Валерий Нечипоренко - Ловчий

Он сунул папку на место и с решительным видом выдвинул третий ящик.

— Димка, открою тебе свою сокровенную тайну…

У меня даже мурашки пробежали по коже. Неужто вот так, прямо сейчас, под влиянием порыва и винных паров он посвятит меня в эту загадочную историю?

Между тем Касаев с тысячью ужимок выложил на стол растрепанную папку, толщина которой едва позволяла свести вместе тесемки.

— Здесь у меня некоторые наброски, — трепетно пояснил он. — Хочу написать книгу. Я ведь столько пережил, встречался с массой любопытнейших людей, оставивших след в истории… Я столько знаю о Ленинграде, ведь я и родился тут в блокаду… Но это только наброски, черновики. Стадия сбора материала. Не хватает времени, чтобы спокойно засесть за работу и привести все это в систему. Но я сделаю это, Димка! Однажды я соберу волю в кулак и напишу хорошую, честную книгу. О времени и о себе. — Его глаза сатанински блеснули.

— Это будет замечательная книга! — с чувством воскликнул я. — Ты, с твоим талантом, с твоим блестящим — (у меня едва не вырвалось — «бойким») — пером, создашь настоящий бестселлер!

Он принял мою тираду как должное и попытался водворить папку на место, но та нежданно выскользнула из его рук, отчего добрая половина листов разлетелась по всей комнате.

Мы принялись ползать по полу, собирая их. Здесь были не только записи Касаева, но и чьи-то письма, афишки, билеты, открытки, фотографии. Один из снимков залетел под кресло. Я достал его и… не поверил глазам. Невероятно! Как этот снимок оказался здесь? Узнать бы у Касаева… Но спрашивать было нельзя. Ничем не выдавая своих чувств, я приобщил фотографию к общей кучке.

Однако сюрпризы на этом не закончились.

Спрятав непослушную папку, Касаев похлопал рукой по нижнему ящику, не открывая его.

— А здесь, — сказал с характерной блуждающей улыбкой, которую я уже заметил за ним и которая могла означать все что угодно, — здесь у меня «бомба». Ждет своего часа. Но когда рванет, — он сдвинул брови, — кое-кому крепко не поздоровится.

Горячо!

Неужто компромат на КЭПа в нижнем ящике стола? Что-то не верится. Больно уж доступное место. Однако если речь идет только о копии, то почему бы и нет?

Вдруг Касаев в упор посмотрел на меня. Я и не догадывался, что его взгляд обладает свойством лазерного луча. Дрогни я хоть на ноготь, он проник бы в мои тайные помыслы и разорвал бы тончайшую паутину, которая лишь наметила основы будущего кокона. На мгновение мне показалось, что партия проиграна. Касаев интуитивно раскусил меня.

Но самообладание, как всегда, не подвело.

— Вот уж не подозревал в тебе террориста! — пошутил я.

— Это политическая «бомба», — серьезно ответил он. — Если она и убьет, то только репутацию одного негодяя.

Прочь, прочь от этой скользкой темы! В сознании Касаева она окружена тройной защитой, чутко реагирующей на малейшее дуновение со стороны. Стоит ненароком приблизиться к этой запретной зоне, как тут же оглушительно завоет сирена и лазутчик будет замечен и разоблачен.

— Мои друзья, да и я сам, стараемся держаться подальше от политики, — возвестил я, снова рядясь в одежды провинциала. — Ну их всех подальше! Никому нет веры. Все равно обманут. Как говорится, законы святы, да законники супостаты.

— Да-а… — неопределенно протянул Касаев. — Помню, писал я как-то статью о новом законе. Ну и решил, как обычно, опереться на народную мудрость. И что же ты думаешь, Дима? — Расширив глаза, он резко подался ко мне: — Во всей моей коллекции не нашлось ни единой присказки, которая позитивно оценивала бы законодательную практику! Ни единой! Нет, ты только вслушайся! — Жестикулируя, он заговорил нараспев: — «Не всякий прут по закону гнут», «Нужда закона не знает, а через шагает», «Что с бою взято, то свято», «Быть так, как пометил дьяк», «Правда твоя, мужичок, а полезай-ка в мешок», «То-то и закон, коли судья знаком», «У кого рука длиннее, тот и правее» — и еще сотни других. Про общеизвестное дышло я уже не упоминаю. Нет, старина, неуважение к закону родилось не сегодня, оно идет из глубины веков!

Я кивнул, но поспешил увести локомотив нашего диалога еще дальше от опасной зоны. Тем более что тему подсказал вид из окна.

— А здесь живописные места! Что там за дор о гой — лес?

Касаев встал рядом, сразу же превратившись в любезного хозяина.

— Места здесь, Дима, не просто живописные, но еще и исторические. Вот за этим небольшим зеленым массивом — Стрельна, а чуть дальше — Петергоф с его парками, фонтанами, дворцами и памятниками…

Закончить он не успел. В кабинет заглянула хозяйка:

— Мужчины, прошу к столу!

Она переоделась и в своем черном с золотистой отделкой платье походила на ясновельможную пани — почему-то именно такое сравнение пришло мне в голову.

Гостиная была обставлена скромно, но со вкусом. Репродукции и гравюры в строгих рамках, пестрые безделушки и веселый коврик на стене придавали ей определенный колорит, а розы, пылающие над столом в хрустальной вазе, дополняли общую картину праздничными красками.

Касаев принялся церемонно и шумно усаживать меня на лучшее место. От меня не укрылось, как он шепотом осведомился у жены:

— Ты позвала Яну?

— Она спит, — еще тише ответила та.

Я сделал вид, что страдаю легкой глухотой. Незачем мне вмешиваться в семейные дела Касаевых.

Наконец все расположились за столом, сервированном умелыми руками. Принимали меня по высшему разряду: хозяйка выставила, очевидно, все лучшее, что имелось в доме.

Касаев тут же легко и естественно вошел в роль тамады. Он совершенно протрезвел, будто и не было четырех рюмок в кафе (или пяти?).

— Прежде чем прозвучит первый тост, — заговорил он своим сочным баритоном, — давайте условимся относительно одного обстоятельства… — Он посмотрел на меня: — Дима, в нашем кругу заведено называть друг друга по именам. Значит, здесь собрались Дима, Лариса и Гарик. — Он поочередно указал на каждого. — И давайте без церемоний! — Потянулся к бутылкам. — Ларочка, тебе шампанского?

— Конечно, только чуть-чуть.

— Знаю, знаю… Итак, за приятное знакомство!

— И за благополучие этого дома! — добавил я.

— Представь себе, Лариса, наш гость оказался в Питере впервые в жизни, — продолжал Гарик, отставляя пустой бокал.

Она посмотрела на меня так, будто я свалился с Луны.

— А знаете, Дима, я вам даже немножко завидую. Увидеть наш город впервые в жизни в зрелом возрасте — это что-то… — У нее был мелодичный, бархатистый голос, и вообще этот семейный дуэт звучал неплохо.

— Не совсем так, — на всякий случай уточнил я. — В Питере я бывал дважды, но наскоком. Поэтому города практически не знаю. Вчера впервые побывал в Эрмитаже — до сих пор под впечатлением…