Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии

Тота-ведда, очутившись в шлюпке, тотчас же бросился к ногам Сердара и, подымая поочередно одну его ногу за другой, ставил их себе на голову в знак почтения и подчинения; затем, ударяя себя в грудь, он горловым голосом произнес в несколько приемов: Ури! Ури!

В эту минуту луна, вырвавшись из чащи лесов, покрывавших верхушки гор, залила всю поверхность озера серебристым светом. В Индии луна светит настолько ярко, что туземцы называют период, когда спутница нашей Земли достигает полнолуния, «лунными днями».

— Ури! Ури! — продолжал тота-ведда, снова повергаясь ниц перед Сердаром.

— Что он там говорит? — сказал Барбассон, вышедший в эту минуту на палубу.

— На тамильском наречии, на котором говорят у подошвы этих гор, «ури» означает «собака», — отвечал Сердар. — Нет ничего особенного, если он запомнил это слово и, вероятно, хочет дать нам понять, что он будет нам предан, как собака; с другой же стороны он, быть может, хочет сказать нам, как его зовут. Будь здесь Рама-Модели, он объяснил бы нам все это; он провел свое детство здесь в этих горах и говорит на языке этих бедных людей так же хорошо, как и они сами… Пора, однако, возвращаться домой; в Нухурмуре, вероятно, беспокоятся, мы никогда еще…

Он не докончил начатой им мысли; меланхолический и пронзительный звук рога нарушил ночную тишину, и его жалобные нотки три раза скользнули по водам озера, принесенные легким ветерком, который в этих обширных долинах дует каждый вечер после захода солнца, когда в раскаленной атмосфере восстанавливается равновесие воздушных течений.

— Это Рама зовет нас, — сказал Сердар. — Вперед, Барбассон, и поскорее. Нам достаточно и двадцати минут, чтобы пролететь шесть миль, отделяющих нас от друзей.

— А тота-ведда? — спросил Барбассон.

— Я беру его на себя.

— All right, как говорит Барнет, — отвечал моряк.

И шлюпка снова понеслась по волнам. Туземец заснул, скорчившись в уголке. Менее чем через полчаса вдали показался противоположный берег озера. Сердар, который не мог отвечать на сигнал, посланный ему из Нухурмура, потому что ветер дул ему навстречу, взял теперь в каюте висевший там буйволовый рог и извлек из него три звучных ноты, которые друг за другом и с различными изменениями разнеслись эхом по долинам.

— Теперь, когда мы предупредили наших товарищей, — сказал он своему спутнику, — остановитесь на минуту и помогите мне. Я должен принять небольшую предосторожность, чтобы этот туземец никогда не смог открыть тайны нашего убежища.

— Я не любопытен, — отвечал моряк, — это наше семейное качество, но клянусь бородой всех Барбассонов — прошлых, настоящих и будущих, поскольку предполагаю, что эта знаменитая ветвь не угаснет со мной, — я все же с нетерпением жду, что вы сделаете, чтобы скрыть вход в подземелье от этого «комка сажи».

Сердар не мог удержаться от смеха, выслушав эту тираду, прелесть которой усиливалась акцентом, от которого наш марселец никак не мог отделаться.

— Очень просто, — отвечал он, — я употреблю тот же способ, который так успешно заставил его есть; он, как ребенок, подчинится всему, что мы ему скажем. Одолжите мне свою голову, Барбассон!

— Обещаете отдать мне ее обратно?

— В полной сохранности.

— Получайте же! Это самое драгоценное, что я имею в этом мире, хотя Барбассон-отец всегда утверждал, что Бог забыл наполнить ее мозгами.

— Я сделаю вид, что завязываю вам глаза, и уверен, что тота безропотно позволит сделать и себе то же самое.

— Вот об этом я не смог бы догадаться. А как это просто! Как и все гениальные мысли, Сердар! Но я всегда говорил, что в вашем мизинце гораздо больше ума, чем у всех нас вместе взятых.

Хохоча от души над многословием своего спутника, Сердар приступил к исполнению своего проекта, который удался вполне. Разбуженный тота с любопытством следил за тем, что он делает с Барбассоном, и позволил завязать себе глаза, нисколько не сопротивляясь.

В ту минуту, когда шлюпка пристала к берегу, авантюристов приветствовали Рама-Модели и Сами, которые с самого захода солнца с тревогой ждали их возвращения. Рама собирался уже рассказать своему другу о тревоживших его заботах, но слова замерли у него на губах, когда он увидел третье незнакомое ему лицо; удивленный таким сюрпризом, он не мог определить, к какой касте принадлежит неведомое существо.

— Это несчастный тота-ведда, которого я ранил, приняв его за шпиона, — поспешил Сердар, предупреждая его вопросы. — Я все подробно расскажу тебе потом; помоги мне сначала провести его в подземелье. Я завязал ему глаза, чтобы он не догадался, куда мы привели его.

Влияние Сердара на всех окружающих было так велико, что Рама-Модели не позволил себе сделать ни малейшего замечания. Он взял одну руку Тоты, тогда как друг его взял другую, чтобы помешать ему снять повязку, и оба вынесли его из шлюпки. Несчастный туземец снова принялся дрожать всем телом.

— Скажи ему, что ему незачем бояться нас, — сказал Сердар, обращаясь к Раме.

— Не знаю, поймет ли он меня, — отвечал последний, — некоторые из этих дикарей, заброшенные своими родителями с детства, доходят до такого состояния, что только кричат и от радости, и от горя, и от удивления и не в состоянии запомнить те выражения, из которых состоит язык их братьев, хотя и в нем всего только тридцать слов, не более.

Заклинатель пантер был прав; он никак не мог добиться, чтобы тота-ведда его понял. Несчастный был, вероятно, покинут матерью с самого раннего детства, и совершенно непонятно, каким образом он мог существовать среди всякого рода окружающих его опасностей.

В нескольких шагах от озера среди чащи пальм, бамбуков и гуайявы находился целый ряд утесов, нагроможденных друг на друга и доходящих до пятидесяти-шестидесяти метров высоты. Сердар притронулся к одному из них, и часть его тотчас же повернулась, открывая вход, устроенный самой природой и только с одной стороны несколько расширенный рукой человека. Маленький отряд спустя минуту скрылся внутри этого входа; Сами толкнул камень, закрывавший вход, и он принял свое прежнее положение, так естественно прикрывавшее отверстие, что даже самый опытный глаз не мог бы ничего заметить.

Снаружи оставался один только Барбассон, который должен был по своему обыкновению отвезти шлюпку в небольшой залив наподобие гавани, хорошо скрытый за ветвями деревьев, густо переплетенных лианами и ползучими растениями и образующих нечто вроде свода, где она была скрыта от всякого нескромного взгляда.

Пройдя двадцать метров среди полной темноты, Сердар и его спутники повернули вправо и очутились в обширном гроте, великолепно освещенном старой индийской лампой из массивного серебра с шестью рожками, которая висела под потолком пещеры, прикрепленная к нему посредством металлической цепи.