Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1

Ежели читатель припомнит мои сношения с французским посланником в Венеции, то почтёт вполне естественным, что первою моею мыслью было обратиться к нему, тем паче он занимал высокое положение, а я знал его достаточно, дабы надеяться на вспомоществование.

Догадываясь заранее, что монсеньор всегда занят, я, заготовив письмо, на следующий же день явился во дворец Бурбон и отдал оное швейцару с присовокуплением моего адреса. Большего не требовалось, и я удалился.

Между тем везде, куда бы я ни приходил, надобно было рассказывать о моём бегстве из-под Свинца. Это превратилось уже в повинность, не менее тяжкую, чем сам побег, ибо даже в кратком изложении требовалось на это не менее часа. Но положение моё вынуждало угождать любопытствующим, дабы возбудить в них интерес к моей персоне.

Ответ на мою записочку не замедлил. Я получил небольшое письмецо, в котором содержалось приглашение на два часа пополудни. Легко догадаться, что я не запоздал и был принят Его Превосходительством с величайшей любезностью. Г-н де Берни изъявил своё удовольствие видеть меня победителем, равно как и иметь возможность быть мне полезным.

Я сказал г-ну де Берни, что известные ему со слов нашей приятельницы обстоятельства моего бегства из-под Свинца совершенно ложны, и я возьму на себя смелость изложить оные на бумаге и во всех подробностях нарочно для него. Он просил не забыть об этом обещании и одновременно с самым любезным видом вложил мне в руку свёрток со ста луидорами, присовокупив, что подумает о моих делах и незамедлительно известит меня, как только у него будет что сказать мне.

Снабжённый достаточными средствами, я сразу же занялся своим гардеробом и после необходимых покупок принялся за дело, так что уже через восемь дней смог послать моему щедрому покровителю историю моего бегства с просьбою употребить её по его усмотрению для того, чтобы заинтересовать в мою пользу всех влиятельных особ.

Через три недели министр призвал меня и сообщил, что говорил обо мне с синьором Эриззо, венецианским посланником, и сей последний ничего противу меня не имеет, но, не желая ссориться с инквизиторами Республики, принимать меня не будет. Отнюдь в нём не нуждаясь, я нисколько не был огорчён этим обстоятельством. Затем г-н де Берни рассказал, что представил мою историю маркизе де Помпадур, которая вспомнила обо мне, и он обещал при первой же оказии представить меня сей могущественной даме.

— Вы можете, любезный Казанова, — присовокупил Его Превосходительство, — представиться господину де Шуазелю и генеральному контролёру де Булоню. Вас благосклонно примут и, употребив немного здравого рассудка, вы придумаете, как извлечь для себя пользу из сего последнего. Изобретите что-нибудь для увеличения королевских доходов, избегая сложностей и пустой игры воображения. Если то, что вы напишете, будет достаточно кратким, я скажу вам моё мнение.

Ушёл я от министра удовлетворённый и исполненный благодарности, но в чрезвычайном недоумении касательно изыскания новых доходов для короля. У меня не было ни малейших сведений по финансовой части, и я понапрасну истязал воображение. Всё, что возникало в моей голове, не выходило за пределы тех же гнусных и бессмысленных налогов. Повертев подобные мысли так и сяк, я отбрасывал их.

Первый визит был к г-ну де Шуазелю. Он принял меня за туалетом, занятый писанием бумаг, в то время как камердинер причёсывал его. Он оказался столь любезен, что несколько раз прерывал свои занятия вопросами ко мне. Однако когда я отвечал, Его Превосходительство продолжал дела, как будто никого тут и не было. Весьма сомнительно, чтобы он мог уследить за моими рассуждениями, хотя иногда вроде бы и удостаивал меня взглядом, но, очевидно, его глаза и мысли сосредоточивались на разных предметах. Впрочем, при столь странной манере принимать посетителей, по крайней мере меня, г-н де Шуазель был человеком большого ума.

Закончив своё писание, он обратился ко мне на итальянском языке и, сказав, что г-н де Берни отчасти рассказывал ему о моём бегстве, присовокупил:

— Объясните мне, как вам это удалось.

— Монсеньор, такой рассказ довольно продолжителен, а мне кажется — Ваше Превосходительство весьма заняты.

— Расскажите вкратце.

— Сколь бы я ни старался, мне надобно два часа.

— Подробности можно отложить до следующего раза.

— В моей истории интересны только подробности.

— При желании всё можно укоротить, нисколько не упуская интереса.

— Хорошо. С моей стороны было бы невежливо всё время отказываться. Я могу сказать только, что инквизиторы Республики заперли меня под Свинец; что через пятнадцать месяцев и пятнадцать дней мне удалось пробить крышу; что через слуховое окно, преодолевая тысячи препятствий, я проник в канцелярию и взломал там двери, а после сего подвига вышел на площадь Св.Марка, оттуда к причалу и на гондоле достиг материка. Затем я направился прямо в Париж и теперь имею честь свидетельствовать Вашему Превосходительству моё нижайшее почтение.

— Но... Что значит Свинец?

— Монсеньор, для объяснения надобно не менее четверти часа.

— Как вам удалось пробить крышу?

— Рассказ об этом займёт полчаса.

— Почему вас арестовали?

— Это долгая история, монсеньор.

— Может быть, вы правы, и всё дело в подробностях.

— Об этом я имел честь заметить Вашему Превосходительству.

— Сейчас я должен ехать в Версаль, но мне будет приятно иногда видеть вас у себя. А пока, господин Казанова, можно подумать, чем я могу быть вам полезен.

Я был почти оскорблён тем, как г-н де Шуазель принял меня, но последние слова его и особливо дружественный их тон помогли мне успокоиться.

Я вышел от него хотя неудовлетворённый, но и без досады.

От сего вельможи отправился я к г-ну де Булоню, который оказался прямой противоположностью герцога, как в отношении манер, так и одеяния. Он принял меня с чрезвычайной любезностью и начал комплиментом по поводу уважения ко мне аббата де Берни и особливо к способностям моим по части финансов. Я понимал, что никакая другая лесть не могла бы быть более безосновательной и лишь с трудом мог удержаться от смеха. Добрый мой гений хранил меня.

Рядом с г-ном де Булонем сидел старик, все черты которого были отмечены печатью благородства и возбуждали во мне истинное почтение.

— Изложите ваши соображения, — обратился ко мне генеральный контролёр. — Запиской или же устно, как вам будет угодно. Я вполне расположен принять ваши мнения. А это господин Пари дю Вернэ, которому надобно двадцать миллионов для его военной школы. Дело касается того, как добыть эти деньги, не отягощая государство и не залезая в королевскую казну.