Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 5

Человек может приспособиться ко всему. Нужно быть святым, чтобы об этом не задумываться.

— Я не настолько умен, — ответил Лоуренс.

— Если поупражняешься, привыкнешь ко всему.

Волосы, которые Лоуренс привел в порядок, вновь рассыпались и тихо заколыхались.

— Не желаешь поупражняться?

— Поупражняться полагаться на тебя? — игриво переспросил Лоуренс. Медленно колышущийся хвост Хоро постепенно замер.

Она закрыла глаза, потом медленно открыла вновь. На лице ее была мягкая улыбка, как будто она была готова простить любую оплошность.

Ее лицо без слов говорило, что она примет любой пришедший Лоуренсу в голову способ положиться на нее.

Если она делала это, чтобы поддразнить его, то это была очень жестокая шутка.

Кто бы стал его винить, если бы он попался в подобную ловушку?

Поэтому мысли Лоуренса стали еще холоднее.

Он даже додумался до предположения, что, быть может, таким способом Хоро показывает, как злится на него, и что все это ловушка, и что Хоро только и ждет, когда он улыбнется.

Похоже, целью Хоро было просто позабавиться, наблюдая за ним в таком состоянии.

Наконец он ухмыльнулся — с еле заметным оттенком злорадства.

— Ты хочешь сказать, чтобы я не ставила такую злую ловушку? Я не сержусь, — сказала Хоро.

— Если ты сердишься, то уж сердишься.

— Ну, в общем, на этот раз никакой ловушки. Можешь упражняться полагаться на меня сколько твоей душе угодно.

— …Это ведь всего лишь твои слова, верно? — пожал плечами Лоуренс. Хоро захихикала, потом, отсмеявшись, положила голову на руки.

— Ты меня раскусил — какой позор для Мудрой волчицы.

— Даже я учусь чему-то.

Хоро не смеялась, но и рассерженной не выглядела; лишь намек на улыбку виднелся на ее лице, когда она кивком указала на угол кровати. «Садись, — словно бы говорила она. — Аа, ты такой же неисправимый добряк, как и всегда».

Лоуренс сел на угол кровати; Хоро тоже уселась и продолжила:

— Даже если я заманю тебя в ловушку и посмеюсь над тобой вволю, так что ты рассердишься, ты все равно будешь терпелив со мной.

— Ну, насчет этого я не уверен, — улыбнулся Лоуренс. «Так что в будущем держи себя в руках», — собрался добавить он, но передумал, поскольку вместо ожидаемой непобедимой улыбки Хоро и мгновенного ответного укола она вдруг приняла печальный вид.

— Да будешь, будешь. Я знаю, — прошептала она, после чего сделала нечто совершенно неожиданное.

Рывком она придвинулась к Лоуренсу и уселась боком ему на колени, потом без всякого стеснения обвила его руками.

Ее лицо уткнулось ему в левое плечо.

Лоуренс не видел его выражения.

Несмотря на столь явное представление, у Лоуренса не было ощущения, что Хоро затевает что-то непристойное.

— Это правда, что люди меняются. Совсем недавно ты бы застыл от страха, сделай я что-нибудь подобное.

Неважно, что пыталась изобразить Хоро, — ее уши и хвост никогда не лгали.

По шуршанию ее хвоста и по тому, как он скользнул по его левой руке, Лоуренс почувствовал неуверенность Хоро.

Он легонько ухватил хвост.

В то же мгновение Хоро дернулась и задеревенела. Он тут же разжал руку.

Прежде чем он успел извиниться, голова Хоро жестко боднула его в бок.

— Не сметь так хватать!

Время от времени Хоро заявляла, что позволит ему потрогать ее хвост, как будто это некая форма награды, но, похоже, хвост был ее чувствительным местом.

Однако целью Лоуренса было вовсе не убедиться в этом лишний раз, и двигало им вовсе не желание просто пошалить.

Он сам не знал, что его толкнуло, но, поскольку Хоро оказалась в не совсем унылом настроении, ему стало чуть легче.

— Дурень, — добавила она со вздохом.

Пало молчание.

В тишине слышалось лишь шуршание хвоста Хоро да тихое потрескивание фитилька масляной лампы.

Едва Лоуренс начал раздумывать, не сказать ли ему что-нибудь, как Хоро заговорила.

— Воистину я плохая Мудрая волчица, если заставляю тебя так трястись надо мной.

Должно быть, она почувствовала, что он собирался что-то сказать.

Лоуренсу ее слова показались простой бравадой, но, возможно, то было лишь его воображение.

— Ох уж… То, что я полагаюсь на тебя, это вообще другая история. Мы сейчас говорим о том, чтобы ты на меня полагался!

Она подняла голову с плеча Лоуренса и выпрямилась; сейчас ее глаза располагались чуть выше его.

Эти янтарные с красноватым оттенком глаза смотрели на него сверху вниз; губы раздраженно искривились.

— Когда уже ты покраснеешь?

— Может, и покраснею, если ты мне честно расскажешь, о чем думаешь.

Хоро тотчас отпрянула; лицо исказилось, словно она попробовала что-то горькое.

Лоуренс, однако, никакой видимой озабоченности не проявил, и лицо Хоро погрустнело.

— Ну же, давай… — тихо промолвила она.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты смутился.

— А, ну ладно, — ответил Лоуренс, и Хоро вновь прильнула к его груди и застыла в полной неподвижности.

— Может, нам завершить наше странствие здесь? — прошептала она.

Если бы Лоуренсу захотелось объяснить кому-нибудь, какое изумление он испытал в этот момент, им пришлось бы увидеть его своими глазами.

Он был непередаваемо изумлен — и это все, что было у него в голове.

Но следующим его чувством был гнев.

Эту шутку он совершенно не хотел слышать.

— Ты думаешь, я шучу?

— Да, — ответ Лоуренса последовал мгновенно, но вовсе не из-за его самообладания.

Вовсе наоборот. Лоуренс схватил Хоро за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, уставился ей в лицо.

Она улыбалась, но не той улыбкой, которая всегда сердила Лоуренса.

— Правда, ты такой милый.

Лоуренс пробормотал себе под нос, что подобные слова она может говорить, только щекоча его под подбородком и усмехаясь своей дьявольской улыбкой.

— Я говорю серьезно. Если бы я сказала такое в шутку, ты бы действительно рассердился.

Лоуренс по-прежнему держал ее за плечи; она накрыла его руки своими и продолжила:

— Но ты простишь меня, ты ведь добрый.

Пальчики Хоро были такие тонкие, а ногти — неострые и красивые.

И когда они впились в тыльную сторону его ладоней, было больно.

Но несмотря на царапанье, Лоуренс не отнимал рук от плеч Хоро.

— Мой договор с тобой… я должен сопроводить тебя на родину.

— Мы уже почти пришли.

— Но почему…

— Люди меняются. Обстоятельства меняются. И мое настроение тоже меняется.

Произнеся эти слова, Хоро улыбнулась с сожалением, и Лоуренс знал, что она сожалеет о том, какое печальное зрелище сейчас представляет.

На какое-то мгновение его охватил ужас.