Фернандо Гамбоа - Черный Город

— Этот уже больше не подниматься.

После того как мы восторженно поблагодарили туземца за его весьма своевременное появление — мы его обнимали, хлопали ладонями по спине, а кое-кто его даже поцеловал (отчего он очень сильно смутился), — Иак с моей помощью вытащил труп Соузы из храма и бросил его в траву — на корм муравьям. Возвращаясь в храм, мы с ним прихватили с собой наполненную фруктами корзину из пальмовых листьев, которую Иак оставил на каменной лестнице. Затем мы все вместе стали жадно поедать эти фрукты, очень быстро позабыв про убитого наемника. Мы были похожи на пещерных жителей, уплетающих манго, гуайяву и бананы и не думающих при этом ни о чем, что не имело прямого отношения к утолению волчьего аппетита.

Съев все фрукты, мы разлеглись на полу животом вверх, чувствуя, что нам удалось немного запастись энергией и что желудок не будет беспокоить нас в течение ближайших нескольких часов. Хотя в этот момент мне, уставшему, измученному жарой и насытившемуся, больше всего хотелось завалиться спать и пребывать в состоянии сна как можно дольше, я очень скоро, совершив титаническое усилие, поднялся на ноги и попросил своих спутников сделать то же самое.

Солнце уже начинало клониться к горизонту, и было понятно, что, если нам не удастся выбраться из этого города еще до того, как оно спрячется за кронами деревьев, оставшиеся несколько часов светлого времени станут, скорее всего, последними часами нашего пребывания в мире живых.

Так что стимул пошевеливаться был у нас очень даже большой.

Профессор, его дочь и Кассандра, похожие на беженцев, едва сумевших спастись от авианалета, шли, шлепая по влажному грунту постепенно затапливаемой сельвы. Они с трудом тащили на себе сшитое ими и кое-как свернутое в рулон огромное полотно (материя, если ее аж триста пятьдесят квадратных метров, весит немало), а также подвесные системы изрезанных нами парашютов. Мы вдвоем с Иаком, взгромоздив себе на спину рюкзаки, в которые были сложены золотые таблички и золотая маска, несли на носилках Анжелику. К носилкам мы прикрепили в вертикальном положении ветку, на которую повесили полиэтиленовый пакет, наполненный водой. В этой воде мы растворили пакетик обезвоженной сыворотки, обнаруженный мною в походной аптечке наемников. Из той же аптечки мы также взяли длинную и очень тонкую резиновую трубку и иглу для подкожных инъекций, по которым сыворотка теперь и поступала в вены раненой бразильянки. К сожалению, сыворотки оставалось все меньше и меньше. Из-за больших потерь крови смуглая кожа Анжелики становилась все бледнее и бледнее.

— Надеюсь, идти нам осталось уже недолго… — сказал, пыхтя, профессор Кастильо, наполовину скрытый огромным полотном, который он, Кассандра и Валерия несли на голове.

«Похоже на то», — подумал я, бросая взгляд назад.

Со стороны казалось, что по сельве передвигается неуклюжая гигантская — метров пятнадцать в длину — разноцветная гусеница с тремя парами ножек. Гусеница, которая вызвала бы восторг у биолога и ужас у садовода.

— Уже быть близко, — коротко ответил Иак.

— Ты говоришь это уже в третий раз, — возмутилась Касси. — Мне даже начинает казаться, что ты нас обманываешь.

— А может, мы идем совсем не туда, куда надо? — спросила Валерия. — Я, вообще-то, помню более короткую дорогу.

— Та дорога, возможно, и покороче, чем эта, но зато эта дорога достаточно широкая для того, чтобы мы могли пройти по ней со всем тем, что мы с собой тащим.

— А ты не мог сказать этого раньше? — пробурчала дочь профессора.

— А зачем? Достаточно и того, что я иду вслед за нашим другом Иаком, и, если он говорит, что идти надо этой дорогой, значит, идти надо этой дорогой.

— Остается только надеяться, что он не заблудился.

— Не переживай, такого не произойдет. Кроме того, — добавил я, подражая туземцу, — уже быть близко .

Иак в конце концов все-таки привел нас к таинственному храму, построенному в форме животного. Мы так устали, что даже не стали возобновлять свои дискуссии по поводу того, какое животное здесь имелось в виду — ягуар, пума или просто какая-нибудь кошка. Вода уже обступила небольшую возвышенность, на которой находился этот храм, со всех сторон, и она превратилась в своего рода островок. Мы положили все то, что несли с собой, на землю и прилегли сами, чтобы хоть немного передохнуть, но уже буквально через несколько минут я снова поднял всех на ноги. Мы решили, что профессор останется возле храма с лежащей на носилках Анжеликой (я надеялся, что он присмотрит за ней, а заодно и отдохнет, поскольку силы его уже были почти на исходе), а мы трое — я, Кассандра и Валерия — проберемся внутрь храма.

Напрягая последние силы, мы принялись расширять лаз, по которому можно было пробраться внутрь храма: при помощи стволов деревьев, используемых в качестве рычагов, мы стали смещать обломки упавших колонн и фрагменты облицовочных плит, когда-то покрывавших стены у входа в этот храм.

В конце концов нам удалось справиться с этой задачей, и мы, обливаясь потом и чувствуя изнеможение, вошли, еле держась на ногах, в главное помещение храма, а из него — туда, где находился бывший нацистский склад.

— Уже почти четыре часа, — сообщил я, посмотрев на часы. — Получается, что у нас есть менее трех часов на то, чтобы закончить эту работу.

— Да уж, времени у нас очень мало, — прошептала Кассандра, видимо мысленно оценив, что нам еще предстоит сделать. — Ну просто очень мало…

Вытаскивание из храма огромных — почти по два метра в высоту — железных баллонов, пусть даже мы и просто катили их по полу, потребовало от нас таких несоразмерных нашему состоянию усилий, что в большинстве случаев нам приходилось втроем катить один баллон к выходу, в результате чего на эту работу ушло гораздо больше времени, чем мы рассчитывали.

Докатив все баллоны — а их было аж семнадцать штук! — до выхода из храма, мы стали поочередно привязывать к ржавому горлышку каждого из них крепкие лианы и, дружно дергая изо всех сил за эти лианы (теперь уже подключив к этой работе и профессора), вытащили их один за другим наружу, на поляну перед храмом.

Тут уж наши силы окончательно иссякли, и мы не просто легли, а буквально рухнули на траву, едва не лишившись чувств от изнеможения. После такой долгой и изнурительной возни с огромными баллонами, из которых, наверное, можно было бы смастерить акваланги для каких-нибудь великанов, у меня болело буквально все: руки, спина, ноги и даже брови. Эта тяжелая работа в совокупности с предыдущей бессонной ночью и неоднократными смертельно опасными стычками с людьми и чудовищами, жаждущими отправить нас на тот свет, так сильно вымотала меня, что я, казалось, превратился в какую-то развалину, хотя без ложной скромности мог бы сказать, что всего лишь несколько дней назад моей физической форме можно было позавидовать. А сейчас на рынке рабов за меня, наверное, не дали бы и морковки.