Андрей Бондаренко - Карибская сага

Смешная такая картина: Маркиза по размерам превосходила своего наглого ухажёра более чем в два раза.

Кошка первоначально даже как будто обрадовалась появлению неожиданного кавалера: с интересом посмотрела на сиамца, дружелюбно заурчала, даже перестала стучать хвостом по каминной решётке.

Но стоило тому, убаюканному таким тёплым приёмом, подойти чуть ближе, как тут же последовал неотразимый, практически невидимый человеческому глазу удар толстой лапой, и бедняга Кукусь отлетел на несколько метров в сторону. Отлетел, камнем упал с полутораметровой высоты на дубовые доски пола, перекувырнулся через голову с десяток раз и врезался всем своим худеньким тельцем в массивный старинный сундук, весь утыканный бронзовыми и медными нашлёпками…

Впрочем, надо отдать Кукусю должное: кот сделал вид, что ничего неординарного не произошло, ловко запрыгнул на сундук и принялся спокойно умываться, изредка бросая на неприступную Маркизу преданные и влюблённые взгляды.

После немногочисленных и целомудренных шуток в адрес незадачливого Кукуся и цветистых взаимных приветствий, хозяин радушно пригласил гостей к столу – отведать скромную трапезу.

Около часа все непринуждённо ели и пили, провозглашая нехитрые тосты за здоровье всех присутствующих, и особенно – за удивительную красоту прекрасной дамы, соблаговолившей составить компанию всем этим юным шалопаям и стареющим повесам…

Дон Аугусто, явно устав, торопливо налил в медицинскую мензурку из высокой бутыли остро пахнущего настоя валерианы и выпил единым махом: как в далёкой и незабываемой молодости – полный стакан ямайского чёрного рома.

– Давай, Джедди, зови моего верного Томаса! – старик от нетерпения слегка поперхнулся, и несколько тёмно-зелёных капель настойки потекли по его подбородку, оставляя неровные потёки.

Томас, старый вест-индский негр, служивший у сеньора Аугусто кем-то вроде дворецкого и няньки одновременно, медленно и величественно вкатил в спальню журнальный столик на маленьких каучуковых колёсиках.

Столик был завален свертками, пакетами, книгами, открытками и коробками самых различных форм и размеров.

– Это, масса Аугусто, пока вы в больнице лежали, тут на день вашего рождения разные почтенные кабальеро и прекрасные дамы изволили прислать подарки, – улыбаясь, произнес старый слуга. Уж он-то точно знал, что для старика подарки, особенно в больших количествах, – лучшее лекарство от всех болезней.

Айна, улыбаясь светло и немного печально, стала помогать дону Аугусто разворачивать и сортировать многочисленные презенты.

Чего тут только не было: старинные, позеленевшие от времени шпаги и стилеты, морские раковины всяческих размеров и геометрий, искусно выполненные модели парусных судов, старые и современные морские карты, испещрённые непонятными разноцветными значками…

Сеньор Романо слыл в этих краях самым ярым коллекционером всего необычного, так или иначе связанного с морем или просто с загадочными и неразрешимыми тайнами.

Вдруг, одна из коробок, стоявшая на самом краю столика, странно вздрогнула, качнулась пару раз из стороны в сторону и вновь замерла.

– Осторожно, милая Анна, там кто-то живой! – азартно выкрикнул дон Аугусто. – Вскрывайте же её скорей!

Айна, с помощью первого подвернувшегося под руку острого кинжала, сноровисто освободила крышку от коричневой сургучной нашлепки и осторожно потрясла коробку над столешницей.

Коробочная крышка послушно отошла в сторону, и на ворох подарков звонко шлепнулся маленький чёрный котёнок.

Он ловко приземлился на все четыре лапы, встряхнулся и отчаянно зашипел.

Оглядевшись по сторонам, котенок уставился на старика немигающими зелеными глазищами.

– А это – скромный подарок от нас, – радостно известил Джедди. – Её зовут – Ночь.

– М-рррр! – важно муркнула Маркиза.

Пришёл черёд и всем остальным делать свои подарки. Банкин, на полном серьёзе войдя в роль Ганса Вагнера, подарил немецкий штык-нож времён Первой мировой войны, Ник – две банки настоящей русской тушёнки, конфискованные на камбузе, Айна преподнесла старику туристический альбом с видами Барселоны, Куликов – свою бескозырку с надписью «Варяг», а Зорго отделался старинной пиратской картой.

Минут через двадцать, наконец-таки, перешли к делу. Айна, заметно волнуясь, подробно рассказала о своём бедном муже, глупом испанском туристе, оказавшемся в плену у злобных индейцев чиго. Потом Зорго (в том же ключе, конечно), поведал всё, что знал об этом деле.

– Ну, что, Джедди, – ласково спросил дон Аугусто у паренька, – всё ещё хочешь знать, что написано на твоём медальоне?

Мальчишка, хмуро и напряжённо уставившись в свою пустую тарелку, лишь чуть заметно кивнул головой.

– Тогда так сделаем, – задумчиво проговорил старый сеньор. – Я сейчас тебе этот текст переведу, а ты мне дашь честное слово, что проводишь этих сеньоров и прекрасную донну Анну к Индейскому Нагорью. Естественно, через Сизые болота. Договорились?

– Даю слово! – громко ответил Джедди, с вызовом поочерёдно оглядев всех присутствующих, после чего снял со своей короткой шеи тяжёлый медальон и бережно вручил его дону Аугусто.

Старик с минуту смотрел на вычурные значки, на цветок розы, выгравированный с другой стороны медальона, затем откашлялся, хитро прищурил левый глаз и торжественно произнес:

Некоторое время все молчали, затем Джедди нерешительно спросил:

– И что всё это значит?

– А это, мой мальчик, ничего не значит. Просто старинная хоббитанская молитва, её во время похорон хоббиты произносили, перед тем, как бросить на гроб первый ком земли, – прозвучал совершенно неожиданный ответ.

– Хоббитанская?

– Да, дружок, хоббитанская.

– А жёлтая роза, она для чего? – не унимался мальчишка.

– Жёлтая роза – главный символ Атлантиды. Там, – дон Аугусто мечтательно прикрыл глаза и отвернулся к окну, – все жёлтые розы выращивали, прямо как у нас сегодня, в Сан-Анхелино…. Кстати, медальон твой называется – «Огнин». Он в Средиземье большую власть имел, даже Драконы за обладанье им Душу были готовы продать…

Джедди удовлетворённо кивнул, молча, поклонился и медленно пошёл к выходу, кошка Маркиза бесшумно соскочила с каминной полки и неторопливо прошествовала вслед за хозяином, мимоходом бросив на Кукуся косой презрительный взгляд.