Георгий Шилин - Приключения 1968

Рядом с подъездом радиостанции, в лоджии соседнего дома была оборудована маленькая кофейня. Стойка кофейни выходила на улицу. За стеклами ее витрины громоздились ящички сигар, были рассыпаны цветные открытки. Тут же стоял телефон-автомат. За прилавком хозяйничала красивая мулатка лет восемнадцати. Она молола кофе, протирала чашки и все время внимательно наблюдала за Мануэлем. «Его подружка, что ли?» — подумала Бланка.

Мулатка перегнулась через стойку и пронзительно закричала:

— Мануэль! Мануэль!

Шофер поправил автомат, сплюнул, вразвалочку подошел к прилавку.

— Ну чего ты дерешь глотку на всю Гавану?

Девушка сверкнула глазами.

— Грубиян! А ты чего любезничаешь с этой рыжей?

Она говорила нарочито громко, чтобы Бланка ее слышала.

— Тебе-то какая забота? — ухмыльнулся парень.

— Ах, вот ты как заговорил! Тебе лишь бы новая юбка! — Девушка в сердцах так громыхнула чашками о стойку, что они чуть не слетели на тротуар.

— Дуреха, — примирительно сказал Мануэль. — Ты же знаешь…

— Что я знаю? — Грациэлла выскользнула из-за стойки, обняла его, прижалась щекой к куртке: — Говори.

Мануэль похлопал себя по лбу.

— Я уже забыл, что хотел сказать.

— Вот видишь! Тебе и сказать нечего — ведь я права. Ты втрескался в эту новенькую рыжую, хотя непонятно, что ты в ней нашел.

— Конечно же, ты права! — оттолкнул девушку шофер. — Права, права, права! Разве может быть иначе?

Девушка еще крепче обняла шофера, дотянулась до его подбородка, поцеловала. Мануэль сердито дернул плечом, пытаясь стряхнуть ее руки. Грациэлла обняла его крепче, примирительно прошептала:

— Все, все, больше я не буду! Хочешь баккарди?

— Нельзя, — неуверенно отозвался он. — Я на посту.

— Глоток не повредит революции. Для бдительности.

Девушка достала из-за стойки начатую бутылку.

— Разве что для бдительности, — согласился парень и отхлебнул из горлышка.

Бланка с интересом наблюдала за ними. «Вот и все конфликты… Быстро и просто. А после смены он придет к ней домой…» Она почувствовала щемящую тоску. Как она одинока! И как все сложно в ее жизни!..

И, словно бы услышав ее мысли, Грациэлла спросила:

— Когда придешь?

Мануэль задумался:

— Не знаю. На рассвете, как только сменюсь с поста, уезжаю.

— Надолго?

— Может — на день, может — на год. Я — солдат.

Он кивнул в сторону подъезда.

— В командировку с ней.

— С этой рыжей? — снова насторожилась девушка. — Ох, не нравится мне эта командировка!

— Обычная командировка, — равнодушно сказал Мануэль. — Можешь быть спокойна: я с нее глаз не спущу.

— То-то и оно!..

Шофер поставил на стойку полупустую бутылку.

— Пойду на пост.

— Здесь еще есть, — встряхнула Грациэлла бутылку. — Приходи!

Мануэль вернулся в вестибюль радиостанции. Старик редактор посапывал в кресле. Бланка все так же ходила вдоль подъезда.

Парень кивнул на Варрона.

— Вот так оставь хоть на минуту.

— Прикажете разбудить, камарадо начальник?

— Пусть спит…

Бланка уловила в голосе шофера теплоту.

— Пусть спит, — повторил Мануэль. — Устал. А вообще-то он что надо! Я познакомился с ним еще в Сьерре… Тогда у нас не было такого шика. Вся радиостанция — шалаш под соснами, а аппаратура — на двух мулах увезешь. Ничего, вся Куба слышала, и даже подальше! Да разве вам понять!..

— Куда уж мне… — устало отозвалась Бланка. — Вы все бородатые. А у меня почему-то борода не растет.

Мануэль погладил свою курчавую бороду:

— Ее заслужить надо. Это теперь пошла такая мода: каждый сопляк отпускает… Дохлому льву любой-то на хвост наступит.

— Конечно, несправедливо, — улыбнулась девушка. — Нужно бы на бороды специальные мандаты выдавать: у такого-то подлинно революционная борода, а у такого-то — контрреволюционная.

— Издеваетесь? — насторожился обидчивый шофер.

— Шучу, — вздохнула она. — Давайте лучше станцуем. Ча-ча-ча!

Варрон открыл глаза. Поднялся с кресла, потер затекшие колени.

— Пойди, компаньерита, кофе выпей. Я выпил — сна ни в одном глазу.

«Хороший старик! — подумала Бланка. — Чудно́й…»

В вестибюль спустилась кабина лифта. Из нее вышел писатель Альдо. Бланке он напоминал Паганеля из детской книжки — сухопарый, длинный, близорукий. Писатель работал на радиостанции внештатно. Он находился в редакции круглые сутки, и никто не знал, когда он отдыхает и спит. Старый, одинокий, полиглот и ценитель изысканной литературы. С Бланкой он любил говорить о поэзии, причем уважительно, как с равной. Сейчас, выйдя из ярко освещенной кабины, он с минуту постоял, привыкая к темноте, потом сделал неверный шаг к милисианос:

— Спокойного вам дежурства, друзья!

Сипло, как старый курильщик, прокашлялся и спросил:

— Кофейня Грациэллы еще открыта?

— До рассвета, как всегда, — отозвался Мануэль.

— Можно составить вам компанию, сеньор Альдо? — подошла Бланка.

Старик галантно раскланялся.

— С удовольствием, коллега.

Девушка повернулась к шоферу.

— Разрешите, командир?

— Разрешаю.

Они пошли к кофейне. Писатель сухими пальцами придерживал ее за локоть.

— Почему вы так поздно? — спросила она. — Почему вы всегда так много работаете?

Альдо вздохнул.

— Не люблю стерильную тишину. Мне лучше пишется, когда вокруг голоса, обрывки музыки, люди…

Бланка то ли слышала от кого-то, то ли читала в газетах: Альдо при Батисте провел несколько лет в тюрьме на острове Пинос, а его сына-студента убили во время демонстрации против диктатора. Застрелили на университетской лестнице. Одинокий, сухопарый писатель был похож на Паганеля. Бедный Паганель!..

— А о чем вы сейчас пишете, если не секрет? — спросила девушка.

— Разрабатываю один сюжет… — задумчиво сказал писатель. — Мне подарил его участник разгрома интервентов на Плайя-Хирон, студент.

Они остановились у кофейни.

— Буэнос ночес, Грациэлла! — приветствовал он девушку.

— Салуд, камарадо писатель! — ответила она и поставила перед Альдо чашечку кофе и стакан воды. «Ишь, друзья…» — подумала Бланка.

— Мне то же самое.

— Пожалуйста, деньги ваши! — Грациэлла оглядела ее с ног до головы, состроила гримаску, поставила небрежно чашку и повернулась к старику:

— Вы сегодня не забыли пообедать?

«Ишь, заботливая… Я и не подумала спросить…» Бланка посмотрела на писателя. Втянутые щеки, отросшая на подбородке и кадыке серая щетина. «Он и вправду не обедал…»

Тем временем Грациэлла достала из холодильника сандвичи, разложила их на тарелке, пододвинула к старику. Он ласково улыбнулся.

— А у тебя самый вкусный кофе во всем западном полушарии. Налей еще!

— Нельзя, камарадо писатель, вы не сможете спать.

— Мне и не надо сегодня спать, мне надо работать.