летим в Каракас. Там Уго Чавес. Там нам помогут.

– Хороший план, – одобрил я.

– Спасибо, – поблагодарил Михаил. – Главное, чтобы вылет не отложили. Полоса здесь грунтовая, а сезон дождей действительно не за горами.

– А что это за аэродром? – поинтересовался я.

– А черт его знает, – искренне признался Михаил. – В основном его используют контрабандисты, может кто еще.

Наметившееся было напряжение спало. Я и Света вперемешку стали рассказывать Михаилу о том, что происходило на Родине после его отъезда. О чем-то он уже знал, о чем-то слышал впервые. В конце разговора спросил:

– Так какой сейчас в России государственный строй?

Светлана, уходя от ответа, перевела стрелки на меня:

– Пусть он ответит. Я год дома не была, а за год в России все могло произойти.

– Ничего там не произошло, – возразил я. – Как была вертикальная демократия, так и осталась.

– А это что еще за зверь? – удивился Михаил.

– Зверь – медведь, остальное поймешь, когда окажешься дома.

Утром Михаил торопил нас с завтраком.

– Доедайте скоренько, пилот уже прогревает двигатель.

В самолете мы со Светой уселись на лавки, а Михаил заглянул в кабину пилота.

– Можно взлетать! – провозгласил он.

Тут голос нашего проводник осекся, и он медленно отступил вглубь салона. Следом из кабины, уткнув дуло пистолета ему в живот, вышел тип в камуфляже и недобро скалясь, произнес:

– Отлично! Только сначала мы вас свяжем.

Из хвостового отсека выступили еще две фигуры с автоматами. Мы были в ловушке.

– Кто вы и чего от нас хотите? – стараясь сохранять хладнокровие, спросил Михаил.

– Можете звать нас "ангелы жизни", – оскалился бандит. – Если у вас, конечно, есть деньги чтобы заплатить за жизнь.

– У меня денег нет, – сразу ответил Михаил, – я всего лишь проводник.

– Тогда, ты нам не нужен, можешь идти.

Михаил многозначительно посмотрел на нас и направился к двери. Не знаю, что он задумал, – вряд ли просто спасал свою шкуру – но задумал он неправильно. Едва оказавшись в проеме входного люка, Михаил получил пулю в затылок и рухнул за борт.

– Вот видите, – обратился к нам бандит, пряча пистолет в кобуру, – для тех, у кого денег нет, мы – ангелы смерти.

Шел девятый день нашего странного плена. Я сидел на камне, вросшем в землю недалеко от края уступа. На дне пропасти виднелись кроны деревьев, наверное, таких же, как и здесь. Выше, насколько хватало глаз, были только горы, покрытые вечнозеленым ковром. Неподалеку от согретого моим теплом камня небольшой ручей, протекающий по лагерю, срывался вниз шелестящим водопадом. Можно было сказать и шумящим, но я специально выбрал слово "шелестящий", поелику истинный шум, создаваемый тоннами ухающей вниз воды, закрепился в ушах до скончания дней. Как-то я подошел к самому краю водопадика, заглянул вниз и чуть не сорвался: не от головокружения – от слов, неожиданно прозвучавших за спиной:

– Хотите полетать, товарищ?

Я отпрянул от пропасти, развернулся и свирепо уставился на так не вовремя окликнувшего меня камуфляжника с внешностью школьного учителя и пистолетом в кобуре, притороченной на ремне почти над гульфиком. В ответ на мою свирепость камуфляжник приветливо улыбнулся и произнес:

– Передумали? И правильно: поживите еще. – Развернулся и направился в лагерь.

Звали вооруженного учителя Макар. Так он попросил его называть при первом знакомстве.

Макар по жизни был парнем улыбчивым. Он и убивал, наверное, с улыбкой. Где и когда он учился в России, Макар не рассказал. Он вообще мало чего поведал о себе. После возвращения с учебы и до ухода в горы работал учителем. Теперь правая рука товарища Гевары.

– Наш командир взял партийную кличку в честь прославленного революционера, – пояснил Макар.

Первое знакомство с Макаром состоялось в тот день, когда угнанный бандитами борт, проболтавшись в воздухе гораздо дольше, чем ему должно было хватить топлива, соприкоснулся-таки шасси с твердой поверхностью. Насчет топлива мне, конечно, показалось – чего только не покажется, когда у тебя повязка на глазах. Я бы может и перекрестился, чтобы отогнать наваждение, но как это сделать со связанными за спиной руками? Для какой надобности нам не только связали руки, но и завязали глаза, не знаю. Думаю, у наших похитителей с головой не все в порядке. От греха, мы со Светой всю дорогу просидели молча, ограничив общение соприкосновением плеч. После приземления нас буквально выволокли из самолета и заставили ножками топать в неизвестном направлении, поддерживая при каждом спотыкании. Последний раз я споткнулся о порог какого-то помещения, где нам открыли глаза и оставили, заперев снаружи. Я тут же зубами раздербанил узел на веревке пленившей руки Светланы, после чего она уже самостоятельно избавилась от пут. Недовольно ворча по поводу каждого сломанного ногтя, моя спутница занялась веревкой на моих руках и вскоре я, потирая кисти, уже смог приступить к осмотру помещения. Оно было довольно просторным и не имело электрического освещения. Дневной свет, проникающий через довольно большое, забранное решеткой окно, едва доставал до середины комнаты. Дальше царствовал полумрак, постепенно густевший к дальней стене. Оттуда проступало нечто похожее на двухъярусные нары. Подойдя ближе, я понял, что это они и были. Помимо нар из мебели в комнате наблюдались лавка под окном и в одном с ней гарнитуре длинный стол. Небогато.

– А ты знаешь, что наша тюрьма рассчитана на четверых? – спросил я у Светланы, сам в это время разглядывая через окно спину часового.

– С чего ты решил?

В голосе моей спутницы не было и тени интереса. Ответила, скорее, на автомате, не слишком вдумываясь ни в мой вопрос, ни в свой ответ.

– По количеству койко-мест! – жизнерадостно сообщил я, надеясь вызвать на лице Светланы хотя бы тень улыбки.

Куда там. Моя компаньонка уведомила, что это ей по моему достоинству и замолкла окончательно. Скверно. Когда хорошо воспитанная женщина начинает употреблять такие выражения, это означает крайнюю стадию негативного восприятия действительности. Все дальнейшие попытки растормошить Светлану успеха не имели. В итоге, мне это надоело. Я заткнулся, подошел к нарам, сбросил с одного спального места не вызывающий доверия матрас и улегся прямо на голые доски. Возможно, я даже задремал, поскольку звук ворвавшегося в уши голоса заставил меня вскочить на ноги.

– Здравствуйте, товарищи!

В дверном проеме, освещаемый лучами солнца, стоял мужчина средних лет в камуфляже и очках – они-то и делали его похожим на школьного учителя – и улыбался во все тридцать два белых ровных зуба. Незнакомец терпеливо ждал ответа на свое приветствие, и я осторожно ответил за двоих: