Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии

Несмотря на такое примерное наказание, Арджуна подозревал, не происходит ли то же самое и в настоящее время; и чем больше он присматривался ко всему, что делалось в эти пять-шесть месяцев, тем больше согласовывалось это с его подозрением. Если же предположение такого рода было верно, то тайна, которой эти лица окружали себя, усиливая строгость устава и удаляя брахматму со своих собраний, объяснялась сама собой; было совершенно ясно, что узурпаторы не могли считать себя в безопасности, пока не возведут в сан верховного вождя брахматму по собственному выбору.

Арджуна не мог поверить в подобную дерзость. Но, став на этот путь, он решил идти по нему до конца, каковы бы ни были последствия начатой им борьбы. И чем больше он размышлял, тем тверже становилось принятое им решение. Среди этих размышлений в голове его то и дело возникал вопрос о падиале Дислад-Хамеде. Зачем было спасать изменника, заслуживающего смертной казни, и убивать человека, принесшего доказательства его измены? Он инстинктивно чувствовал, что в этом собственно и кроется ключ ко всей тайне.

В то время, как он ломал себе над этим голову, строя гипотезы за гипотезами, на эспланаде, окружавшей его жилище, раздались вдруг звуки брахманской трубы. Правительство Индии не имело никаких официальных газет в провинции, а потому давало этим способом знать жителям каждого города и деревни о распоряжениях вице-короля и провинциальных губернаторов.

Сэр Джон Лоуренс приехал в Биджапур несколько часов тому назад, и Арджуна, уверенный в том, что это воззвание относится к прибытию генерала-губернатора, вышел на веранду, тянувшуюся с передней стороны дома, напротив сквера.

Спрятавшись позади соломенного мата, он слушал с большим вниманием и скоро понял всю важность этого документа, объявляемого во всеуслышание. Вице-король хотел ознаменовать свой приезд в Биджапур смелым ударом и объявлял войну обществу Духов Вод. Вот содержание указа, прочитанного тотти — общественным чтецом:

Всем жителям Бенгалии, Бихара, Бунделькханда, Мейвара, Пенджаба и Декана; всем людям, живущим по ту и по эту сторону Ганга, которые будут слушать здесь написанное, привет и благопожелание!

Мы, Уильям-Эдмунд-Джон Лоуренс, генерал-губернатор Индии, по воле нашей всемилостивейшей государыни Виктории, королевы Англии и Индии, и по данной ею нам власти решили и решаем следующее:

По согласию с нашим верховным совещательным советом ввиду постоянных смут, которые с незапамятных времен производит в этом государстве тайное общество Духов Вод, общество это считается и будет считаться упраздненным через три дня после обнародования сего.

По прошествии этого срока всякий, считающий еще себя членом этого общества, будет призван на заседание военного суда, устроенного специально с этой целью, и судим по всей строгости законов.

А чтобы всем это было ведомо, обнародование приказа будет повторяться в течение трех дней, следующих за нынешним…

Затем следовало чтение подписей вице-короля, а также чиновников министерства внутренних дел и полиции, обязанных наблюдать за исполнением этого указа.

По окончании чтения тотти громко протрубил несколько раз в трубу и продолжал свой путь, чтобы на некотором расстоянии повторить то же самое.

Индусы, собравшиеся вокруг тотти и выслушавшие его чтение, медленно разошлись по домам, не выражая ни одобрения, ни порицания и не делая никаких замечаний. Два полка артиллерии и один полк шотландцев сопровождали вице-короля; эти военные силы должны были дать понять жителям Биджапура, что в Декане начнутся обычные репрессии. Только сурово нахмуренные брови туземцев указывали на ненависть последних к своим притеснителям, но вместо того, чтобы предаваться бесполезным манифестациям, они с терпением, свойственным жителям Востока, ждали дня, назначенного для будущего восстания.

— О, о! — воскликнул Арджуна после нескольких минут размышления, — вот что важно и требует быстрого решения. Долг повелевает мне забыть собственные оскорбления и просить свидания у Совета Семи, чтобы совместно обсудить, как лучше действовать в подобном случае.

И не теряя ни минуты, он отправил посла, назначенного для исполнения тайных поручений, и указал ему, как проникнуть в дворец Омра, чтобы никто не заметил его. Посол вернулся через несколько минут и принес ответ на пальмовом листе:

Пусть брахматма не беспокоится: Тайный Совет бодрствует и уведомит его, когда наступит время действовать.

Та же система! Его решили держать в стороне от всех дел общества, даже в самых серьезных обстоятельствах, когда он с минуты на минуту мог поплатиться своей жизнью.

— Нет, тут настоящая измена, — прошептал он, — прекрасно, я буду действовать сам.

Вернувшись обратно в свои апартаменты, он открыл потайную дверь, скрытую за его кроватью, и вошел в комнату, заполненную множеством разных туземных костюмов, от простого костюма судьи до роскошного одеяния раджи.

Он быстро разделся, натер все тело ореховым настоем, чтобы придать коже коричневый цвет, надел на голову парик из длинных волос, заплетенных шнурочками, и вымазал лицо белыми и красными полосами. Надев затем вместо одежды пояс, составленный из трех полос бумажной материи, он накинул лангуту, взял бамбуковую палку с семью узлами, длинные четки из зерен сандала и тыкву, превратившись таким образом в пандарома , то есть пилигрима, продающего множество мелких вещиц, смоченных в священных водах Ганга. Выйдя через потайную дверь, он побежал по улице, громко восклицая:

— Шиваи! Шивайя! Аппа! Аппа! Вот, вот слуга Шивы, сын Шивы!

Потрясая затем четками, он прибавлял гнусавым голосом:

— Кто хочет, кто хочет зерен сандала, омоченных в священных водах Ганга?

И толпа теснилась вокруг него; одни из них покупали зерна четок, другие, еще более благочестивые, целовали следы ног пилигрима. Молодые матери приносили ему своих младенцев и просили его благословить их.

А он направлялся все дальше и дальше к дворцу Семи Этажей.

НОЧЬ СНОВА ОПУСТИЛА СВОЙ ПОКРОВ над древним городом, взбудораженным ненавистью, злобой и местью. Сэр Джон Лоуренс, который провел весь день в приемах, заявил по окончании обеда, что чувствует себя усталым; он отослал всех своих секретарей, адъютантов и посетителей и под предлогом отдыха приказал строго-настрого никого не пускать к нему.