Сергей Гомонов - Душехранитель

Фигуры игроков медленно занимали свои позиции на воображаемой шахматной доске. Стереотип, но любая игра идет по правилам, причем чаще всего — именно шахматным. Николай знал теперь кое-кого из фигур одной и кое-кого — из фигур другой стороны. Кем назначено быть ему, вот что интересно! С королем все понятно, нынче он женского пола. Как и положено быть королю — бессилен. Пешки-следователи и пешки преследователи суетятся, однако подобно главному персонажу могут продвигаться лишь короткими шажками и неясно, к победе или поражению. Но, коли слабый король до сих пор жив, у него должен быть сильный ферзь. Кто он?.. Есть ли у них еще какая-то поддержка? Где они, в какой части «игровой» зоны?

Ник потер лицо. Он уже решил, что выяснит это. Хотя отныне за ним наверняка установлена слежка…

Белый жрец-послушник видел Пятое Солнце, рожденное, когда опрокидывался мир. Он видел и Нефернептет, над которой взмывала ослепительно сверкающая птица. Тень от птицы падала на женщину, на воду храмового бассейна, на поверженные колонны, и тень эта была человеческой…

Но затем свершился прорыв : лавина огненных ящериц вторглась в святилище.

Черный Ал-Анпа схватил меч и бросился навстречу врагу. Колдун в шкуре леопарда, черпая силу из всех, кто остался в живых, в том числе и из него, белого жреца, сотворял необходимые для обороны заклятья. Но все тщетно. И тут, замерев, окоченел телец Немур. Припал на одно колено раненый аколит верховного.

Птица рассыпалась в дымящий прах.

— Помоги мне! — взмолилась Нефернептет, глядя на него, на белого жреца по имени Хава.

Однако уже очень поздно…

Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня. Гарик покосился на будильник соседа по комнате: семь часов. Оконное стекло снаружи покрывали прозрачные пупырышки нудного октябрьского дождя, а изнутри оно слегка запотело и замутилось, превратив индустриальный пейзаж в размытую серо-желто-зеленую кляксу.

На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно. Ну и выходной!

— Питаться будешь? — спросил сосед, молодой коренастый парень, очень похожий на добровольца с плаката времен гражданской войны.

Он жарил картошку на старой-престарой «прометейке». Где раздобыл это чудо техники «доброволец», Гарик боялся даже предположить, но вонь свиных шкварок разбудила бы и страдающего хроническим насморком. Еще бы не запотеть наглухо закрытому окну!

— Хоть бы форточку открыл! — проворчал Игорь, а потом сел и стал натягивать футболку. — Как эт самое, блин…

Бегом, бегом отсюда — на свежий воздух, куда угодно! Такие испытания выдерживают лишь неизменные общаговские тараканы…

«Доброволец» ухватил сковороду засаленным и прожженным в нескольких местах полотенцем, приглядывая местечко, на которое можно было бы поставить свою ношу. Стол загружен хаосом немытой посуды. Тумбочки тоже покрывает всякий хлам. И лишь табуретка у изголовья Гариковой кровати пока свободна. Относительно свободна: там лежит заляпанная жирными пятнами ростовская газета объявлений «Магия в клеточку». На нее-то и грохнул «доброволец» свою сковородку. Прямо на поданное Игорем объявление: «Белый маг, потомственный экзорцист, поможет изгнать злого духа из Ваших близких».

— Присоединяйся! — пригласил сосед и протянул ему вилку.

— Неохота! Хреново мне уже от твоей картошки. Пойду лучше, поболтаюсь по городу, — ответил Гарик.

«Доброволец» неосторожно ухватился за край сковороды, обжег палец и, матюгнувшись, со свистом втянул в себя воздух.

Ростов не очень изменил свой внешний облик за время отсутствия Гарика. Разве что стало больше всевозможных ларьков и киосков, появились рекламные щиты на проспектах, но, в целом, все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане — серые, озабоченные бытовыми проблемами, бегущие по улицам и нелепо отражающиеся в ярком великолепии витрин…

Ноги привели Игоря к зданию магазина одежды.

Парень остановился посреди тротуара…

Она стояла на своем месте, за стеклом, ни капли не похожая на своих соседок-манекенов. Те были куклами, пустышками, оболочками. Их грубо собрали на каком-то конвейере и выпустили в тираж. Они походили на людей, живущих благами этого мира: «Познакомлюсь с девушкой 170/90/60/90, не старше 30 лет, без в/п, но с в/о, натуральной блондинкой (брюнеткой, рыжей), без м/п, со своей ж/п, любящей готовить, стирать, убирать, шить и вытирать сопли детям. Неплохо, если с ней можно будет вести интересную беседу с 19.00 до 22.00. Секс обязателен и как можно в большем количестве. Наличие душевных терзаний не приветствуется. Пейджер номер такой-то, обращаться в рабочее время». Все эти манекены тоже были со своей, витринной, ж/п (о! и еще какой!), слащаво улыбались, навевая мысли о плотских утехах, и никогда не терзались — ни душевно, ни сердечно. Им была бы непонятна людская печаль — « Чего же мне не хватает? Наверное, романтики. Съездить, что ли, в заведенье сладостных утех, развеяться? » А в заведении наготове стояла еще одна гламурная партия пластмассовых красавиц. Тела, тела… Месиво из синтетической плоти, навешенных на эту плоть одеяний и примитивных моторчиков, которые определяли нехитрые действия оболочек…

А она … Кто был ее создателем? И ведь, скорей всего, он давно уже уволен за то, что допустил «производственный брак», наделив творение непозволительной индивидуальностью, кусочком своей глупой мечты — из-за чего теперь ее нельзя повторить…

Она по-прежнему пряталась в самом углу, затянутая в синий креп, скрывавший женственные линии прекрасного тела. Золотые волосы россыпью лежали на гладких покатых плечах. Чересчур одушевленный взгляд желтовато-зеленых глаз был направлен в никуда. Будь Гарик поэтом, он сказал бы: « Ее глаза смотрят в саму вечность ». Но Гарик поэтом не был. Он даже не понимал, отчего каждый раз, проходя мимо этой витрины, останавливается и замирает в созерцании.

А сейчас в его памяти всплыло незнакомое слово: « Тан-рэй »… « Танрэй »… « Тан » — это « вечное »…

— Игорь Семеныч! — вахтерша баба Нюра отложила вязание и высунулась из своего окошечка на проходной общежития: — Звонили вам только што. Вот, — старушка нацепила на нос громадные очки и поднесла к глазам обрывок тетрадной промокашки, — и вам номер записала! Очень просили перезвонить! А мне што — мне не жалко! Звоните, сколько надоть…

Баба Нюра выставила перед Гариком допотопный дисковый телефонный аппарат с растрескавшимся морковного цвета корпусом. Он благодарно кивнул. Все-таки первый звонок по объявлению! С почином, что ли?