Юрий Пшонкин - Пленник волчьей стаи

Словно угадав, о чем он забеспокоился, Тынаку ска­зала:

— Атувье, в сумке есть немного мяса. Нам еще долго идти. Надо разжечь костер. В сумке есть маленький чайник и плитка чая.

Атувье даже смутился от догадки Тынаку. «Умная будет у меня жена»,—подумал он и положил сумку на землю.

Тынаку стала развязывать мешок, а Атувье тем вре­менем принялся собирать сухие сучья, которых много бы­ло на берегу. Когда он вернулся с охапкой дров, Тынаку перебирала то, что было в мешке. Увидев ее приданое, Атувье сильно обрадовался. Ой-е, какая мудрая девушка Тынаку! Совсем хорошо им будет! На траве лежали чай­ник, два маленьких ножа; один обыкновенный — для резки мяса, другой — трехгранный. О, такой нож имеет каждый чау чу. Им вырезают ложки из дерева и кости, ручки и наконечники элоэлей — погонных палок для оленей, сверлят дыры, когда делают нарты. Рядом с но­жами стояла деревянная коробка, в которой все женщины хранят иголки, жилки для шитья, бисер и другие нужные для рукоделия вещи. Заглянув в коробку, Атувье чуть не вскрикнул от радости — он увидел два клубка оленьих жил. Ой-е, теперь можно делать лук! А рядом лежали две ложки из рога горного барана, ложка-черпак. На лоскуте равдуги целое богатство — три крючка и пять ржавых гвоздей! «Ой-е, как хорошо — сколько много же­лезных вещей!» — думал он, разглядывая приданое Ты­наку. Вот еще три шкурки неблюев. В них женщины заворачивают новорожденных. Мудрая Тынаку, мудрая у нее мать. Рядом со шкурками лежал небольшой медный котел, новенькие торбаса и железный крюк-копалка, кото­рым женщины выкапывают съедобные корещки. От ра­дости Атувье не сразу заметил в руке Тынаку самое глав­ное — маленький топорик. А когда заметил, то даже присел на дрова от неожиданности. Ой-е, у них всё есть!

Тынаку смотрела на него счастливыми глазами. Она видела, как обрадовался ее Атувье. Она все поняла. Де­вушки Севера многое понимают и без слов.

Атувье опомнился, вынул из коробочки камень и ку­сок железа, чтобы высечь искру для розжига костра.

Тынаку подняла маленький мешочек из продымлен­ной кожи, развязала его и протянула Атувье коробку спичек. Атувье благодарно взглянул на нее, взял коробок, и вскоре вверх поднялся бледный столбик дыма.

Пока человеки делали огонь, Черная спина обследо­вал берег, заросли. Волк проголодался, как и хозяин, и теперь решил поохотиться. Он хорошо помнил, как в самом начале его жизни большая бегущая вода кормила его... И как тогда, в дни его быстрого взросления, эта река тоже накормила его.

На отмелях и откосах было полным-полно чаек. Чер­ная спина не любил этих крикливых нахальных птиц с тяжелыми клювами. Но чайки и сами были едой, и ука­зывали ему на другую еду. Так было и на этот раз: стайка чаек расклевывала нечаянную добычу — выскользнувшего из когтей птицы-скопы жирного гольца. Скопы редко роняют добычу, но этот летучий рыбак был еще молодым, и потому его неокрепшие когти не удержали сильную рыбину, которую он выхватил из реки. Голец упал у са­мого берега, и чайки, конечно же, не позволили соперни­ку завладеть его же добычей. Отвоевав гольца, чайки при­нялись делить его.

Услышав за излучиной реки чаячий гам, Черная спи­на поспешил туда. Немного не добежав до кричавших птиц, волк нырнул в кусты и, подкравшись, ринулся в мельтешащий крикливый клубок. Схватив остатки голь­ца он скрылся в кустах, сопровождаемый возмущенными чайками. Быстро покончив с гольцом, волк побрел даль­ше. Вскоре ему снова повезло. Он увидел на песчаной отмели дремавших на солнце таких же птиц. Чайки хоть и кормятся на воде, но и тепло любят. Припав на мокрый песок, Черная спина оглядел птиц и, словно камень из пращи воина, кинулся к чаячьей стае. Среди птиц была одна с поврежденным крылом. Волк поймал ее.

Возвращаясь, Черная спина еще издали почуял запах огня и мяса — низовой ветерок дул ему навстречу.

Когда волк подошел к костру, Атувье и Тынаку доеда­ли кусок вяленой оленины. Тынаку бросила Черной спи­не оленье ребро с остатками мяса. Волк не сразу схватил его. Он посмотрел на Атувье.

— Ешь, мой верный волк,— сказал Атувье. — Ешь. Тынаку — моя же...—он запнулся.—Ешь, она твоя хо­зяйка.

Черная спина схватил ребро и с удовольствием за­хрустел подарком хозяйки.

— Какой умный,— тихо сказала Тынаку, разливая в кружки чай. Кружки тоже были сделаны из рога бара­на.

— Да, умный,— согласился Атувье.—Волки умнее собак.

Быстро покончив с ребром, волк лег на траву, нежась под лучами теплого солнца.

— Э-э, похоже, Черная спина удачно поохотился, по­ка мы разводили костер,— догадался Атувье и с наслаж­дением стал отхлебывать пахучий чай. Улыбка снова появилась на его лице. Ой-е, как давно он не ел, не пил чая! Как давно не сидел он возле костра рядом с другим человеком. А сейчас рядом с ним сидел не какой-нибудь человек, а его невеста Тынаку.

Тынаку тоже улыбалась своим хорошим мыслям. Ой- е, как хорошо, что Атувье вернулся сегодня утром! Если бы он не пришел сегодня, завтра она стала бы женой тол­стого слюнявого Вувувье. Да, в яранге Вувувье она ела бы каждый день жирные куски мяса и оленьи почки. Каждый день она бы пила чай с белым камнем-сахаром. Только жизнь у нее была бы горькой. Она уже привязала вон на тот куст лоскуток материи — дар добрым духам, оберегавшим Атувье в волчьей стае, духам, которые ука­зали ему дорогу в стойбище Каиль, к ней. Когда они при­дут на то место, где станут жить, она принесет в дар ду­хам еще подарки... Тынаку украдкой бросала взгляды на могучего жениха в рваной кухлянке, на его босые ноги. Смотрела и совсем не боялась его, жившего с волками. Глупые люди. Почему они прогнали Атувье? Ведь вол­ки — это... это как дикие собаки. Вот лежит Черная едина. Он тоже волк, но стал верной собакой.

Выпив три кружки чая, Атувье растянулся на траве и стал смотреть в высокое небо. Тревожные мысли о буду­щей жизни как-то сами собой покинули его, как только он увидел, что взяла с собой Тынаку. Ему опять сдела­лось легко-легко, будто выросли у него крылья ворона- мироздателя Кутха и он теперь парил над родными мес­тами... Вскоре Атувье и впрямь увидел в небе птицу, по­том к ней подлетели еще две. Это были вороны. Они летели высоко-высоко. Приглядевшись, он заметил, что вороны подлетели совсем близко к парившему орлу. Под­летели и зло закаркали. К ним подоспели еще две птицы. Собравшись в стаю, черные птицы ринулись на орла. То одна, то другая ворона подлетала к нему совсем близко, норовя достать своим тяжелым клювом царя птичьего племени. О, вороны — сильные и смелые птицы. Орел, который мог легко победить в отдельности любую ворону, растерялся. Он уклонялся от боя, нырками уходил то в одну, то в другую сторону, но атаки ворон не прекраща­лись. Издалека к ним спешили еще пять птиц. Орел на­чал кругами удаляться от ворон, но те и не думали от­ставать. В небе слышалось их громкое воинственное карканье. В конце концов, взмыв высоко в небо, орел полетел в сторону гор... Старики говорили, что вороны нападают на орлов тогда, когда тот кружит над их гнез­дами. «Даже орлы отступают, если против него собирает­ся стая птиц, каждая из которых намного слабее его»,— подумал Атувье. «Вот бы людям взять пример с ворон и чаек, тогда бы Вувувье и другие богачи не посмели бы обижать бедных пастухов и охотников». Он услышал лег­кие шаги Тынаку. Девушка села рядом. Она смотрела на быструю Апуку, которая неудержимо бежала к морю. Атувье тоже сел. Он догадался, что невесту тревожат какие-то заботы. «Тынаку испугалась будущей жизни. Нет, она не боится, что они будут голодными. Наверное, испугалась, что больше не увидит никого из своей родни, ни других людей»,—решил он. И приуныл. Ему вдруг стало жалко девушку, которая пошла за ним, жившим с волками, за человеком, которому больше не жить среди людей. Атувье легонько дотронулся до ее плеча.