Валерий Нечипоренко - Ловчий

— Дима, они такие уродливые!

— Здесь тебе не Невский!

— Может, мне и на свадьбу вырядиться как пугалу?

— Не стал бы возражать.

— Значит, тебе все равно, как я выгляжу?

Поняв, что диалог ведется в непересекающихся плоскостях, я предложил собираться в обратный путь.

Я специально немного потянул, чтобы не перегонять Костю. Пусть парнишка спокойно доберется до своей кельи и не мозолит мне больше глаза.

Но оказалось, что отделаться от него не так-то просто.

Когда я подрулил к лагерю, нам предстала этакая жанровая сценка. Под карагачами стоял столик, накрытый для чаепития, а за ним чинно восседали Абдунасим, Павел, Боки и… Костя. Рядом с нашим грузовиком стоял «артистический» автобус, а чуть дальше пощипывал травку сероухий. Волокуша с мрамором осталась на проселке. Скромняга Константин не стал откладывать дела в долгий ящик и сразу же свернул к нам на огонек.

Вся компания наблюдала за нашим приближением.

— Я же предупреждал! — воскликнул Павел, едва мы подошли к столу. — Осторожность и осмотрительность! Змея никогда не нападает первой.

Значит, Костя все уже выболтал.

— Однако же напала! — довольно резко возразил я. — Без малейшего повода с нашей стороны.

— При этом Дима совершил героический поступок и спас мою жизнь, — сгладила мой выпад Ирина.

— Вы просто не заметили ее, — уверенно заявил Павел. — Она, вероятно, грелась на камне, а вы встревожили ее покой.

— Видели бы вы, как эта тварь встревожила покой Ирины!

— Хорошо то, что хорошо кончается. Нет, ручаюсь, это редкостное исключение. Такое бывает только с новичками.

— Зато Константин показал нам эолов город, — поспешно вставила Ирина.

— Эолов город? — переспросил Абдунасим. За время нашего отсутствия он привел лагерь в божеский вид. Известие о нападении змеи определенно встревожило его, но, видя мое раздражение, он взялся помочь Ирине уйти от взрывоопасной темы. — Что такое «эолов город»?

— Вы, наверное, имеете в виду эти каменные финтифлюшки? — уточнил Павел.

— Это не финтифлюшки, а чудо природы!

— Таких чудес я могу показать вам до одури.

Боки вертел головой, не понимая, видимо, о чем идет речь.

— Вы не правы, Павел, это же сказка! — воскликнула Ирина. — Вам, Абдунасим, тоже надо посмотреть. И вам, Боки, вместе с вашими гуриями.

— Э-э, наши гурии очень капризные, — отозвался Боки. — Им нравится, когда любуются ими. Но только не наоборот. — Он поднялся. — Рахмат за чай и за приятную компанию. Пойду. Надо готовиться к выступлению.

— Разве вы тоже выступаете?

— Нет, конечно, — рассмеялся он. — Но на мне аппаратура, освещение… — Посмотрел на часы: — Скоро начнем. Обязательно приходите. — Он двинулся к своему автобусу.

Поднялся и змеелов, кивнув Константину:

— Пожалуй, и нам пора. Айда, Костя. Сыграем пару партий в нарды, пока есть время.

Костя встал с таким хмурым видом, будто ему предстояла дорога на эшафот.

Ирина убежала в вагончик, шепнув мне, что должна смыть с себя эту проклятую пыль. Дверь с шумом захлопнулась, звякнул засов.

Мы с Абдунасимом остались вдвоем.

— Какие новости, Абдунасим? — поинтересовался я.

— Всякие, — вздохнул он. — Здесь плохо представляют, что творится в Западной Европе или в Австралии, но любая кишлачная новость каким-то загадочным образом очень быстро достигает каждого уха. Сегодня народ собирается в двух местах: перед домом Джамала и рядом с клубом, где имеется небольшой базарчик. Я потолкался и там, и там. Много слушал, кое-что говорил.

— О чем же толкует народ?

— О том, что нынче в кишлаке много приезжих. В общем-то, кроме нас да еще артистов, остальных здесь хорошо знают. Это родственники жениха и невесты из долины, Павел, Костя и три торговца, которые привезли разный товар. Все они время от времени появляются в кишлаке, но такого, чтобы все съехались сразу, никто не помнит.

— Ты забыл дервиша, — подсказал я.

— Да, еще дервиш.

— Он не попадался тебе на глаза?

— Нет, но он уже в кишлаке. Видели, как он молится на коврике.

— А что говорят о нас?

Абдунасим поднял на меня серьезные глаза:

— Напрямую никто ничего не скажет. Надо догадываться — по глазам, по голосу, по намекам.

— Ну и что тебе подсказывает интуиция?

— Если по-честному, Дмитрий-ака, никто не верит в малую ГЭС. Люди уже забыли, когда государство строило здесь что-нибудь. Они считают, что мы приехали с другой целью. Может, с какой-то проверкой. Или узнать, кто не платит налоги. Но… — Он осекся.

— Говори, Абдунасим.

— Через день-другой они начнут связывать наш приезд с именем Гафура Мирзоева. И тогда мы уже ничего не сможем. Думаю также, что Джамал постарается узнать, кто нас послал. Времени очень мало, Дмитрий-ака. Действовать нужно быстро. Если завтра не взять то, за чем приехали, не возьмем уже никогда.

Он был прав на все сто, славный Абдунасим. Но ускорить события было не в моей власти. Оставалось ждать.

На площади перед домом Джамала пылали два огромных костра, выхватывая из темени оранжевую полусферу.

Между ними, в плотном кольце зрителей, кружились две танцовщицы, которым аккомпанировал на бубне парень в халате и тюбетейке. Ритм бубна то почти затихал, то гремел неистовой дробью, и, подчиняясь ему, девушки переходили от плавных па к стремительным пируэтам, напоминавшим вращение юлы. Тонкие, гибкие, они демонстрировали отточенную пластику, где каждое движение кисти, всякое покачивание головы имело глубокий смысл, понятный лишь тем, кто впитал эту культуру с молоком матери. Вот чередование ударов достигло некой запредельной частоты, и публика разразилась восторженными криками и шквалом аплодисментов.

Нежданно рядом появился Павел:

— Добрый вечер, друзья! Мне поручили сегодня опекать вас. Пойдемте со мной.

Мы прошли через распахнутые ворота под балаханой, где на лавочках сидели все те же седобородые аксакалы (а может, и другие). В обширном дворе (по меньшей мере втрое превышающем владения Дадо) среди цветников стояли накрытые столы, выстроенные буквой «П». За ними на специальных рамах — впритык друг к дружке — висели большие ковры, как бы образуя стены зала под открытым небом. Среди ветвей деревьев неназойливо горело несколько лампочек: их свет позволял видеть закуски и в то же время не слепил глаза.

Гости — большей частью мужчины, как в халатах, так и в костюмах, — только-только рассаживались по местам и, кажется, нас пока не замечали. Женщин было мало, но само их присутствие за общим свадебным столом свидетельствовало об определенных успехах эмансипации в этом далеком селении. Впрочем, горянки всегда отличались более свободными нравами, чем их соплеменницы из долины.