Эдгар Берроуз - Возвращение Тарзана в джунгли

Старейшие воины уселись вокруг костра, чтобы обсудить достоинства тех, кто мог быть назван кандидатом в вожди.

Бусупи первый взял слово:

— С тех пор как погиб Вазири, не оставив се б о наследника, среди нас нашелся только один, кого мы можем признать вождем. Он принес нам победу над сильнейшим, вооруженным огненными стрелами, врагом. Только он, только этот белый человек, может быть нашим вождем.

Потрясая копьем над головою, полу пригнувшись, Бусули начал медленно танцевать вокруг Тарзана, выкрикивая время от времени:

— Вазири, вождь Вазири! Вазири, победитель арабов! Вазири — вождь Вазири!

Один за другим остальные воины присоединились к нему, выражая этим свое согласие подчиниться новому вождю. Поднялся неимоверный шум, затрещали барабаны, раздалось прихлопывание в ладоши и мерное, торжественное пение. В середине круга танцующих сидел Тарзан, человек-обезьяна, теперь — Вазири — вождь черного племени, принявший его родовое имя.

Все быстрее и быстрее становилась дикая пляска, все громче и громче били барабаны, стучали трещотки. Воины бросали вверх свои копья и ловили их на лету… Громадные костры освещали фантастическую картину странной пляски размалеванных, украшенных шкурами дикарей. Тарзан принял участие в их пляске. Он прыгал и бесновался не хуже своих новых подданных, громко крича и в экстазе подбрасывая свое копье вверх.

Он совсем забыл о цивилизации. Он стал прежним первобытным человеком, вождем древнего племени. Если бы Ольга де Куд увидала его теперь, — узнала ли бы она в нем скромного молодого человека, очаровавшего ее всего лишь несколько месяцев назад? А Джен Портер? Любила ли бы она по-прежнему Тарзана, — полунагого, вихрем кружившегося среди своих исступленных воинов? Поверил бы д’Арно, что это — тот самый Тарзан, которого он ввел в лучшие салоны Парижа, сделал посетителем лучших клубов, театров, лучших домов в столице мира?

Так Тарзан стал вождем черного племени. Английский лорд — по происхождению и первобытный дикарь — по облику, он мог теперь только испугать своих друзей из цивилизованного мира.

Джен Портер проснулась раньше всех. Ее спутники еще крепко спали, прикорнув на банках и на дне спасательной шлюпки. Тревога охватила девушку, когда, оглядевшись, она не увидала остальных лодок. С жутким сознанием одиночества и беспомощности всматриваясь в бесконечную равнину океана, теряя всякую надежду на спасение. Гибель, верная гибель грозила ей и ее спутникам, — откуда могли они ждать помощи?

Наконец проснулся и Клейтон. В первые минуты он ничего не соображал: не помнил событий, минувшей ночи, не понимал, где находится. Но вот его растерянный взгляд упал на девушку.

— Джен! — воскликнул он. — Какое счастье, что мы вместе!

— Посмотрите, — ответила девушка, указывая безнадежным жестом на расстилавшуюся перед ними водную гладь. — Все лодки исчезли, мы остались одни.

Клейтон посмотрел вокруг.

— Где же они? — воскликнул он. — Они не могли утонуть. Море было спокойно, и я видел их после гибели яхты.

Он разбудил остальных и объяснил им, что случилось.

— Ну что же! — спокойно ответил один из моряков. — Шлюпки рассеялись за ночь. Это, пожалуй, к лучшему. В случае бури мы все равно не могли бы помочь друг другу, а провизии в каждой лодке достаточно. Зато теперь больше надежды на то, что по крайней мере одна из шлюпок будет замечена, и тогда немедленно примутся за поиски остальных. Если бы мы держались вместе, у нас был бы один шанс на спасение, а теперь — целых четыре.

Все признали справедливость этих соображений и воспрянули духом, но, увы, ненадолго. Едва путники решили взяться за весла, чтобы плыть к востоку, по направлению к материку, как обнаружилось их исчезновение. Гребцы заснули за работой и уронили весла в воду.

Виновников осыпали градом упреков, дело едва не дошло до драки, но Клейтон кое-как успокоил рассвирепевших матросов. Спустя несколько минут вспыхнула новая ссора из-за ядовитого замечания Тюрана по поводу глупости всех англичан, а в особенности — моряков.

— Стойте, стойте, братцы, — сказал один из матросов, не принимавший участия в ссоре. — Из того, что мы разобьем друг у друга горшки на плечах, проку не будет. Давайте лучше закусим.

— Это, пожалуй, верно, — согласился Тюран и, обращаясь к одному из моряков, Вильсону, добавил. — Ну-ко, любезный, достаньте с кормы жестянку.

— Доставайте ее сами, — угрюмо ответил Вильсон. — Я не обязан исполнять приказы всякого иностранца. Вас еще никто не назначал здесь капитаном!

В конце концов пойти за жестянкой пришлось Клейтону, но и это вызвало нарекания. Вильсон начал обвинять Клейтона и Тюрана в том, что они взяли на себя хранение и выдачу припасов, чтобы пользоваться львиной долей.

— Надо поручить кому-нибудь управление нашей командой, — сказала Джен Портер, с чувством брезгливости наблюдавшая сцены, которые начались с первого дня совместного пребывания этих людей в ограниченном пространстве и могли продолжаться до бесконечности.

— Разве мало нам того, что мы беспомощно носимся по океану на этом жалком суденышке! Зачем же еще отравлять наше существование и подвергать жизнь опасности бессмысленными ссорами? Вы, мужчины, выберите из своей среды начальника, которому все остальные должны беспрекословно повиноваться. В такой обстановке дисциплина нужнее, чем в обычное время на корабле.

Слова девушки на время успокоили матросов. Они решили разделить провизию, четыре жестянки с пищей и два бочонка воды, на две равные части. Одна осталась в полном распоряжении трех матросов, другую получи пи Джен, Клейтон и Тюран.

Первую банку открыли матросы. Раздались возгласы разочарования и ярости.

— В чем дело? — спросил Клейтон.

— Беда! — закричал один из матросов, Спайдер. — Каюк нам! В банке — машинное масло!

Клейтон и Тюран поспешно открыли одну из своих банок, но и там оказалось машинное масло. С криками ярости несчастные люди стали вскрывать банку за банкой. Последняя надежда исчезла, в лодке не было ни крошки пищи.

— Слава богу, у нас есть вода, — сказал Томкинс. — Без еды протянуть немного еще можно. На худой конец, будем есть собственные подметки, а вот без воды мы долго не протянем.

Проделав дырку в одном из бочонков, Вильсон наклонил его, чтобы нацедить драгоценной влаги в жестяную кружку, которую поднес Спайдер. Из отверстия посыпалась тоненькая струйка темно-серых крупинок. С тяжелым стоном Вильсон уронил бочонок и уставился глазами в чашку, безмолвный от ужаса.

— Порох! — произнес он упавшим голосом, обращаясь к людям на корме. — В бочонке — порох.

В других бочонках оказалось то же самое.