Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица

— Тем лучше, месье Штепарк!

— Тем лучше для вас, но я как полицейский предпочел бы схватить его за шиворот и засадить в тюрьму! Быть может, это удастся попозже…

— О, лучше попозже! После свадьбы! Тогда ловите его сколько вашей душе угодно!

Я откланялся, благодаря детектива.

К четырем часам пополудни все собрались в гостиной особняка Родерихов. Две кареты стояли на бульваре Текей — одна для Миры, ее родителей и для друга семьи, судьи Неймана; другая для Марка, капитана Харалана, лейтенанта Армгарда, одного из его приятелей, и для меня. Месье Нейман и капитан Харалан были свидетелями у невесты, лейтенант Армгард и я — у жениха.

Как объяснил мне капитан, сегодня не будет венчания, только церемония, в некотором роде подготовительная. После получения губернаторского разрешения завтра может состояться церемония бракосочетания в кафедральном соборе. Жених и невеста, получившие губернаторское разрешение и еще не обвенчанные, уже крепко связаны друг с другом и в случае непредвиденных обстоятельств, помешавших заключению церковного брака, остаются верными обету безбрачия.

В истории феодальной Франции легко отыскать следы похожего обычая, имевшего в своей основе нечто патерналистское [148] [148] Патернализм — здесь: покровительство, внешне отеческое (от латинского слова «патер», отец), на деле же прикрывающее корыстные цели. , ибо вождь или сюзерен выступает в роли отца граждан. В Рагзе подобная традиция сохранилась до наших дней.

Юная невеста в свадебном наряде была очаровательна! Мадам Родерих выбрала туалет элегантный и скромный, но очень дорогой. Доктор и судья, как и мы с братом, оделись подобающим для светских приемов образом, а двое офицеров были в полной парадной форме.

На бульваре толпились любопытные, в основном женщины и девушки из простонародья, ожидавшие нашего выхода к экипажам. Свадьба всегда привлекает всеобщее внимание. Завтра в кафедральном соборе толпа, вероятно, будет значительно гуще, горожане продемонстрируют свое уважение семейству доктора Родериха.

Кареты одна за другой выехали из ворот особняка, завернули за угол бульвара, проследовали по набережной Баттиани, затем по улицам Князя Милоша и Ладислас и остановились у решетчатой ограды губернаторского дворца.

И здесь, на площади и во внутреннем дворе, толклись зеваки.

Через несколько минут мадемуазель Мира об руку с отцом, мадам Родерих об руку с месье Нейманом, следом за ними Марк, капитан Харалан, лейтенант Армгард и я заняли места в парадном зале, стены которого были обшиты дорогими деревянными панелями с тонкой резьбой. Свет проникал через огромные разноцветные витражи. В центре зала на большом столе красовались две роскошные корзины с цветами.

По праву родителей месье и мадам Родерих уселись по обе стороны от кресел, предназначенных для жениха и невесты. Позади них расположились четверо свидетелей — месье Нейман и Харалан слева, лейтенант Армгард и я — справа.

Церемониймейстер [149] [149] Церемониймейстер — устроитель и распорядитель церемоний (торжественных обрядов). объявил о выходе губернатора. Все присутствующие поднялись при его появлении.

Губернатор уселся на трон, затем спросил у родителей, согласны ли они на брак своей дочери с месье Марком Видалем. Получив утвердительный ответ, он обратился к жениху и невесте с традиционными вопросами:

— Марк Видаль, согласны ли вы взять в жены мадемуазель Миру Родерих?

— Согласен!

— Мира Родерих, согласны ли вы назвать своим мужем месье Марка Видаля?

— Согласна! — ответила девушка.

— Я, губернатор Рагза,— торжественно произнес его превосходительство,— на основании полномочий, предоставленных нам королевой-императрицей, и в соответствии с вековыми традициями Рагза, даем разрешение на брак Марка Видаля и Миры Родерих. Желаем и приказываем, чтобы означенный союз был торжественно освящен завтра, по всем установленным правилам, в кафедральном соборе нашего города.

Вся церемония не заняла много времени, но ее лаконичность не уменьшила торжественности события.

Все свершилось просто, естественно, даже прозаично. Ничто сногсшибательное не смутило и не потрясло собравшееся общество.

Невольное ожидание чего-то ужасного угнетало меня, но, слава Богу, все обошлось: не были вырваны перья из рук жениха и невесты, без помех скрепили акт своими подписями свидетели, ни один волосок не упал с головы невесты…

Значит, Вильгельма Шторица не было в Рагзе, ибо, будь он поблизости, то не преминул бы воспользоваться своей тайной силой.

А теперь, хотел бы этот негодяй или не хотел, но Мира Родерих станет женой Марка Видаля. Или не станет ничьей!

Наступил долгожданный день — первое июня. Через несколько часов в кафедральном соборе Рагза состоится торжественное венчание. Мои опасения после аудиенции у губернатора немножко утихли.

Я поднялся очень рано, но Марк меня опередил. Я еще не окончил свой туалет, когда он позвонил, уже одетый с иголочки. Счастливый жених в свадебном фраке сиял, как летнее солнышко. Даже легкое облачко не омрачало его улыбающейся физиономии. Я крепко прижал к сердцу своего милого мальчика и расцеловал.

— Мира просила зайти за тобой,— сказал он.

— Очень предусмотрительно! — рассмеялся я.— Ну ладно, скажи ей, что если я не опоздал на аудиенцию к губернатору, то уж не опоздаю и в кафедральный собор! Вчера я сверил свои часы с городскими на ратушной башне. Но и ты, мой милый, не заставляй себя долго ждать! Как ты догадываешься, твое присутствие тоже необходимо, без тебя ведь не начнут!

Марк ушел, а я поспешил закончить свой туалет, хотя было только девять утра.

Все мы собрались в особняке. Чтобы подтвердить свою точность, я пришел значительно раньше назначенного времени — невеста мне мило улыбнулась! — и устроился в уголке гостиной.

Один за другим появлялись нарядные гости, которые накануне присутствовали на церемонии во дворце губернатора. Двое офицеров надели награды — кресты и медали, дополнившие великолепие парадной формы полка Военных Границ.

Мира Родерих — почему бы не назвать ее Мирой Видаль, ведь жениха и невесту уже соединил указ губернатора,— Мира в белоснежном муаровом платье с флердоранжем, с длинным шлейфом была ослепительна. На русой головке приколот свадебный венок, от него длинными складками ниспадала фата из прозрачного тюля. Венок был тот самый. Мира не пожелала другого.

Войдя в гостиную вместе с матерью, она направилась ко мне, протягивая руки. Темные глаза ее искрились радостью:

— О Анри, милый мой брат, как же я счастлива!

Скверные дни миновали, от печальных испытаний не осталось, кажется, ни следа. Лишь капитан Харалан, пожимая мою руку, сказал вполголоса: