Эдгар Берроуз - Возвращение Тарзана в джунгли

Деревня взволновалась. Все сбежались к телу убитого, не зная, где искать виновника его смерти. Снова что-то прожужжало в воздухе, — и один из арзбоз, со стрелой в груди, замертво упал на землю.

Тарзан разместил на деревьях вокруг частокола лучших стрелков, дав им приказ стрелять только в случае, когда никто не смотрит в их сторону.

Три раза арабы устремлялись в направлении, откуда, как им казалось, прилетели меткие стрелы, и три раза новая стрела появлялась совсем с другой стороны, вырывая кого-нибудь из их рядов.

Поиски не увенчались успехом: стрелки оставались невидимыми.

А сверху на арабов смотрел Тарзан, похожий сейчас на торжествующего бога мести. Один из его врагов отстал от своих. Мгновенно неизвестно откуда появившаяся стрела уложила его на месте.

В рядах Мануема и арабов поднялась паника. Стоило кому-нибудь из них отойти в сторону, как его поражала нежданная стрела. А между тем все было тихо и спокойно, как будто поблизости не было никого. Можно было подумать, что смертоносные стрелы посылаются самим богом мести.

Спасения от стрел не было ни за частоколом деревни, ни на поляне. Мануема умоляли своих белых господ покинуть деревню, но арабы боялись идти по темному девственному лесу с большим грузом слоновой кости.

С каждым часом становилось все труднее и опаснее выходить из деревни. Никто не был уверен, что его минует роковая стрела. Приходилось прятаться в хижинах от невидимого, страшного врага.

Тарзан с верхушки дерева, свешивавшегося над частоколом, заметил хижину, в которую вошел арабский вождь. Он выпрямился во весь рост, поднял копье, прицелился и изо всех сил бросил его. Острие тяжелого копья пробило соломенную крышу. Крик, раздавшийся вслед за этим, убедил Тарзана в том, что он попал в цель. Напомнив таким образом своим врагам, что они не избавлены от опасности под кровлями чужих хижин, Тарзан собрал своих воинов и удалился с ними в глубь леса, чтобы отдохнуть и приготовиться к дальнейшей борьбе. Всюду были расставлены часовые, но все было спокойно. За этот день никто из воинов Тарзана не получил не только раны, но даже и царапины, в то время как около двадцати врагов были уничтожены их стрелами.

Обрадованные успехом воины уже рисовали себе картины решительной ночной атаки деревни, жаркой схватки и победы.

— Вы сошли с ума! — воскликнул Тарзан. — Я указал вам единственный способ борьбы с врагом. Мы перебили сегодня множество врагов, не потеряв ни одного воина. А между тем вчера, при вашей попытке броситься на арабов, вы потеряли десятки людей, не уничтожив ни одного захватчика. Вы будете сражаться только так, как я вам указываю. В противном случае, я покидаю вас и возвращаюсь на свою родину…

Они испугались, когда он пригрозил им уходом, и обещали в точности исполнять его приказания.

— Хорошо, — согласился Тарзан. — Мы переночуем на поляне, где нашли стадо слонов. Мне хочется дать арабам передышку, чтобы затем задать им еще более жестокий урок.

Они отправились в обратный путь и, придя на место, развели громадные костры. Долго сидели они у огня, угощаясь и обмениваясь впечатлениями прожитого дня. Тарзан спал до полуночи. Затем он поднялся и исчез в темной чаще девственного леса. Через час он был у частокола деревни. Внутри горел большой костер, подле которого стоял часовой. Тарзан взобрался на свое излюбленное место и натянул лук. Но дерево качалось от ветра, что не позволяло ему точно прицелиться. Между тем от этого выстрела зависело многое.

Кроме лука и стрел, Тарзан захватил с собою веревку, нож и ружье, отнятое накануне у часового. Почти все он спрятал в дупле дерева, а сам, вооруженный одним ножом, спустился в деревню.

Как кошка Тарзан подкрался к жертве и приготовился к решительному прыжку, по обычаю всех хищников джунглей. Но часовой, уловив шум, стремительно обернулся и встретился с ним лицом к лицу.

Увидав перед собою выросшую как из-под земли страшную фигуру Тарзана с ножом в руке, черный часовой задрожал от ужаса. Забыв о своем ружье, он не догадался даже закричать, чтобы поднять тревогу. Его единственной мыслью было скрыться от этого чудовища, от исполина, полуосвещенного дрожащими отблесками костра.

Но прежде чем он успел пошевелиться, Тарзан бросился на него. Звать на помощь было уже поздно. Часовой напрасно барахтался и отбивался, — стальные руки сжали его горло. У него захватило дыхание, глаза готовы были выскочить из орбит, он вздрогнул в последний раз — и замер.

Тарзан положил тело на плечо, прихватил ружье и снова направился к своему наблюдательному пункту. Он спрятал мертвого часового в густой листве, а затем прицелился в ту хижину, где, по его расчетам, должен был находиться предводитель арабов, и нажал собачку. Раздался гулкий выстрел, — и из хижины донесся громкий стон. Тарзан улыбнулся.

Встревоженные выстрелом из хижин выбежали арабы и Мануема.

Когда они заметили исчезновение часового, поднялась паника. Началась беспорядочная стрельба по воротам деревни, хотя там никого не было. Тарзан воспользовался суматохой и выстрелил в самую гущу толпы.

Из-за шума никто не услышал выстрела. Один из арабов закачался и, сраженный неизвестно откуда взявшейся пулей, упал. Мануема бросились врассыпную. Арабам с трудом удалось успокоить их, но ненадолго. Тарзан, спрятавшись в густой листве, внезапно издал страшный крик, от которого холод прошел по коже захватчиков. В ужасе они оглянулись и увидели вылетевшее из чащи леса, как бы брошенное чьей-то могучей рукой, тело их часового.

Вновь началась паника. Всем казалось, что какое-то ужасное чудовище спрыгнуло с дерева с намерением вырвать новую жертву из их рядов. Одни спрятались в хижинах, другие, перескочив через частокол, устремились в джунгли.

Некоторое время стояла настороженная тишина, но Тарзан знал, что рано или поздно беглецы возвратятся в деревню, — и тогда его проделка будет, наверно, открыта. Поэтому он с ветви на ветвь, кружным путем, отправился к месту стоянки.

В это время один из арабов, крадучись, пробрался к деревню… Он увидал, что страшное существо, выскочившее из лесной листвы, лежит неподвижно среди улицы. Приблизившись, он узнал в нем своего часового.

На зов араба прибежали остальные и после нескольких секунд короткого, возбужденного совещания, как и предполагал Тарзан, — открыли ожесточенный огонь по деревьям, с которых упало тело убитого часового. Если бы Тарзан остался там, он был бы неминуемо расстрелян десятками пуль. Когда арабы и Мануема увидали, что единственные знаки насилия на теле их товарища — отпечатки пальцев на его горле, их снова охватил страх и отчаянье Каждый почувствовал угрозу страшной, неожиданной смерти. Какой же смелостью и силой должен обладать враг, решившийся проникнуть в самую середину деревни и голыми руками задушить вооруженного человека! Суеверные Мануема приписывали это убийство злому лесному духу. Арабы тоже не находили другого объяснения. Мануема решили покинуть проклятое место, отступить перед натиском невидимых, таинственных врагов. Арабы не могли с ними ничего поделать.