Алексей Леонтьев - Тройной прыжок

«Кончится вся эта история, — подумал Олег, — и я попрошу принять меня в школу помощников машинистов. Меня обязательно теперь должны принять. И не надо мне тогда никакого техникума. Наплевать, что я Петьке обещал с ним туда поступать. С Петькой у меня теперь все кончено. Он трус и предатель. Бросил меня и сбежал — он же знал, что я первый раз на тепловозе. Встречу его, так пройду мимо и не поздороваюсь. Тоже мне друг детства».

Тепловоз сильно раскачивало. Но Олегу казалось, что сцепка идет уже медленней.

Он распахнул дверь и шагнул в следующую секцию. В уши сразу ударил оглушительный грохот двигателя.

Дизель работал. Работал, как прежде.

Значит, удалось выключить только один, последний. Все остальные с чуть меньшей силой несли состав вперед.

Олег остановился. Он даже хотел повернуть обратно. Но вспомнил, что его там ждет Люся, и стал пробираться к кабине.

Тут же больно ударился головой о какой-то выступ. Кажется, о тот же самый, что и в первый раз. На звезды он уже не смотрел.

В кабине на щите теперь горели только две красные лампочки. Зеленая погасла. Очевидно, она сигнализировала о работе дизеля последней секции.

Олег зажег свет внутри кабины. На щите была точно такая же кнопка с надписью «Топливный насос».

Он дернул ее. Через несколько мгновений дрожь корпуса стихла. Двигатель замер.

Но тепловозы по-прежнему мчались вперед.

Олег сел в кресло. Что еще он мог предпринять?

Впереди раскачивалась кабина следующей секции. Там работал двигатель. И в следующей, и в следующей…

Двигатели трех спаренных тепловозов. Чтобы отключить их, надо было нажать всего-навсего по кнопке на каждом контрольном щите.

Обтекаемое выпуклое стекло кабины третьего тепловоза было близко, всего в каких-нибудь полутора метрах. За ним сразу — щит с кнопками. Но попасть туда было невозможно. Кабины между собой не сообщались. На их закругленных бортах не было никаких выступов, перил, ограждений, по которым можно было бы перебраться с одного тепловоза на другой.

Я долго сидел в кресле. В темном стекле кабины идущего впереди тепловоза тускло отражалось мое лицо.

В тот момент я ни о чем не думал. Просто не хотел идти назад. Там меня ждала Люся, и я не знал, что сказать ей.

Олег вошел в кабину.

Люся вздрогнула, вскинула голову. Она чуть не задремала в кресле.

— Всю ночь с Зинкой проболтала, — сказала она. — А накануне до вашей станции добиралась… Ну что? Выключил?

Олег кивнул.

— А что теперь?

— Надо подождать, — сказал он. — Немножко подождать.

И сел на откидное сиденье рядом с девушкой.

Когда он переходил из одной секции в другую, то снова почувствовал, что как будто тепловозы идут медленнее. Но, может быть, ему это только показалось?

Он решил пока ничего не говорить Люсе. У нее было очень усталое лицо.

— Ужасно спать хочется, — сказала она.

— А ты поспи.

— На этой вертушке не уснешь…

Кресла и правда были как живые, поворачивались от малейшего движения. Очевидно, специально, чтобы машинист не заснул в пути.

Олег протянул руку и взялся за спинку ее кресла.

— Спи.

Люся слабо улыбнулась.

Он был бы рад, если бы она заснула. Сейчас надо было спокойно ждать. Ведь должен же встретиться на пути хоть один крутой подъем! А если тепловозы идут медленней…

Что-то коснулось его плеча. Вздрогнув, Люся отстранилась.

Олег не шевельнулся, будто ничего не заметил. Аккуратный пробор Люси опять начал клониться в его сторону. Черные волосы легли на плечо Олега.

Он пододвинулся, чтобы ей было удобней. И Люся не отняла голову. Глаза ее были прикрыты.

Осторожно, не вставая, Олег выключил свет в кабине, чтобы он не бил ей в лицо.

Голова Люси тяжело лежала на моем плече. Сквозь рубашку я чувствовал тепло ее щеки.

Мне вдруг стало трудно дышать. Я никогда еще не сидел так ни с одной девчонкой.

Нет, не то чтобы я не имел с ними дела. Наоборот, я ужасно влюбчивый.

Первый раз я влюбился, когда еще в школу не ходил. А потом уже серьезно в четвертом классе в Светку Коновалову.

Она была толстая, в очках и училась хуже всех в классе. Я в нее почти целый год был влюблен. Даже раз маме ее показал. Мама очень серьезно оглядела Светку. А потом сказала, что у меня ужасный вкус, ей просто стыдно за меня и так раскритиковала Светку, что у меня сразу вся любовь прошла.

Потом я уже не влюблялся до седьмого класса.

А в прошлом году у нас все ребята начали влюбляться и все в одну и ту же девчонку — Эллу Зарафьян.

Она здорово играла в баскетбол и ходила с длинной косой. С ней не то что мы, семиклассники, а и ребята из одиннадцатого класса на вечерах танцевали.

Честно говоря, из-за нее я и в «КВС» вступил. Это она все придумала и была единственной девчонкой в нашей компании. Только она, даже прогуливая, училась на одни пятерки. Ее портрет всегда вывешивали на школьной Доске почета. Больше двух недель он там никогда не висел. Кто-нибудь обязательно отклеивал.

Я тоже ее фотографию с доски отклеил. Она до сих пор у меня в столе лежит.

Мы даже целовались с Элкой один раз…

У меня от напряжения затекла рука. Мурашки по ней так и бегали, но я боялся пошевелиться.

Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас. Я даже объяснить не могу, почему мне было хорошо. Просто понимал, что могу просидеть так сколько угодно, хоть всю ночь, только бы Люся не отняла своей головы от моего плеча. Даже дышал потихоньку, чтобы не потревожить ее.

Мне, наверное, тогда с Элкой надо было не целоваться, а сказать: «Сядь рядом и прижмись к моему плечу!»

Только точно знаю, что с Элкой все равно не было бы так хорошо, хоть я и стащил ее карточку с Доски почета.

Олег вспомнил, как на весенние каникулы в прошлом году они всем классом ездили на экскурсию в Узловую. Чтобы сэкономить деньги, не на всех взяли билеты.

А перед Узловой вошел контролер, и Олегу пришлось прятаться. Он лежал на верхней полке за спиной Эллы Зарафьян и не шевелился, пока проверяли билеты.

Элкина кофта лезла в нос, и от нее пахло нафталином. Олегу ужасно захотелось чихнуть. Он зажал себе нос, но стало еще хуже, чуть не задохнулся.

Он уже совсем не мог дышать, но тут поезд заметно замедлил ход. Олег решил, что они уже подъезжают к станции, высунул голову и чихнул.

Контролеры переходили в соседнее купе, по один из них обернулся, чтобы сказать «Будьте здоровы!», и увидел его. Поднялся скандал.

Оказывается, они были еще далеко от станции. Вокзал стоял на горе, здесь начинался крутой подъем, и поэтому поезд замедлил свой ход.

Олег вспомнил крутую дугу рельсов, подымавшихся вверх над кварталами города, лежащими у подножия холма…

Он даже подскочил.