Александр Демченко - Поднебесный гром

— Давай!

Валерка привстал на кровати.

— Ты веришь мне, Андрей, веришь? Я стану летчиком, обязательно стану! Не техником, а именно летчиком! Добьюсь своего! Поймаю свою звезду!

— Конечно поймаешь…

— Понимаешь, я всю жизнь мечтаю об этом. Как только себя помню. У нас тут училище неподалеку, каждый день самолеты летают. А я лягу на траву и все смотрю, смотрю в небо. Готов, бывало, весь день пролежать. Бабушка у меня чудная. Как-то присела рядом со мной и спрашивает: «И когда они работают? Все летают и летают». «Это и есть, — говорю, — их работа». Не поверила: «Ты наговоришь». А в это время самолет вошел в пике — все ниже, ниже. Бабушка как закричит: «Ой, падает!» — и руки расставила, будто поймать хочет. А он выровнялся — и на петлю пошел. Бабушка аж за сердце схватилась: «Ох, думала, и вправду падает!» — Валерка вздохнул: — А в прошлое лето упал один. За речкой. Мы купались. Как припустились туда! Я быстрее всех прибежал. Гляжу — лежит на земле «ястребок». Весь целехонек. Только на пузе лежит. А рядом — я даже глазам своим не поверил — паренек, почти такой же, как я, прохаживается. Вид такой важный, а сам — цыпленок цыпленком. Комбинезон на нем, как на вешалке, болтается. Увидел меня, взгромоздился верхом на фюзеляж, как на коня, и смеется: «Видал наших!» Я по сторонам зырк — нигде вроде летчика не вижу. Неужели вот этот самый шкет и есть летчик, который с минуту назад кружился в небе?.. Только после этого, Андрей, я и понял, что тоже смогу летать. В тот же вечер дома заявил: стану летчиком! Бабушка так и ахнула, а мама, та не поверила: «Куда тебе такому!»

В ту ночь они долго не спали, рассказывая друг другу разные случаи из жизни, пока Андрей не взмолился:

— Ладно, летчик, давай на боковую.

Чуть свет Валерка толкнул Андрея в бок своим остреньким кулачком:

— Вставай, лежебока.

— Куда в такую рань? — недовольно пробормотал, приоткрыв один глаз, Андрей.

— Вставай скорей, чудо проспишь.

Они быстро оделись и убежали на речку.

Речка была маленькая, ее можно было запросто перепрыгнуть, но в одном месте она делала крутой изгиб, и там образовалось что-то вроде омута. В его темной воде плескались и колобродили мелкие рыбешки.

— Да ты не туда, не туда смотри! — крикнул Валерка и показал рукой на алеющий восток: — Сейчас пойдут!

— Кто пойдет? — не понял Андрей.

— Увидишь!

И будто по заказу, из-за леса вынесся самолет. За ним — второй, третий, и вскоре все небо наполнилось ревом, гулом, и, точно разбуженное самолетами, ударило по глазам выкатившееся из-за дальних бугров солнце.

Валерка, забыв о друге, жадно следил за самолетами, такими маленькими и юркими, походившими на игрушечные. Они весело купались в синем небе, выделывая самые разнообразные фигуры: петли, виражи, бочки, боевые развороты…

Так продолжалось до тех пор, пока солнце не поднялось в зенит. Потом все стихло так же внезапно, как и началось. Андрей обескураженно взглянул на Валерку.

— Ничего, скоро опять пойдут, — знающе объяснил тот. — В две смены работают. А мы пока пойдем попрыгаем в воду.

Андрей согласился.

Над омутом росло суковатое дерево, разбросав по сторонам свои корявые ветки. Здесь обычно и собирались мальчишки со всего села. Они хватались за толстую веревку, подвешенную за сук, разбегались, раскачивались и, разжав руки, прыгали в воду.

Валерка тоже прыгнул разок, хотя это занятие ему вовсе не нравилось.

— Не то, — сказал он и полез на дерево. С криком «Знай наших!» он солдатиком прыгнул в воду.

Андрей решил тоже попробовать, чтобы не отстать от друга, но когда он глянул сверху на зеленоватую воду, то понял, что напрасно залез: смелости не хватало разжать руки. Он внезапно обнаружил в себе боязнь перед высотой.

— Чего же ты, прыгай! — кричал снизу Валерка.

— Расхотелось, — как можно равнодушней, стараясь не обнаружить страха, сказал Андрей.

— Прыгни, ну прыгни! — просил, умолял и чуть ли не плакал Валерка, но у Андрея кружилась голова, и он никак не мог решиться.

Высота пугала, высота смеялась над ним… Нет, это смеялись мальчишки, свидетели его позора. «Ну и пусть!» Он молча спускался по дереву.

— Эх ты-и, а я-то думал, тоже летчиком станешь! — Валерка презрительно отвернулся.

— Надо же кому-то и техником быть, — слабо оправдывался Андрей.

— Самолетам хвосты заносить?

— А чем не работа? Силенок у меня хватит…

— Да как ты не понимаешь! — с болью в голосе закричал Валерка, и его худенькие, подгоревшие на солнце плечики затряслись.

«Плачет?» — удивился Андрей, и, странное дело, в него словно влилась отвага.

— Я ведь пошутил, Валера, — сказал он и быстро полез обратно на дерево. — Смотри! — С тяжелым вздохом Андрей полетел вниз.

Когда он вышел на берег, у Валерки блестели счастливые глаза.

— Ну если б ты не прыгнул…

Андрей снова, не давая себе опомниться, полез на дерево. Руки у него дрожали, когда он смотрел вниз, но теперь высота не казалась такой уж страшной, как в первый раз.

«Может, хватит, а?» — шевельнулось в голове, но он зашептал, как заклинание:

— Нет, прыгну, нет, прыгну! — и опять бросился вниз.

— Вот это молодец! Вот это по-нашенски! — бегал вокруг него Валерка. — А если б не прыгнул, так и знай, — дружбе конец! Терпеть не могу трусов!

Волчок нерешительно приоткрыл дверь летного зала.

— Можно?

Голос его прозвучал тихо, неуверенно и виновато, но все, как один, услышали его.

— Братцы, Валера вернулся! — радостно воскликнул Суматохин и, опережая всех, первым бросился к Волчку.

Валерию жали руки, обнимали его, целовали.

— Сейчас мы тебе намнем косточки! Волчок, как мог, отбивался, просил:

— Пожалейте. Я еще не в форме. — И показывал толстую палку, на которую опирался.

Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, когда он в последний раз был здесь, на ЛИС. И кажется, ничего не изменилось. Та же мягкая зеленая, как луг, ковровая дорожка, те же диваны, бильярд. И так же, как и раньше, Федя Суматохин сунул Волчку в руки кий и предложил:

— Сгоняем партийку.

— Да я уж, наверное, и разучился.

— Значит, снова надо обретать форму.

За эти месяцы много событий произошло в жизни Волчка: ему дважды делали операцию — сначала в местной клинике, потом в Москве. Там же, в московской больнице, он узнал о рождении сына. Нежные, трогательные, покаянные письма слал он домой — жене и сыну, — просил только об одном:

«Крепитесь. Я вернусь и заживем по-новому. На аэродром теперь — ни ногой».

А как выписался из больницы, то заскочил домой лишь на минутку — взглянуть на сына, ведь он его еще даже не видел.

— Ну как, Санька, летчиком будешь? — подмигнул он, склонясь над детской кроваткой.

Оксана заплакала: