Александр Бруссуев - In vinas veritas

— В Африку! — обрадовался он. — Миссионерская командировка. Но Вы в любой момент можете приехать к нам.

— В Африку, что ли? — удивился старпом.

— Да нет, зачем? Я же вам оставлял адрес нашей миссии в прошлый раз, — округлил глаза поп. — У вас праздник?

Мы проследили глазами за взором святого человека — они упирались в бутылку с янтарного цвета составляющей. Если бы мы немного подождали, то увидели бы чудо: сила взгляда подняла бы нашу праздничную составляющую стола и переместила бы ее в непосредственную близость к … Ну, не ко мне, или старпому — это точно.

Саша заулыбался:

— Именно так. Сегодня день рождения большого вождя: Вовы Ленина. Доводилось слышать о таком?

Поп только потряс головой в отрицании.

— Да не может быть! А имя Владимира Ильича Ленина Вам о чем-нибудь говорит, святой отец?

— Конечно! — закивал он головой, как китайский болванчик. — Так Вы празднуете его День рождение? Это Ваш национальный обычай?

— Так сегодня-то праздновать больше нечего! Вот мы и решили приурочить скромное застолье к этому событию. К тому же отметим заодно Ваш отъезд в черный континент, — потер руки старпом. — Итак, приступим!

Пред тем, как закинуть в себя огненную воду, я в последний раз попытался отговорить попа от скверной привычки к алкоголю:

— А что, у вас в Уэльсе можно ездить за рулем пьяным попам? И их никто не может остановить?

Но тот молодецки выпил, занюхал рукавом, по-бакланьи крякнул и только после этого святого ритуала ответил:

— А я за руль и не сажусь! Меня жена возит!

— Что же получается — мы тут дни рождения празднуем, а бедная женщина в стылом одиночестве караулит машину? — театрально возмутился старпом.

— Да что Вы! Она тут по своим делам. Освободится — перезвонит мне. Правда, она не очень уважает, когда я, скажем так, позволяю себе опрокинуть чарочку — другую. Прошлое у меня, знаете ли, было довольно бурным.

— А позвольте у Вас, святой отец, проконсультироваться в некоторых теологических вопросах? — спросил я. Поп же весело рассмеялся, давая одновременно Саше разрешение с помощью поощряющего жеста руки на наполнение своей рюмки.

— Мне всегда очень забавно слушать, как Вы величаете меня санами, которыми я реально пока не обладаю. Впрочем, не важно, спрашивайте, на уровне, доступном мне, попробую ответить Вам.

Я на минуту задумался, подбирая слова. Покашлял для пущей важности и проговорил:

— Вот, к примеру, что может означать отсутствие зеркал в отеле, за исключением тех, что висят в ванных и платяных шкафах. И появление маленькой женщины под окнами в старинных одеждах, которая только и делает, что упоенно воет таким тоскливым голосом, что грустно становится? Мертвые птицы, бесследно пропадающие позднее?

— Ну, это уже из области демонологии, скорее всего. Означать же это может, — он сделал паузу, пожал плечами, — большое количество водки накануне.

И он снова засмеялся, довольный интригой. Чуть позже присоединились к смеху и мы. Но ни я, ни Саша, не были полностью искренне, веселясь. Поп, наверно, это понял, потому как продолжил дальше уже более серьезным голосом:

— Есть много непознанного в этом мире. Противостоять злу можно лишь тогда, когда есть во что верить. Вера — это мощное оружие. Зло коварно и многогранно — у него много путей для достижения своих целей. У нас же в противодействии только один путь. Ибо иначе мы бы уподобились им. Верьте в Бога, он Вас никогда не оставит.

В это время прозвонил телефон, святой отец торопливо ответил на звонок и поднялся:

— Что же, пора мне идти. Был рад с Вами познакомиться.

— Как насчет того, чтобы хлопнуть рюмашку на посошок? — живо предложил старпом.

— Не вижу причин для отказа, — сказал поп, выпил и уже в дверях произнес:

— Такие плакальщицы, насколько мне не изменяет память, зовутся баньшами. Они являются дурными вестницами, может быть даже и смерти. Но вроде бы это персонажи ирландской древней культуры, к Уэльсу отношения не имеющие. Птицы и зеркала — сдается мне, что Вас по неведомой мне цели собираются старательно развести. Верьте в Бога, но подвергайте сомнениям все, что видите — большую часть загадочных и мистических явлений всегда можно объяснить с помощью чисто житейской практики. До встречи, друзья!

Сказал поп и исчез. Убежал к своей попадье. Мы остались сидеть в некотором смятении чувств. Причина изменения настроения была неясна, но следовало применить некоторое усилие, чтобы вернуться к нормальному творческому энтузиазму, когда на столе призывно переливается янтарем пузатенькая бутылка. И мы сделали этот шаг, поборов грусть, опустошив (и не единожды) наши кубки.

В ходе нашего непринужденного застолья мы неоднократно возвращались к теме вчерашних событий. В своей нормальности мы не сомневались: у нас и справки международного образца имелись, подтверждающие нашу вменяемость и дееспособность. Так называемые международные медицинские сертификаты. Да и вообще «с ума сходят поодиночке, это только гриппом все вместе болеют». В словах нашего священника — собутыльника имелось большое зерно истины. Нас разводят. Только на что? На бабки? Так их нет у нас в таком количестве, чтоб ради них устраивать такую канитель. Пытаются завербовать? Так нафик мы серьезным людям не нужны с нашими мелкокухонными познаниями в государственных тайнах. Да и не осталось, наверно больших тайн после пребывания у власти всяких Горбачевых, Ельциных, Чубайсов и иже с ними. Тогда зачем? Догадаться невозможно. Придется ждать дальнейшего развития событий.

— Кстати, как звали-то этого нашего друга — попа? — вдруг спросил Саша.

— Честно говоря, не помню. То ли Янус, то ли Янис, — попытался вспомнить я.

— Ясно. Анус. Не в обиду ему будет сказано. Вроде и неплохой мужик. Да, наверно, он и не поп вовсе. А кто-нибудь, типа капеллана. Как в армии. Будем действовать по его принципу: все подвергать сомнению. Все телодвижения Джеффа, его прислужников.

— Кстати, как ты к гипнозу относишься? — внезапно пришла мне мысль.

— Да никак. Еще когда в школе учился, водили нас в цирк с фокусниками. Один показывал чудеса гипноза: вызвал нас человек десять, меня среди прочих, к себе на сцену. Поставил в линейку, около каждого руками водил и в глаза упорно заглядывал. Когда очередь до меня дошла, я ему глаза скосил, хотел еще язык высунуть, но не успел — он меня прогнал. Вот и все. Невосприимчив, наверно к внушению.

— У меня похожее было. Только я тогда простывшим был — насморк терзал, собака. Постеснялся перед зрителями носовой платок достать. Когда факир — Вася Иванов приблизился ко мне, намереваясь взглядом высверлить во лбу дыру размером с яйцо Фаберже, я чихнул залпом. Даже руки не успел поднять, чтоб прикрыться. Ни я не успел, ни гипнотизер. Мне то что — мне ничего. А вот этот циркач расстроился очень. Стал ругаться матом прямо при наших учителях. Мы-то к мату терпимее, а вот наши педагоги слегка растерялись. Короче, гипноза не получилось. Ушел гипнотизер за кулисы дезинфицироваться спиртом. Вечером его видели в виде тела, вносимого в автобус, — поделился своими воспоминаниями я.