Мойра Янг - Храброе сердце

Полдень. Ожесточенное оранжевое солнце сжигает землю. Мы подходим к перекрестку вдоль которого растут несколько старых фруктовых деревьев. Они единственные живые существа, которые повстречались нам на дороге. Мы спорим о том, какой путь будет короче. Пока они продолжают обсуждать это, я направляюсь на восток. Всегда на восток.

Кто-то кричит. Лью. Я замедляю шаг. Останавливаюсь и оборачиваюсь. Он все еще на распутье, махает своими руками над головой и кричит што-то мне. Мы смотрим друг на друга на расстоянии. Наконец, ругаясь, я возвращаюсь обратно, штобы разобратца что к чему.

Все сели и спрятались в тени деревьев.

— Чего это вы удумали? — спрашиваю я. — А ну подъем!

— Я требую отдыха, — говорит Лью. — Мы все уставшие и голодные и хотим пить. Ты тоже, если ты только признаешь это. Но ты так чертовски упряма, что скорее умрешь от истощения, чем признаешь это.

— У нас нет времени, — говорю я.

— Вот жалость-то, — говорит он.

— Ну ладно, — говорю, — пять минуток. И ни секундой больше.

— Я скажу, когда нам выдвигатца, — говорит он.

— Я скажу! — рявкаят Маив. — Чертивасподери!

Я бросаю взгляд на Лью. Я не сажусь. Я вытираю свое разгоряченное лицо и потную шею косынкой. Томмо достает еду из моей сумки. Сушенные кусочки оленьего мяса, несколько горсток ягод и горстку орехов. Он отделяет половину, а остальное откладывает на потом. Такая скудная пища ели жуетца, но мы продолжаем есть. Я отдаю свой кусочек оленины Траккеру, двое других животных едят то, што смогли найти. Гермес щипает печального вида траву. Неро грызет червивые кислые фрукты.

С юга дует песчаный суховей. Небо белое и пронзительное, утопает в тяжелых валунах. Никто не переговариваетца. Мы натягивает наши чалмы пониже. Мажем жиром наши пересохшие губы.

Я хожу взад и вперед. Слышитца тоненький голосок внутри меня. Совсем скоро он кричит так громко, што я удивляюсь, что никто другой не слышит его.

«Иди же! — кричит голосок. — Иди! Иди! Иди! Джек в беде. Он нуждаетца в тебе. Уезжай на Гермесе. Прямо сейчас! Они не могут остановить тебя. Давай, действуй!»

Это постыдно. И я знаю это. Это по моей вине они здесь. Это они изза меня в опасности, а ни из-за кого-то другого. Но все-таки.

«Давай же! Уезжай! Што они сделают, пристрелят тебя?»

— Даже не думай об этом, — говорит Лью.

— Чего? — спрашиваю я.

— Даже не думай о том, што задумала. Думаешь, я не знаю, о чем ты думаешь, но ты думаешь так громко, што я слышу о чем. Поэтому, даже и не помышляй об этом.

— Я ни о чем не думаю, — говорю я.

— Э-э, нет, думаешь, — говорит он.

— Не думаю.

— Думаешь.

— Эй! — я пялюсь на него. — Я очень хорошо знаю, што творитца в моей голове. Знаю, што к огорчению других людей, они не могут сказать про себя тоже самое.

— О чем это ты? — спрашивает он.

— Может, вы заткнетесь? — спрашивает Маив. — Просто заткнитесь! Вы всех сводите с ума!

— Што это с Томмо? — спрашивает Эмми.

Он пригнулся к тропе. Приложив руки к земле. Он посмотрел вверх.

— Колеса, — говорит он. — С севера. Фургон, едет сюда. Лошадь, может...

Я хватаю его за руку.

— Сколько лошадей, Томмо? Сколько их?

— Одна, — говорит он. — Похоже, што одна. И фургон.

— Тонтон? — спрашивает Эмми.

— Они обычно по одиночке не путешествуют, — замечает Маив.

Северная дорога проходит через красный лес. Отсюдова они и должны выйти. Мы выискиваем место, где можно было бы спрятатца. Два фруктовых дерева. Разбросанные валуны. Световая башня. Между перекрестком и поворотом северной дороги находитца большая каменная плита. Кто бы не шел, они должны будут проходить там.

Я гляжу на Маив, та глядит на меня.

— Давай уже сделаем это, — говорит она.

— Што сделаем? — спрашивает он.

— Я в игре, — говорю я Маив.

— Во што вы играете? — недоумевает Лью. — О чем вы вообще толкуете?

— Нам нужно на чем-то передвигатца, — говорит Маив. — И мы раздобудем себе транспорт. По моему сигналу, Лью с Сабой хватают лошадь. Томмо с Эмми прикрывают тылы. Я позабочусь о вознице. Если мне хоть, што-то не понравитца, мы все бросаем и уходим. Итак, все держим глаз востро. Оружие к бою. Двигаемся по моему сигналу.

Пока она говорит это, то снимает свою чалму и натягивает её на Гермеса, прикрывая ему глаза. А себе на рот и нос она натягивает свою косынку.

— Держись, — говорит Лью. — Там может оказатца одна лошадь, а может быть и десять.

— Не десять, — говорит Томмо.

— Ну, тогда пять! Мы же понятия не имеем сколько их там. Мы не знаем, кто это едет. Мы же не можем вот так просто ринутца в неизвестность, ничего не продумав. Нам нужно все обсудить! — Он хватаетца за уздечку Гермеса.

Маив сдергивает косынку.

— Нет, тебе нужно только слушать, — говорит она. — Это тебе не Серебряное озеро, а ты не папочка. Здесь настоящий мир, и люди, которые знают, што делать, и папочка в данный момент — это я. Поэтому. Как папа сказал, так и делаем. Если ты, конечно, не хочешь быть подстреленным.

Она ударяет Гермесу каблуками в бока и тот скачет галопом на позицию, за каменную плиту. Я дергаю Лью спрятатца за валуном. Лицо у него пунцовое. Губы плотно сжаты. Глаза пылают голубым пламенем.

— Да што она себе возомнила? — говорит он. — Какого черта? О чем это она болтала? Я никакой ни папочка. Вот, што я тебе скажу, я уже сыт по горло всякими камандиршами, включая тебя.

— Ты когда-нибудь разбойничал? — спрашиваю я. — Занимался конокрадством?

— Да не в жизни! Но не в этом дело...

— А дело в том, што нужно добратца до Безнадеги в следующему полнолунию, — говорю я. — А дело в том, што Маив знает, што она делает. Грабежи на дорогах, разбой и конокрадство, это по её части.

— А по моей части, штобы мы все остались живы, — говорит он. — Ты, я, Эми. Те двое могут хоть че делать, мне плевать. Поверить не могу, Саба. Мы же ехали в поисках хорошей жизни. У нас была общая цель. А теперь погляди на нас.

— Да, ладно тебе, — говорю я. — Ты должен признать, што это захватывающе.

— Это не по мне. Совсем, — говорит он.

— Не то, што принимать чаал, да? — говорю я. — Не то, што забавлятца с Мэг?

Не вбровь, а в глаз. Он отводит взгляд. Он закрывает свое лицо косынкой и чалмой.

Я делаю тоже самое. Мы ждем. Кто бы это не был, путешествует он не быстро.

Звук от медленного вращения колес становитца все громче и громче. Еще громче. Я наблюдаю из-за нашего валуна. Я все преисполнена надеждой. В поле зрения попадает желтая повозка со всяким хламом и тянет её...

— Это чертов верблюд! — шипит Лью.

Это действительно чертов рыжий верблюд с клочковатым рыжим мехом, который ел-еле волочит ноги и тащит позади себя шаткую повозку.

Возница поет. Когда он подъезжает поближе, мы слышим слова:

Всё то лето она — королевою сердца была.